Послышались шаги на лестнице.

— Что это у тебя? — Мамино лицо-усталое, отчего она кажется сердитой.

— Бумажка!

— Так выброси её немедленно.

— Будет сделано, — вымученно улыбается сын. А мамины глаза затуманиваются. «Будет сделано!» — это папино выражение. Так Карим Ахмедович приучал сыновей отвечать на просьбы взрослых.

Мать поворачивается и выходит во двор. Мальчик, прицелившись, бросает бумажку с котом- висельником в пакет для мусора.

Нет, он не будет гадать, кто так жестоко подшутил над их семьёй, а продолжит уборку. А потом организует спасательную операцию Лёвы. Не посвящая в детали операции женщин.

Спустя час братья тщательно, этаким мелким гребнем прочесали двор, садик и огород. Тщетно! Младший уже проявлял все признаки нетерпения и даже дезертирства, так что старшему пришлось волей-неволей рассказать и о зловещем рисунке, и о своих опасениях.

— Это всё та тётка! — прошептал Рауф, у которого от страха перехватило горло. — Я же говорил тебе, а ты…

— Выдвигаемся туда! — скомандовал Рауль после непродолжительной заминки. Младшему, наделённого живым воображением, было боязно идти к дому у оврага, но слово «выдвигаемся» звучало так по-взрослому, что он, лишь отпросившись у брата на минутку в туалет, вскоре предстал в полной боевой готовности, то есть с игрушечным пистолетом и в армейской пилотке, доставшейся им в наследство от отца.

— Вы куда это лыжи навострили? — послышался насмешливый девичий голос из открытого окошка. Это Айгуль, накормив братьев завтраком, наслаждалась кофе-брейком.

— Никуда! — отчеканил старший, бросив грозный предупреждающий взгляд на младшего. — Мы просто в войнушку играем.

— Сегодня у нас гости будут! — торжествующе объявила сестрица. — Из Москвы!

Братья переглянулись. Приезд москвичей обещал массу приятных моментов. Они поспешили забросать сестру вопросами, и мало-помалу судьба Лёвы отошла на задний план.

Однако сполна насладиться предвкушением перемен им не позволил резкий выворачивающий душу сигнал. который часто звучал в последнее время на местных дорогах. «Скорая», мягко переваливаясь, вкатилась в Малиновый переулок.

— Стой здесь! — повеление прозвучало сколь безоговорочно, столь скоропалительно. Младший и глазом моргнуть не успел, как старший сорвался с места и только спустя пару секунд откуда-то издали послышалось: — Ты на посту-у-у! Не покидать его ни в коем разе.

— Пристрели меня, если это случится, — шепчет брат в догонку реплику из боевика и берёт под козырёк. Глаза его с грустью глядят на две грязные колеи, по которым тащится «Скорая», и ветки кустов шаркают по её бокам.

И вот она у цели.

Появление следом ребятёнка замечено лишь стайкой воробьёв.

Не успевает он сообразить, что к чему, как открывается дверца и из салона выскальзывают две фигуры устрашающего вида. С какими-то громоздкими чемоданами они направляются к крыльцу.

Пока Рауль мается дилеммой- дождаться развязки или двинуть домой, люди в голубых одеяниях минуют калитку и исчезают за палисадником.

Густо заросший плющом остов беседки чем-то напоминает макет советского бомбоубежища. Не догадываясь об этом, пацан, тем не менее, по достоинству оценивает его возможности как наблюдательного пункта. Судя по остаткам демаркационной линии в виде ржавой проволоки, она принадлежит соседней пустующей халабуде. Так у местных зовётся хижина с провалившейся крышей, которая притулилась к интересующему пацана объекту.

Время тянется. Ну совсем как размоченная во рту жвачка. Терпение разведчика на исходе. А тут ещё его слуха достигает фортиссимо братца:

— Дом-о-о-й!

Следуя этому сигналу тревоги, Рауль уже собирается дать стрекача, как на крыльце снова возникают голубые комбезы. За ними тащится краснолицый дядька с всклокоченными волосами, в пузырящихся на коленках трениках. Но здесь мальчишка проявляет благоразумие и отказывается досмотреть сцену водворения краснолицего в «Скорую».

Успевает он вовремя. Мать, стоя на крыльце, приветствует гостя.

