Великий герцог Франц Стефан и некоторые из австрийских министров, в их числе канцлер граф Синцендорф и глава казначейства граф Штаремберг, склонялись к соглашению с Берлином.

Но Мария Терезия, проявив характер, твердо стояла на своем – никаких уступок Пруссии, даже самых незначительных. Она не хотела начинать свое правление с расчленения наследственных владений, столетиями собираемых ее предками.

Помимо непосредственных переговоров с Веной Фридрих пытался воздействовать на Марию Терезию через Англию и Россию, в надежде, что им удастся уговорить ее пойти на уступки Пруссии. Лондон был кровно заинтересован в том, чтобы руки у венского двора были свободными. А потому, полагал Фридрих, Георг не преминет похлопотать за своего племянника ради собственной же выгоды.

Не были беспочвенны и надежды короля на Россию. В Санкт-Петербурге после очередного дворцового переворота, случившегося в ночь на 20 ноября, и приведшего к свержению Бирона, к власти пришла мать маленького императора Ивана, принцесса Анна Леопольдовна, принявшая на себя обязанности правительницы. Огромное влияние при дворе вместе с должностью первого министра получил тогда непосредственный организатор и исполнитель переворота, фельдмаршал Миних. Герой русско-турецкой войны, затаивший большую обиду на Австрию за сепаратный мир с Портой, он стал активнейшим сторонником Пруссии, получая к тому же за это щедрое вознаграждение из Берлина.

Ища содействия России в примирении с Австрией, Фридрих писал Миниху: «У меня нет намерения уничтожить австрийский дом. Я хочу только поддержать мои неоспоримые права на часть Силезии. Я надеюсь, что если венский двор обратит внимание на Ваши советы и посредничество и признает мои права, то он даст мне возможность употребить в его пользу то самое оружие, которое сейчас обращено против него».

Фридриховский блицкриг не смог поставить венский двор на колени. Мария Терезия при всей своей молодости и неопытности оказалась женщиной решительной и деятельной.

В конце декабря 1740 года королева повелела сформировать в Моравии сильную армию, способную вышвырнуть пруссаков из Силезии. Командование над армией было возложено на фельдмаршал-лейтенанта графа Вильгельма фон Нейперга, заключившего в свое время Белградский мир с турками. Мария Терезия не забыла оказанной Нейпергом услуги и по своем восшествии на престол освободила его из тюрьмы в числе других арестованных ее отцом генералов.

Вместе с тем, королева обратилась к иностранным дворам, гарантировавшим Прагматическую санкцию, с требованием выполнить взятые на себя обязательства и помочь ей обуздать агрессора.

Британия, остро нуждавшаяся в восстановлении прежних союзнических отношений с Веной, откликнулась первой. Георг II пообещал графу Остейну, австрийскому посланнику в Лондоне, оказать королеве всемерную поддержку, несмотря на войну с Испанией.

Не отказывались от своего слова, данного покойному императору, и Генеральные Штаты, обязанные в соответствии с договором прислать Марии Терезии 6-тысячный вспомогательный корпус. В Гааге желали только посмотреть, как выскажутся по этому вопросу другие страны-гаранты и, прежде всего, Франция, на которую голландцы вынуждены были постоянно оглядываться.

Гораздо более решительным выказал себя дрезденский двор. Саксония, так же как и Голландия, должна была выставить в поддержку Марии Терезии 6-тысячный контингент своих войск. Однако Август III, саксонский курфюрст, с завистью и опаской взиравший на усиление Пруссии, готов был пойти даже дальше и предложил венскому двору заключить наступательный союз против Фридриха. Он хотел воспользоваться случаем, чтобы сокрушить беспокойного северного соседа, а заодно округлить за его счет свои владения.

Август обещал выставить против Фридриха всю свою полевую армию, насчитывавшую 24 тысячи человек. За это он требовал передать ему после победы над Пруссией герцогство Магдебург, Галле, княжество Кроссен и все владения Фридриха в Нижней Лузации.

