Тук-тук.

Я поднимаю налитые кровью глаза от компьютера и вижу, что в дверях стоит мой отец. Маленькое пространство моего кабинета уменьшаются в геометрической прогрессии, как только он заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

― Привет, пап, ― говорю я, откидываясь на спинку кресла.

Он садится в кресло и складывает руки на животе, изучает меня пару минут, прежде чем заговорить.

― Уитни была права. Ты не очень хорошо выглядишь, Саттон.

― Не может быть, ― говорю я, улыбаясь.

― Звонили из офиса Роарка.

― С ним все в порядке? ― спрашиваю я, поддаваясь панике.

― Он в порядке, но мне сказали, что он поручил меня агенту-новичку.

― Что? Ты серьезно? И что ты сказал?

― Я сказал, что это неприемлемо и согласно нашему с ним контракту, только он уполномочен вести мои дела, и я не ожидаю ничего меньшего.

― Ты приукрасил?

Он качает головой.

― В бизнесе нельзя приукрашивать. Я назначил встречу с ним на четверг.

Хотела бы я сорвать эту встречу, но знаю, что это не принесет пользы. Сейчас до него ничего не доходит. Ни сообщения, ни телефонные звонки, ни электронные письма. А когда я прихожу к нему домой, чтобы проведать его и убедиться, что с ним все в порядке, Харрис вежливо говорит, что я должна уйти, хотя это явно причиняет ему боль.

Когда Роарк говорит, что все кончено... так и есть. Уитни может думать, что я ужасно выгляжу внешне, но это ничто по сравнению с опустошением внутри.

― О чем собираешься с ним говорить?

Папа потирает челюсть огромной рукой и говорит:

― Тебе не о чем беспокоиться.

― Ну, а я беспокоюсь, папа. Он не разговаривает со мной, не хочет меня видеть. ― У меня перехватывает дыхание, и это затрудняет выражение моих чувств. Делаю успокаивающий вдох и пытаюсь остановить накатившую тошноту. ― Я в ужасе от того, что потеряла его до того, как обрела.

― Думаю, ему нужно время. Время подумать и почувствовать, так уж мы устроены. Мужчины не похожи на женщин, которые мгновенно могут разобраться в своих чувствах. Нам нужно время подумать. Роарк ― умный парень, так что дай ему время; он поймет, как много ты значишь для него.

Но папа не слышал, что Роарк мне наговорил и не видел его уныния.

«Я никогда не буду достаточно хорош для тебя, и я не хочу чувствовать себя куском дерьма каждый раз, когда ты рядом со мной».

Я ему не нужна.

― У него была неделя. Сколько еще времени ему нужно?

Как скоро он забудет нашу любовь и меня?

Папа пожимает плечами.

― Зависит от обстоятельств. Он страдает, и зарубцевавшиеся шрамы открылись вновь. Ему нужно время, чтобы переоценить ситуацию и разобраться во всем.

― Почему он не позволяет мне помочь? Раньше он позволял помочь. Раньше я была нужна ему.

― Потому что, милая, именно тебя он пытается переоценить. Если он любит тебя так, как ты говоришь, не сомневаюсь, что он поймет, насколько ты особенная. Как только ты окажешься в сердце Роарка, нет пути назад. Он чрезвычайно предан, но для того, чтобы он впустил тебя в свою жизнь, потребуется время.

― А если нет?

― Значит, он ― тупица.

― Папа, ― простонала я. ― Это не тот ответ, на который я надеялась.

Он наклоняется вперед и тянется к моей руке, которую я протягиваю ему. Большим пальцем он любовно поглаживает мои костяшки, прежде чем сказать:

― Если он умный человек, а я думаю, что это так, он разберется.

― Хотела бы я, чтобы это было так. ― Отдергиваю руку и убираю прядь волос за ухо. ― Пока мы были вместе, я узнала о Роарке одно: когда он настроен на что-то, практически невозможно его переубедить. Если он сказал, что все кончено, значит так и есть.

― Он человек слова, ― подтверждает папа, усиливая панику в моем сердце. ― Но ты не знаешь об этом человеке кое-что. Когда он понимает, что не прав, он признает это.

