— Валерий Петрович! — Крикнул я на нашего разыгрывающего, за которого сегодня пришло поболеть целых пять детей и одна жена. — Вы же видите, я защитника играю, так что ж вы мне мяч над сеткой накидываете? Пасуйте чуть назад, на линию нападения!

— Виноват, — пробубнил полненький и абсолютно лысый мужчина.

— Толя! Коля! У вас же вроде есть разряд юношеский, должны представлять с какой стороны по мячику бить! Что ж вы его через сетку перекинуть не можете? — Шикнул я на двух патлатых хипарей примерно моего возраста.

— «Make love, not war!» — Улыбнулся Колян, что в его интерпретации звучало примерно так: я занимаюсь дрочкой, а не игрой.

— Всё, встали! Работаем на приём! — Рыкнул я, чуть не вписав обоих неформалов на фак.

Судья, который сидел на стремянке строго по центру площадки, над сеткой, посмотрел укоризненно на меня и свистнул новую подачу команды сборочного цеха № 2. Крепенький мужичок с той стороны, невысоко подкинул мяч и его рука, описав половину воображаемой окружности за спиной, звонко залепила волейбольный снаряд на нашу половину.

Я такие подачи даже в школьные годы щёлкал как орешки. Но сейчас, когда один бравый ТПУшник кинулся на мяч как под танк, и при этом лёг мне под ноги, принять нормально не получилось. Зато повалялись на паркете и повеселили зрителей, которые от всей души гоготали стоя на балконе. Лишь одна дочка физорга, Светка, отчаянно сжимала за нас маленькие кулачки.

— Тринадцать — три в пользу цеха номер два, — безучастно прокомментировал счёт рефери.

— Товарищ судья, давай тайм-аут, а то все нервы закончились, — прорычал я, поглядывая на свою случайную команду.

— Соберитесь там! — Крикнул с балкона Олег Палыч, чтоб ему пусто было.

И по совету физорга мы собрались в кружок. ПТУшники виновато чесали затылки, Валера был спокоен, как удав, у него семья большая, ему волноваться нельзя. Хипари, Толя и Коля смотрели на меня почему-то с обидой, с безразличием и жалостью.

— По сколько перед игрой накатили? — Спросил я неформалов, от которых немного веяло характерным запашком.

— По две бутылочки «Жигулёвского», — честно признался пацифист, а точнее пофигист Колян.

— Имеем право после работы, — робко добавил Толик, который одним местом правильно чувствовал, исходящую от меня угрозу.

— А вы, студенты ПТУ первый раз сегодня в волейбол играете? — Глянул я на юных пролетариев.

— Почему? — Обиделся один. — Через сетку — первый. А так в «картошку» — мы часто играли.

— Ладно, — я махнул рукой. — Зрители смеются, и нам весело. Я тоже не прав, не работает здесь силовая подача. По новым правилам, то есть по старым, где за касание сетки наказывают, она не годится. Буду подавать планер. А расстановку сделаем следующую: Коля, Толя и ПТУ встаёте, как можно ближе к краям. Валера — при подаче соперника сразу бежишь к сетке и накидываешь мне на линию нападения и повыше. Буду бить пайп.

— Пайп? — Переспросил один студент технического учреждения.

— Это атака из шестой зоны, или по-русски — «эшелон», — пояснил я. — Конечно для нормального пайпа нужна обманка с первым темпом, но после «Жигулёвского» нам не до волейбольных изысков. Так ведь, Коля и Толя?

— А кто за всех принимать будет? — Поинтересовался пофигист Колян.

— Вы уже сегодня своё на грудь приняли, я буду и принимать, я буду и атаковать, — подмигнул я приунывшим ПТУшникам.

Судья с вышки свистнул командам — приготовится к подаче. Вообще в волейболе вся расстановка на площадке делается по номерам, не тем, которые на майках, а тем, на которые условно разделены игроки и игровые зоны на поле. Например: шестой номер — это центральный защитник, и его зона ответственности от лицевой лини до линии нападения по центру. Или, например, второй номер — это правый нападающий. И он играет справа примерно от линии нападения до сетки. А после потери подачи все игроки переходят с номера на номер по часовой стрелке. И судья за этим всем строго бдит! Чуть что может наказать за ошибку в этой несчастной расстановке.