Мария Терезия не могла не принять такое предложение, и в январе 1741 года в Дрездене в большой тайне начались переговоры о создании антипрусского союза. Англия также приняла участие в этих переговорах. К будущему союзу надеялись привлечь и Россию. Ситуация при санкт-петербургском дворе, в очередной раз резко поменявшись, тому способствовала. Жадный до власти и денег Миних в первый же месяц своего пребывания в должности первого министра сумел нажить себе массу влиятельных врагов. Привыкший к полям сражений и не очень искушенный в дворцовых интригах фельдмаршал быстро терял свои позиции при дворе и, в конце концов, подал в отставку.

Август III, найдя момент подходящим, отправил в Санкт-Петербург в качестве своего посланника графа Линара, уже занимавшего этот пост в 1733 –1736 годах. Во время своего первого пребывания на берегах Невы у графа сложились близкие отношения с принцессой Анной, страстно влюбившейся в него. Об их романе, длившемся довольно долго, стало известно государыне. Анна Иоановна, пока дело не закончилось скандалом, попросила дрезденский двор отозвать Линара, что и было немедленно выполнено.

Вторично отправляя Линара в Санкт-Петербург, Август рассчитывал, что чувства Анны Леопольдовны, ставшей правительницей, с годами не остыли, и граф, сделавшись ее доверенным лицом, сможет оказывать влияние на политику России в нужном Дрездену направлении.

В феврале прусский посол в России барон Мардефельд сообщил о ведущихся в Дрездене переговорах между Саксонией, Австрией и Англией. «Говорят, – писал посол, – проект договора уже готов и копия его прислана в Санкт-Петербург». Мардефельда сильно беспокоило, что симпатии правительницы все больше склонялись к Австрии, особенно с того времени, как возле нее появился 40-летний красавец Линар с внешностью античного римлянина.

Видя, что события развиваются не по его сценарию и, что основная борьба с Австрией еще впереди, Фридрих II, будучи в Берлине, дал распоряжение нескольким пехотным и кавалерийским полкам, остававшимся в Бранденбурге, готовиться к передислокации в Силезию.

В завоеванной провинции разгоралась, так называемая, малая война. Вдоль всей границы с Моравией и графством Глац10 постоянно происходили стычки с австрийскими гусарами и иррегулярными, совершавшими дерзкие набеги на прусские передовые посты. Их небольшие подвижные отряды проникали даже вглубь Силезии, нападая на фуражиров и конвои.

«Из-за неприятельских гусар, – писал Шверин, – люди не расстаются с оружием ни днем, ни ночью». Тяжелая прусская кавалерия не в состоянии была бороться с ними, а своих гусар у Фридриха было слишком мало.

Чтобы как-то исправить ситуацию, король отправил в Польшу своих офицеров для вербовки 900 человек, с детства приученных к лошадям, из которых князь Ангальт должен был сформировать уланский полк…

Фридрих пробыл дома лишь три недели. 19 февраля он вновь покинул Берлин, направившись в действующую армию. По пути в Швейдниц, свою штаб-квартиру, король сделал остановку у Глогау, чтобы посмотреть, как ведется блокада крепости.

«Жмите на эти стены, как только можете, – наставлял он принца Леопольда, неудовлетворенный принятыми мерами. – Голод, кажется, медлит. Угрожайте бомбардировкой, но щадите, насколько это возможно, сам город».

Уезжая, король пообещал принцу прислать ему для усиления еще пару батальонов.

Совершая инспекционные поездки по Силезии, Фридрих своими собственными глазами видел, как сильно раздроблена его армия.

Самая крупная группировка прусских войск, состоявшая из 13 батальонов и 15 эскадронов11, располагалась в Верхней Силезии. Командовал ею фельдмаршал Шверин, имевший штаб-квартиру в Егерндорфе (Крнов). Задачей этой группировки было наблюдение за перевалами на границе с Моравией и Венгрией, и блокада крепости Нейссе с юга и юго-востока.