― Доброе ут... опаньки, ― говорит Мэдди, когда я поднимаю голову и смотрю на нее. ― Э-э... ― она наклоняется вперед и шепчет мне, быстро оглядывая кофейню, ― ты понимаешь, что выглядишь словно смерть?

― О, правда? ― саркастически отвечаю я, ставя свою чашку кофе на стол, в то время как Мэдди садится со своей чашкой в руке. ― Я была уверена, что сегодня утром выглядела как светская львица.

Мэдди качает головой.

― Тебе стоит еще раз взглянуть в зеркало, Саттон. Я люблю тебя, но ты выглядишь словно кукла Барби, которую всю ночь таскали по железнодорожным путям.

― Ты такая добрая.

― Прости, но я когда-нибудь врала тебе?

― Знаю, но, по крайней мере, ты могла бы закончить говорить «доброе утро», прежде чем оскорблять меня.

― Сожалею, ― говорит она искренне. ― Я была застигнута врасплох. Полагаю, что он не связывался с тобой?

Я качаю головой.

― Не-а, но два дня назад он разговаривал с моим отцом.

― Ты разговаривала с отцом об этом?

Я киваю, вспоминая, каким скрытным он был.

― Он ничего мне не сказал. Он сказал, что это между ним и Роарком, и он должен решить, что делать с их обсуждением. Очевидно, он не хочет ничего делать.

― Роарк до сих пор не отвечает?

― Честно говоря, я перестала пытаться связаться с ним. Не хочу, чтобы он начал чувствовать отчаяние, а не заботу. Не хочу быть такой девушкой. Если он хочет меня, он хочет меня. ― Мой желудок скручивается в узел, а на глаза наворачиваются слезы. ― И ясно, что он не... хочет меня.

― Ох, Саттон. ― Мэдди придвигает свой стул ко мне, я кладу голову на ладони, ненавидя себя за то, что плачу на публике. Мэдди крепко обнимает меня. ― Мне так жаль. Хотела бы я сказать что-нибудь, что заставило бы тебя почувствовать себя лучше, но не хочу вселять в тебя надежду. Роарк, судя по тому, что ты рассказала, не так легко раскрывается и не позволяет себе чувствовать.

― Нет, и именно этого я боюсь, что он уйдет, так и не разобравшись в своих чувствах ко мне.

― Ты была у него в офисе?

Я качаю головой, Мэдди отстраняется, но кладет свою руку на мою, продолжая утешать.

― Это было бы слишком отчаянно, а что, если он отвергнет меня? Я была бы унижена, как и тогда, когда Харрис сказал, что Роарк не хочет меня видеть. ― Слезы текут по моим щекам, когда я озвучиваю свои мысли. ― Я... думаю, что все кончено. ― Делаю глубокий вдох, моя грудь трепещет от горя. Чувствую себя такой разбитой и ненавижу это. Ненавижу эту боль. Эту агонию.

Мэдди снова обнимает меня, прижимая руку к моему затылку.

― Мне так жаль, Саттон. Знаю, что это последнее, что ты хочешь услышать, но любовь непредсказуема. Иногда она сбивает тебя с ног и уносит в закат. А бывают моменты, когда любовь ― это урок, маленькая глава опыта в твоей длинной и прекрасной жизни. Проживи свои моменты, извлеки уроки из любви, которая была у тебя с ним, и когда придет время, боль утихнет, краски вокруг снова станут ярче.

Знаю, что она права, со временем я, вероятно, переживу это, но в глубине души понимаю, что не смогу отпустить эту любовь. Это был первый раз, когда я почувствовала единение с человеком. До встречи с Роарком МакКулом моя жизнь была немного скучнее, и с этим осознанием я буду жить до конца своих дней.

Ну, здравствуй... а, плевать, кто ты.

Не знаю, зачем я до сих пор что-то пишу в этом проклятом дневнике, потому что, если честно, мне нечего особо сказать...

Прошлой ночью я пил до потери сознания.

Я выкурил, по ощущениям, пачки три.

А еще я дал на лапу какому-то парню в баре, чтобы тот хорошенько отмутузил меня в переулке, выбив из меня все накопившееся дерьмо.

Откровенно говоря, тот так себе справился со своей работой.

Теперь при мне пара несуразных синяков под глазами, страшный кашель и сильнейшее похмелье, из-за которого я едва волочу свою задницу.