***

— Иван, ты чего задумался? — Спросил меня Данилыч в перерыве полуфинального матча. — Пять — три в нашу пользу. Ещё пару банок загнать? Ты только скажи.

— Ерунда всякая в голову лезет, — пробубнил я, посмотрев на трибуны, откуда мне помахали ручками Нюрка, Нелька и Лариска.

А вот соседа Василия и почти тургеневской Татьяны уже не наблюдалось. К чему бы это? Поживем, увидим. Кстати, рядом с организаторами «Спартакиады» сидела грустная принцесса Яна Снегирёва. Ещё бы ей не грустить, в полуфинале команду КБ ждёт явный фаворит заводоуправление, где шансов на победу почти нет. А это значит впервые за три года конструктора лишатся общекомандного первого места, а скорее всего и второго, если мы сейчас дожмём наш любимый цех № 2. Хотя возможно и не это огорчало красавицу Яну. Иногда девушки и сами не знают, что ими движет, и отчего налетает невыносимая тоска.

Трибуны между тем вновь засвистели, так как судья в поле, бывший «торпедовский» защитник Владимир Кудряшов пригласил наши команды на лёд. Да, первый тайм народу очень понравился, ведь за десять минут залетело целых восемь шайб. Пять забил я, и три штуки запутались в стеке ворота примерного отца большого семейства Валеры.

— Тафгай! Тафгай! — Впервые я услышал своё старое прозвище из той другой жизни здесь, в этом чудесном пролетарском городе на Волге.

— Данилыч, пока сиди, — начал я определять состав на второй отрезок игры. — Игорич, тоже отдыхай. Казимир, Палыч и канадцы за мной.

— Это почему мы канадцы? — Спросил Кирилл, недоумённо посмотрев на ПТУшника Мефодия.

— Вы же бывшие студенты профессионального технического училища, — подмигнул я ребятам. — Если коротко — профессионалы. А профессионалы у нас играют где? Правильно в Канаде. Поэтому вы — канадцы. Всё, пошли, пошли, не спим.

— Меня не передерживай! — Гаркнул в спину ветеран хоккея с мячом Данилыч. — Мышцы же остынут!

— После турнира отогреем, — хохотнул Дмитрий Игоревич, держась за бедро, по которому ему в первом тайме прилетела твёрдая как камень шайба.

Стартовое вбрасывание наша команда в моём лице легко выиграла, и мы стали перепасовывать резиновый диск на своей половине поля.

— Не спешим! Пусть сами выкатываются! — Скомандовал я защитникам Казимиру и Олегу Палычу, забирая шайбу себе.

Сборщики из второго цеха, наученные первым таймом, тоже осторожничали и сгруппировались на своей половине. Лишь бывший боксёр Иван Витальевич, которого я уже поучил хорошим манерам на баскетболе, попытался отнять у меня шайбу. Для этого он подкрался со спины и махнул клюшкой так, что своим крюком попал по моему крюку. Я сделал резкий разворот. И оставил капитана цеха № 2 за спиной.

— Пошёл вдоль борта! — Крикнул я сквозь гул толпы Мефодию, и навесиком отправил шайбу в зону атаки на правый фланг.

«Канадец» Мефодий понял меня с полувзгляда и вовремя ускорился. Я пересёк синюю линию уже следом и постучал клюшкой по льду, требуя обратный пас. Меф резко затормозил, и лишь в последний момент переправил резиновый диск на меня. Ведь через мгновение ПТУшника толкнув плечом, уронил на лёд игрок обороны. Я бортанул своего опекуна, немного подработал шайбу, вышел на убойную позицию, замахнулся, и отпасовал на открывшегося, на дальней штанге «канадца» Кирилла. И паренёк исполнил то, что мы уже неоднократно делали и на тренировках и в играх. Просто и чётко подставил крюк своей клюшки под мою шайбу, которая тут же затрепетала в сетке.

— Гол! — Заголосили возбуждённые трибуны, которые уже хорошенько подогрелись перед следующим полуфиналом и финалом.

— Виталич! Кончай волынку, коньяк стынет! — Проревел, какой-то болельщик сборщиков со второго цеха, обращаясь к капитану своей команды.

На табло автозаводского стадиона изменился счёт, по которому мы выигрывали уже 6–3. А я снова покатил на центр, ведь ещё почти девять минут нужно было развлекать народ одной из самых древнейших игр человечества.

