И тогда заговорили те две добрые дамы, и я знал, что они ещё не ангелы, потому что они всё ещё были в своих земных телах, и девушка могла видеть и говорить с ними. Они много говорили о том, что сделал этот добрый человек, о надежде, которая есть для таких грешников, как я.

Тот же голос, который приказал мне войти, теперь спросил, не хочу ли я, чтобы одна из дам написала для меня послание. Я ответил: «Да! Тысячу раз да!».

Затем я произнёс свои слова, и дух заставил женщину записать их. Я сказал своей возлюбленной, что всё ещё живу, всё ещё люблю её. Я попросил её никогда не забывать меня, никогда не переставать думать обо мне, потому что я нуждался во всей её любви и помощи, чтобы поддерживать меня – я всегда был для неё тем же самым, хотя теперь я был слаб и беспомощен и не мог заставить её видеть меня. И она, ах! она дала мне в ответ такие сладкие слова, что я не могу их записать; они слишком дороги мне, и всё ещё покоятся в моём сердце навеки.

Период, последовавший за этим интервью, был для меня периодом глубокого сна. Я был настолько измотан, что, выйдя из комнаты, побродил немного, а затем опустился на пол в глубоком бессознательном сне. Какая разница, где я отдыхал, когда вокруг меня всё было как ночь?

Сколько длился мой сон, я не знаю. В тот период я не умел считать время иначе, чем по количеству страданий и несчастий, через которые я прошёл. От сна я проснулся в меру освежённым, и все мои чувства были сильнее, чем прежде. Я мог двигаться быстрее, мои конечности чувствовали себя сильнее и свободнее, и теперь я осознавал желание поесть, которого не испытывал раньше. Моё желание стало настолько сильным, что я отправился на поиски пищи и долгое время нигде не мог её найти. Наконец я нашёл то, что выглядело как чёрствый сухой хлеб – всего несколько корок, но я с удовольствием съел их, после чего почувствовал себя более удовлетворённым. Здесь я могу сказать, что духи едят духовный аналог вашей пищи, чувствуют и голод, и жажду, так же остро, как ваши аппетиты для вас на земле, хотя ни наша пища, ни наше питьё не были бы более заметны вашему материальному зрению, чем наши духовные тела, и всё же для нас они обладают объективной реальностью. Если бы я в своём земном теле был пьяницей или любителем застольных удовольствий, то гораздо раньше почувствовал бы тягу к удовольствиям. Как бы то ни было, природа со мной всегда легко соглашалась, и, хотя поначалу я с отвращением отвернулся от этих сухих корок, немного поразмыслив, я понял, что теперь у меня нет никакой возможности получить что-либо, я подобен нищему и лучше довольствоваться нищенским пропитанием.

Теперь мои мысли снова обратились к моей возлюбленной, и эти мысли увлекли за собой мой дух, так что я снова оказался в комнате, где я в последний раз видел её и двух дам. На этот раз я, казалось, вошёл сразу, и меня приняли два духовных человека, которых я мог лишь очень слабо разглядеть. Между нами, казалось, висела завеса, сквозь которую я видел этих двух духов, дам и мою возлюбленную. Мне сказали, что я могу снова передать ей послание через ту женщину, которая писала мои слова раньше. Я так хотел попробовать, не смогу ли я заставить мою любимую записать мои слова самостоятельно, как я видел, как это делал её дух-хранитель, что мне разрешили попробовать. К моему разочарованию, я понял, что не могу этого сделать; она была глуха ко всему, что я говорил, и мне пришлось отказаться от этой идеи и позволить даме писать за меня, как раньше. После того как я передал своё послание, я немного отдохнул и посмотрел на милое лицо моей любимой, как я обычно делал в другие счастливые дни. Мои размышления прервал один из этих духовных людей – серьёзный, красивый молодой человек, каким он казался, насколько я мог его видеть. Он заговорил со мной тихим добрым голосом и сказал, что если я действительно хочу писать свои мысли через мою любимую, то для меня было бы хорошо присоединиться к братству кающихся, которые, как и я, хотят следовать лучшим путём, и с ними я должен узнать многое из того, о чём я ещё не знал, и что поможет мне научиться говорить с её разумом, а также даст мне привилегию, к которой я стремился, быть с ней иногда, пока она жила на земле. Этот путь покаяния был труден, сказал он, очень труден – ступеней много, труды и страдания велики, но в конце концов он приведёт меня в прекрасную и счастливую землю, где я буду покоиться в таком счастье, о котором сейчас не могу и мечтать. Он заверил меня (как это сделал и добрый земной человек), что моё обезображенное тело, которое я всё ещё так старался скрыть от глаз любимой, изменится, как изменился мой дух, и я снова стану прекрасным на вид, таким, что она больше не будет горевать при виде меня. Если бы я остался на земном плане в том виде, в котором я сейчас нахожусь, то, скорее всего, меня снова потянуло бы в мои прежние места так называемых удовольствий, и в этой атмосфере духовной деградации я вскоре потерял бы способность находиться рядом с моей любимой. Ради её же блага те, кто её охраняет, будут вынуждены отстранить меня. С другой стороны, если бы я присоединился к этому братству (которое было одним из надежд и стремлений), мне бы помогли, укрепили и научили, и когда в своё время пришло моё время вернуться на земной план, я бы обрёл силу и броню, способную противостоять его искушениям.