Зачем такую никчёмную ерундистику придумали создатели игры — сказать сложно. Ведь кто-то лучше атакует, взлетая «орлом» над сеткой, а кто-то наоборот лучше принимает мяч, ныряя на паркет «рыбкой». Кто-то лучше пасует, кто-то лучше подаёт. Но все вынуждены придерживаться глупых формальных правил, которые после подачи испаряются.

Поэтому сейчас я, играя первого номера, то есть правого защитника встал чуть ближе к центру и сдвинул немного в левый край шестого и пятого номеров, чтоб под ноги не бросались.

— Виталич! Забей ремонтникам ещё парочку! — Крикнул сверху раскрасневшийся болельщик второго сборочного цеха. — Пора кончать эту волокиту! Трубы уже горят!

— Иди газировки пока попей! — Ответили нетерпеливому любителю спорта с другого края балкона.

— Подача цех № 2, счёт 13 — 3, - сказал судья и дунул в свою противную свистульку.

И волейбольный снаряд с громким ударом по низкой траектории юркнул прямо на меня. Я сделал небольшой шажок вперёд, и на чётко вытянутые руки, на нижнюю часть предплечий, принял чуть обжигающий кожу мяч. Примерный отец большого семейства Валера, хладнокровно сместившись под сетку, тоже ударом снизу подбил его метра на четыре вверх и на два метра назад. Я легко взмыл ввысь и от души расстрелял противоположную половину волейбольного поля.

Мужики из второго цеха к единичной удаче своих соперников, то есть нас, ремонтников, отнеслись с философским безразличием. Подумаешь, переход подачи, когда разница в целых десять очков. Самсонов крикнул, что мы молодцы, а Светка громко похлопала в ладоши.

— Счёт 3 — 13, подача ремонтников, — устало пробормотал главный судья, который сегодня уже обслуживал четвёртую игру подряд.

Я взял в руки оранжевую кожаную сферу со шнуровкой наружу, которой можно было поцарапаться. И дважды сильно шлепнув по ней, по сфере, ладонью, с громким стуком ударил об паркет. Отошёл от края площадки на два метра, выдохнул, подкинул волейбольный снаряд, выпрыгнул и подрезал его ударом снизу. Мяч по пологой траектории долетел до сетки, камнем нырнул вниз и ударился об пол. Такая загогулина стала полной неожиданностью для мужиков со сборочного производства. Они немного поворчали друг на друга и тут же успокоились. Мало ли что с перепугу не бывает.

— Счёт 4 -13, подача ремонтников, — опять флегматично высказался рефери, сидя на стремянке.

«Не дошло, — ухмыльнулся я про себя. — Значит повторим». И я опять выполнил всё точно так же. Прыжок, удар, и подкрученный волейбольный снаряд как притянутый магнитом упал на свободный участок противоположной площадки.

— Мужики ближе к сетке вставать надо! — Первым подсказал, что делать болельщик, у которого трубы горели.

— Встали, собрались! — Прикрикнул капитан цеха № 2.

— 5 -13, подача ремонтников, — сказал человек со свистком.

Я чуть-чуть подправил траекторию, и запустил ещё один планер с таким расчетом, чтобы мяч нырнул вниз не сразу, а пролетев ещё пару метров после разделительной сетки.

— Серёжа, твой! — Крикнул играющий тренер работяг с той стороны, но видя, что партнёр не успевает, сам рванулся на приём.

Однако Серёже об этом сказать уже не успел. В следующее мгновения два лба встретились так, что минуту стоял громкий и изобретательный мат на свободно выбранную тему. Судья тут же счёл своим долгом предъявить желтую карточку команде матерщинников.

— 6 — 13, - сказал рефери, уже улыбаясь.

После счёта 10–13, цех номер два, чтобы как следует поорать друг на друга взял спасительный тайм-аут.

— Мужики! — Крикнул нам физорг, свесившись с балкона. — Запомните наша сила в подаче, а не в приёме. Нужно больше подавать и меньше принимать!

Я хотел было послать Палыча подальше, за такую «умелую» командочку, но при его родной дочери, которая возможно ещё с мужчиной не испытала интимной близости, передумал.

— Хорошо полетело, — хмыкнул пацифист Николай, проковырявший в носу последние десять минут игрового времени.