Предпочтение пули холодному оружию, желание полководцев ввести в дело одновременно как можно большее количество ружей, привело к возникновению линейной тактики, которой придерживались все регулярные армии Европы. Суть ее заключалась в том, что противники на поле боя выстраивались в длинные тонкие линии, постепенно сближавшиеся и ведшие друг по другу ружейный и артиллерийский огонь. Победа во многом зависела от того, чья стрельба была более действенной. До штыкового боя дело доходило нечасто.

Прусская конница, в отличие от пехоты, не претерпела почти никаких изменений за первые 5 месяцев пребывания Фридриха у власти. Она, как и при его родителе, состояла из 12 кавалерийских полков, 6 полков драгун и 2 гусарских полков. Добавился только 1 эскадрон гвардейского корпуса.

Кавалерийские полки были в основном кирасирские, но среди них имелись также карабинеры и жандармы.

Численность кавалерийских и драгунских эскадронов была примерно одинаковой и составляла 165 – 170 человек. Гусарские эскадроны были слабее. В них насчитывалось не более 125 – 130 человек.

Кавалерийские атаки в те времена не отличались особой стремительностью. Как правило, они проводились в сомкнутом строю в основном на медленных аллюрах. Прежде чем прибегнуть к холодному оружию, всадники, приблизившись к неприятелю, останавливались и делали несколько залпов из карабинов. В результате ударная мощь конницы, перенявшей, фактически, тактику пехоты, была не очень высокой.

По этой причине отец Фридриха рассматривал конницу, как второстепенный род войск, а потому не уделял ей должного внимания. К тому же она обходилась казне гораздо дороже пехоты.

Старый король, известный своей бережливостью, всячески старался сократить расходы на содержание конницы, что не способствовало поддержанию ее боеспособности на должном уровне. Так, например, он считал пустым расточительством держать в полках в мирное время полный штат лошадей. В его правление эскадроны имели меньше половины их требуемого количества. Да и многие из лошадей, которые имелись в наличии, из экономии отдавались на содержание уходившим в отпуск солдатам.

Ради сбережения лошадей конные учения в частях проводились не реже одного раза в неделю. Всадников же больше обучали пешему строю и стрельбе из карабинов и пистолетов, стоящих у них на вооружении.

Такая бережливость привела к тому, что люди не совсем уверенно держались в седлах. Еще во время рейнской кампании Фридрих, тогда еще кронпринц, был поражен различием между неповоротливой прусской конницей и подвижными австрийскими эскадронами. Он писал позже, что прусская конница «была размеров слонов и не могла ни маневрировать, ни сражаться. Разве не показательно, что некоторые всадники из-за собственной неуклюжести падали с коней».

Зато экипированы и обмундированы кавалеристы были превосходно и на смотрах, сидя на рослых лошадях, производили хорошее впечатление.

Кавалеристы были одеты в короткие мундиры соломенно-желтого цвета, такого же цвета бриджи из мягкой кожи, жилеты отличительного полкового цвета и тяжелые кавалерийские туфли. Поверх мундира одевалась нагрудная кираса из железа, выкрашенная в черный цвет. Их треугольные шляпы, внешне похожие на обычные, были снабжены, вшитыми внутрь, металлическими полосками-ребрами для защиты головы от рубящих сабельных ударов. Вооружение кавалериста состояло из карабина, прикрепленного с правой стороны седла, двух пистолетов в кобурах, крепящихся в передней части седла, и прямой обоюдоострой шпаги, которой можно было не только колоть, но и рубить. В патронной сумке, висевшей на левом боку всадника, было 18 патронов для карабина и 20 – для пистолетов.

Драгуны, в отличие от кавалеристов, не имели кирас. Они носили длинные, на манер пехотных, мундиры белого цвета, желтые кожаные бриджи, жилеты различных цветов, туфли и треуголки. (В полку Шуленбурга всадники носили укороченные гренадерские каски, почему его называли еще конногренадерским). Вооружение драгун было таким же, как и у кавалеристов. Только карабины у них были более длинные и снабжены штыком.