Когда настал черёд Раулю поздороваться с великовозрастным племянником, мальчишечья дыхалка уже пришла в норму. Так что его отлучка из дома осталась их секретом.

А спустя некоторое время мелкие и вовсе исчезли с домашних радаров, ибо женщины принялись хлопотать вокруг гостя. Приличия ради мальчишки немного понаблюдали за тем, как их руки порхают вокруг родственника, что казалось: их не две, а больше. Как у божества, который они видели в книжке индийских сказок. Осознав, что на них свалилась вожделенная свобода, братья вознамерились использовать её на благо семьи, а именно: отыскать сгинувшего кота.

Стоит ли удивляться, что зона поисков распространилась до дома у оврага?

Первым делом они провели ревизию хозяйской коллекции металлолома. Не обнаружив новинок, они двинулись к дому. Здесь их ожидало открытие: раскиданные «шабалы». Так местные именуют вещи различного назначения, но по преимуществу носильные. Взгляд старшего зацепился за длинную ночную сорочку в цветочек. «Выходит, в доме и правда есть женщина». Развить эту мысль ему помешал оклик брата, привлечённого картиной в крайнем оконце. Там на задних лапах стоял Мурзик, он же Лёва, и отчаянно бил по стеклу передними.

Теперь у братьев появилась уважительная причина для проникновения внутрь этого жилища. Спецопрацию по вызволению кота они начали без подготовки, просто толкнув входную дверь. Она поддалась…

В этот волнующий для родственников миг их гость осматривал новое обиталище. Довольно вместительная комната, куда вела крайне ненадёжная лестница без перил. Напротив- спальня его юных дядьёв. Под женскую половину отводилась комната на первом этаже, где в закутке ютилась кухня. Конечно, не хоромы, но для данной местности годится. Распаковав дорожную сумку, Лука прилёг на кровать и прислушался. Его слуха коснулись голоса дома. Шуршанье неведомых тварей на чердаке. Потрескиванье отклеивающихся обоев. Позвякиванье банок с соленьями в подвале.

Веки отяжелели. Лука редко спал днём, но поездка изрядно его утомила. Из-за нынешнего отсутствия в их жизни водителя Толи пришлось добираться до Мирного поездом. Он и не представлял, как назойлива и бесцеремонна может быть так называемая «живая жизнь». Нет уж, увольте. Он предпочитает своё уединение на мансарде. Пусть она и покажется кое-кому обитанием в башне из слоновой кости, где нельзя написать ничего стоящего. Но у Луки имеется на это контраргумент, а именно: Марсель Пруст. Этот француз писал в комнате, чьи стены были обиты специальным материалом. Для звукоизоляции. Вспомнив прустовскую манеру изложения, молодой человек окончательно впал в спячку.

Из тягомотной безысходности его вывели детские голоса. Его юные дядья горячо что-то обсуждали под окнами. Вслушавшись, он догадался, он понял: речь идёт о каких-то ползающих тварях.

Сбросив остатки дрёмы усилием воли, он поднялся со своего ложа и подошёл к окну, над которым завис осколок неба с белым крыломоблака. Братья продолжали переговариваться.

«Какие шустрые. Как кролики из рекламы „Дюррасел“. Правда, хвала небесам, эти в барабан не лупят!»

Он вернулся на кровать и распаковал свой ноутбук, взятый больше для видимости планирующейся работы. На самом деле писать охоты не было. Да и о чём? Всё давно уже описано. И вообще в этой стране число писателей заметно превышает количество читателей. Грядущий крах родительского «Библиофила»- лишнее тому доказательство.

Тем не менее он включил ноут и проверил почту. Крэйзи! Он что, надеется, что Мирра ему начирикает на ящик? Уничижительные мысли на этот счёт прервались каким-то поскрёбываньем по двери. До гостя даже не с первого раза дошло, что ребятня таким образом заявляет о своём присутствии.

— Войдите!

Дверная ручка двинулась и её примеру последовало дверное полотно. В проёме нарисовались две вихрастые головы- одна пшенично-золотистая, почти пуховая, другая- потемнее и пожёстче. «Родные братья, а такие разные. Впрочем, сейчас у них абсолютно одинаковые вытянутые физиономии».