***

— Доволен? — Ворчал мне на ухо Данилыч, когда я за минуту до конца игры при счёте 9–5 в нашу пользу сам уселся на скамейку запасных. — Шесть банок заклепал, а мне ни одной не дал! Вот так в старости и вспомнить будет нечего. Все — играют в хоккей, и лишь я в хоккей — сижу. Мышцы остыли!

— Казимир! — Не выдержал я несносного ветерана. — Заменись! Пока наши в атаке шайбу гоняют!

Казимир Петрович бросил взгляд на атакующие действия нашей дружины, и резко ускорившись, в три больших шага оказался у скамейки запасных, и затем лихо по-молодецки перемахнул через борт. Взамен на лёд, с тихим матерком себе под нос, перелез Данилыч.

— Дома сиди страхуй атаку! — Крикнул я вслед.

Но куда там, ветеран тут же рванул к чужим воротам «закрывать синюю линию». Ему что-то ещё успел сказать второй защитник команды Дмитрий Игоревич. Однако Данилыч показал рукой, дескать, всё под контролем, не суетись — всё будет хоккей, и полез толкаться на пятачок. А там его кто-то случайно зацепил локотком, и ветеран отлетел метра на три. И тут же понеслась контратака на наши ворота. Возглавил её какой-то молодой парень, который уже из пять шайб, положил нам три. Он красиво пересёк среднюю зону, выкатился на Валеру и одним простым движением закатил шестой гол.

— Данилыч, старый хрен! Ты за кого сегодня играешь?! — Окликнул какой-то болельщик нашего ветерана.

— Сам попробуй! — Огрызнулся Данилыч, и покатил обратно на скамейку запасных.

— Играй, играй! — Улыбнулся я, отталкивая ворчуна в поле. — Сам же хотел, чтоб было что вспомнить!

— А я не хочу потом вспоминать, как дураки всякие обзываются, — грустно сказал он и вернулся на место левого защитника.

Судья въехал в центральный круг вбрасывания и за тридцать секунд до конца, при счёте 9–6, подозвал к себе играющие команды. На точку от нас поехал физорг Палыч.

— В последний раз выходил в финал в 46 году, — сказал вдруг задумчиво Казимир Петрович. — Мы тогда чтобы порадовать после Великой победы горожан играли в хоккей с мячом. Голодуха, жрать хочется невмоготу. А как по стадиону туда-сюда разок пробежишь, вроде и отпускает. Может быть, через этот самый хоккей и выжили, не оскотинились.

— А финал-то выиграли? — Заинтересовался я.

— При ничейном счёте в самом конце, Данилыч в пустые ворота не попал, и тут же атака на нас и всё, вынимай. Обидно проиграли, ничего не скажешь. А после игры Данилычу в раздевалке знатно наваляли, попинали его тогда немного. Вот такой был жестокий послевоенный хоккей.

Наконец судья дунул в свиток и тревожная трель, в купе с удачной жеребьёвкой подарила мне возможность сыграть против действующих игроков горьковского «Торпедо». Но для начала мы зашли в подтрибунную раздевалку, перекусили бутербродами с чаем, которые нам принесла супруга физорга Самсонова, невысокая миниатюрная женщина, чем-то похожая на Светку. Затем я снял коньки, чтоб ноги не затекали и, напомнив мужикам про поучительную историю с волейболом, пошёл смотреть игру будущих соперников.

Устроился я на одном из верхних рядов, подальше от возбужденных болельщиков, чтобы спокойно оценить рисунок игры. И прежде всего, принялся наблюдать за тем, как действует команда заводоуправления, где в защите разгоняли атаки Астафьев и Фёдоров, а в нападении импровизировали Мишин, Федотов и Фролов. Кстати, против них играли тоже не любители. В нападении команды конструкторского бюро действовала тройка Шевелёв, Свистухин и Пахомов, а в защите Ушмаков и Мошкаров. По крайней мере, так мне сказал Олег Палыч. Кстати, я не сразу разобрался, кто где играет. Ведь всех этих ребят я впервые в жизни видел. И лишь когда, одна команда провела результативную атаку и трибуны закричали:

— Гол! Свистуха — давай ещё!

Тогда я и догадался, что Свистуха — это Николай Свистухин, и он сейчас размочил счёт, отыграв первую шайбу: 1–3. «Теперь понятно, что лидеры горьковского «Торпедо» стараются играть красиво, и много комбинируют, — подумал я. — А вторая пятёрка автозаводской команды наоборот, действую прагматично. Вошли в зону, бросили по воротам, постарались добить. А если шайбу потеряли, то быстро всей пятёркой летят в оборону».