Вознамерившись сразиться с Австрией, обладавшей многочисленной конницей, Фридрих решил усилить свою собственную кавалерию. Прежде всего, он распорядился добавить в три драгунских полка – Мёллендорфа, Платена и Тюмена – по 5 эскадронов, что дало бы дополнительно 2500 всадников.

Помимо этого король приказал полковнику Бандемеру сформировать еще один гусарский полк в 5 эскадронов. Главная сложность здесь заключалась в том, что трудно было найти в прусских деревнях умелых наездников. Их приходилось набирать в Польше, где еще были сильны традиции приучать детей к коню с раннего возраста. (См. Приложение 2).

Из всей массы своих войск Фридрих назначил для вторжения в Силезию 10 пехотных полков3, кирасирский полк Принца Фридриха (5 эск.), два драгунских полка (Байрёта и Шуленбурга – по 10 эск.), 1 эскадрон жандармов и 6 эскадронов гусар (по 3 от каждого полка).

Всего: 20 батальонов (вместе с гренадерскими ротами) и 32 эскадрона, что в численном выражении составляло около 16,5 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников.

Указанные силы, собранные в Кроссене, должны были образовать первую волну армии вторжения. В их задачу входило: не теряя времени на осаду Глогау, – первой серьезной крепости на пути войск – быстро оккупировать всю провинцию и перекрыть горные перевалы, ведшие в Богемию, Моравию и Венгрию.

Осадой Глогау предстояло заняться особому корпусу, который должен был выступить вслед за передовыми силами Фридриха. В него были включены пехотный полк Маркграфа Карла, лейб-карабинерный полк (5 эск.), 5 эскадронов драгун Платена, а также 5 гренадерских батальонов, образованных из полков, не принимавших участия в кампании. Артиллерийский парк корпуса состоял, не считая полковых пушек, из 4-х 12-фунтовых орудий и 4-х 50-фунтовых мортир.

Командование осадным корпусом король возложил на наследного принца Леопольда Ангальт-Дессауского, генерал-лейтенанта, старшего сына фельдмаршала князя Ангальт-Дессауского. Местом сбора подразделений, вошедших в состав этого корпуса, был назначен Берлин, что в итоге и сделало его похожим на военный лагерь.

11 декабря Фридрих сам пригласил маркиза ди Ботту на аудиенцию. Король рассказал послу о своих планах в отношении Силезии и о том, что в Вену отправился граф Готтер с предложениями австрийскому двору.

Переборов, охватившее его волнение, посол заметил с ироничными нотками в голосе:

– Королева имеет отличные войска. Они, может, не так великолепны, как ваши, но они смотрели волку в пасть. Подумайте, что ожидает вас при встрече с ними.

Фридрих был раздражен тоном Ботты.

– Вы находите мои войска великолепными? – переспросил он. – Скоро вы увидите, что они еще и хороши…

Вечером 12 декабря в королевском дворце давался традиционный бал-маскарад, на который были приглашены все иностранные представители.

Король был в приподнятом настроении, много танцевал, шутил и казался совершенно беззаботным. Поздно ночью, когда бал был в полном разгаре, Фридрих незаметно удалился в свои апартаменты. Переодевшись и наскоро попрощавшись с родственниками, он сел в ожидавшую его на заднем дворе карету, и шестерка сильных коней, громко стуча копытами, понесла его по спящим улицам Берлина.

Можно себе представить общее удивление собравшихся во дворце гостей, когда гофмаршал, остановив музыку, объявил, что его величество король оставил столицу и отправился в Кроссен к армии…

На следующий день представители иностранных дворов были официально уведомлены о намерении Пруссии занять Силезию. В заявлении говорилось, что этот шаг предпринимается не из-за враждебных отношений к Австрии, а из-за желания короля не допустить перехода Силезии в чужие руки.