Я слушал слова этого серьёзного, вежливого человека с удивлением и растущим желанием узнать больше об этом братстве, о котором он говорил, и попросил его отвести меня к ним. Он заверил меня, что сделает это, и объяснил, что я должен быть там по своей воле и только по своему выбору. Если я захочу в любой момент уйти, я могу сразу же это сделать. «В мире духов все свободны», – сказал он. «Все должны следовать только туда, куда ведут их личные желания и стремления. Если ты будешь учиться культивировать высшие желания, тебе будут даны средства для их достижения, и ты будешь укреплён такой помощью и силой, которые тебе могут понадобиться. Ты – тот, кто никогда не учился силе молитвы. Теперь ты научишься этому, ибо всё приходит через искреннюю молитву, независимо от того, сознаёшь ты, что молишься, или нет. Для добра или зла твои желания подобны молитвам и призывают вокруг тебя добрые или злые силы, чтобы они ответили на них для тебя».

Когда я снова стал уставать и изнемогать, он предложил мне на время распрощаться с моей дорогой. Он объяснил, что я обрету больше сил, а также позволю ей сделать это, если оставлю её на время, которое мне предстояло провести в этом месте, о котором он говорил. Также было бы хорошо, если бы она не пыталась писать в течение трёх месяцев, так как её медиумические способности были сильно истощены, и если она не отдохнёт от них, то сильно ослабнет, в то время как мне потребуется всё это время, чтобы выучить даже простые уроки, необходимые, прежде чем я смогу контактировать с ней.

Ах! Как тяжело нам обоим было давать это обещание, но она подала мне пример, и я лишь смог ему последовать. Если она старалась быть сильной и терпеливой, то и я должен был быть таким же, и я дал обет, что если Бог, которого я так давно забыл, вспомнит и простит меня сейчас, то я отдам всю свою жизнь и все свои силы, чтобы исправить то зло, которое я совершил; и так я на время покинул беспокойный земной план в мир духов, который я пока видел так мало, но в котором мне ещё предстояло увидеть и пострадать так много. Когда я вышел из комнаты, чтобы отправиться со своим новым проводником, я повернулся к своей любви, помахал рукой на прощание и попросил, чтобы добрые ангелы и Бог, которому я не смел молиться за себя, благословили её и хранили в безопасности навеки, и последнее, что я увидел, были её нежные глаза, следящие за мной взглядом любви и надежды, который должен был поддерживать меня в течение многих усталых, болезненных часов.

В мире духов есть много странных мест, много чудесных пейзажей и много организаций по оказанию помощи раскаявшимся душам, но я никогда не видел ничего более странного, чем этот Дом Помощи, руководимый Братством Надежды, в который меня сейчас привели. В тогдашнем слабом состоянии всех моих духовных способностей я не мог понять, что это за место. Я был почти как глухой, немой и слепой. Когда я был с другими, я едва мог видеть или слышать их, или заставить их услышать меня, и, хотя я мог немного видеть, это было больше похоже на то, как если бы я находился в совершенно тёмной комнате с одним лишь маленьким слабым проблеском света, чтобы показать мне, куда я иду. На земном плане я не чувствовал этого так сильно, ибо, хотя всё было погружено во тьму, я мог и видеть, и слышать достаточно, чтобы осознавать тех, кто был рядом со мной. Поднявшись даже на то небольшое расстояние, на котором это место находилось над землёй, я почувствовал отсутствие всего, кроме самых материальных проявлений моего духа.