— Тебе надо было всего лишь умереть, чтобы ты перестал говорить стихами? Я бы уже давно это сделал.

Маги начали очередную перепалку. Молчаливый Бром приблизился к трупу подрывника, и он совсем не заметил… Что ничего, что могло вызвать взрыв у него не было.

. .

Не ручаюсь за вашу недальновидность, но вы, наверняка, так и не догадались, кто же рассказчик этой истории. Я бы попытался сохранить тайну, но это вряд ли приведет к чему-то хорошему. Мое имя Джордж Гордон Байрон. Не трудно догадаться, что я являюсь участником всех описанных событий.

Если бы вы относились к моему рассказу не, как к старческому бреду, для вас бы не составило труда додуматься, что моя история звучит, скорее, как детская сказка, чем реальная история. Безопасность, в первую очередь, — это отсутствие риска. Парадоксально сильные маги не выгодны ни одной из сторон, а устраивать баталии между группами опасных магов — не лучший вариант обезопасить граждан. Собственно, и назначение Лиги и штабов совсем иное, чем я вам представил это ранее. В этом постановочном противостоянии вычисляются и ликвидируются маги высокого уровня силы. Об этом знают единицы, я, как вы поняли, один из них. Бром, я — мы особенно опасные маги, но я охотник, а он жертва. Александр Черный, тот самый подрывник, в этой иерархии был такой же жертвой. Он не соврал со своей силой, но он мог, в теории, видеть будущее, которое он увидит в будущем, а это… Опасно. Я, то есть Байрон, в данный момент ищет способы убийства Брома и извлекает из его способности максимальную выгоду для своей черной деятельности. Моя задача — убить его.

Не смотря на крах штаба, его состав вел себя довольно спокойно. Наемные рабочие передвигали на навороченных кранах блоки нового бетона, складывая очередную коробку. Теперь Бром понял, почему штаб выглядел настолько пусто, видимо, он не раз подвергался разрушению.

Пока Данте и Байрон разбирались с обустройством нового здания, Агния, прихватив с собой нашего героя, собирала грибы и ягоды в близлежащем лесу. Бром с диким удивлением крался меж деревьев, боясь прикоснуться к шершавым сосновым стволам. Звери, кишащие там и тут, разбегались в сторону от него, чувствуя беду на уровне инстинкта. Несколькими днями ранее как раз шел дождь, так что по всему лесу то и дело раздавались возгласы: «Ох ты, какой красавчик!»

Выйдя из леса с полной корзиной белых грибов, они наткнулись на ручеек, мирно текущий меж густых кустов и вековых деревьев.

— Запыхалась что-то я, дай-ка присяду, что ль.

Агния уселась на поваленный ствол, усеянный трутовиками, Бром же разлегся на камне у противоположного берега.

Она заговорила, тихо, почти шепотом. Ее слова разносились вместе с журчанием ручейка, перекликаясь с возгласами неумолкающей природы.

— Живехоньки батька с мамкой то у тебя, а?

— Нет.

— Жалко. А бабка с дедом?

— …

— Не хорошо усе это. Всякому человек нужен своей кровушки, а то как на свете без семьи?

— …

— Поищи их хоть. Не наречешься. Знамо, сидишь, бывало, думы всякие грешные в голову лезут: что тетя, что мамка — все одно, а любишь токо мамку. А от чего? Дети ладно, кровинушка родимая, а другие на что? Зря я с тобой о таких вещах разговариваю, токо на рану соль сыплю. Да.… А знаешь, Бром, ты ж меня не спросил о магии. Дай хоть скажу, раз делать нечего. Родилась тысячу лет назад девка противная, а с даром — усе, что накопилось в ее дурной голове за годы, дочке в наследство, а как, черт его знает. И вот эти знания тыщи лет до меня перлись и наперлись. Я от того порой странно и говорю, что уж тут — сердцем тянет, слов много знаю.

Вода перестала хаотично колебаться и понеслась привычным темпом, сопровождаясь тишиной. Минута молчания перетекла в новую, пока слезы не запрыгали на морщинистых щеках Агнии.

— Бром, почуял ты верно, что что-то с ну не так с нами, что-то да не так. Кто для нас эту чепуху выдумал, не Боже, точно не он. Ему-то мы чего плохого сделали, да кому мы сделали то его с тобой? Уж силу нет терпеть.

— …

— Доча была у меня, милая, сущий ангел, а может это лишь мне так казалось. На руках моих, на молоке моем выросла. По хате поможет, поговорим — порадуемся, поссоримся — поплачем, все складно и дружно. Да что ж я, держать ее что ль буду? Монстр я какой, что ль? Решила я на нее эту силу не вешать, пускай, думаю, в счастье поживет. Пустила ее на волю, из-под крыла, так сказать. А поезд с рельс сошел…

Воздух будто засох от последних слов, а вода стала лишь водой, холодной и мокрой. Агния взглянула в эту прозрачную безжизненную гладь и зарылась лицом в коленях.

— За что оно нам, Бром?

Он не знал, не знал: узнает ли. Женщина на противоположном берегу, хранила в себе тысячелетние знания и не знала. Никто не знал.

— Пойдем. Засиделись мы что-то, уморила я тебя.

Агния молча встала и пошла в глубь замолчавшего леса. Через час они уже приближались к выходу из соснового бора. Петляя меж полян, Бром заметил одинокую липу, благосклонно склоняющую свои зеленеющие ветви. У ее крон стоял камень с какой-то надписью. Бром мог прочитать ее, но он лишь безразлично повернулся и пошел дальше.

Там было написано Рая Барто.

Вечером грибники добрались до штаба, сопровождаемые той же неудобной тишиной. На удивление Брома все было уже построено. Агния попрощался с коллегами и отправилась домой, а Бром лег в новую, ничем не отличающуюся от прошлой спальню. Свет погас в магическом городке, и штаб окунулся в темноту. В непроходимой черноте, окутавшей мир, раздавался больной, ублюдский, сумасшедший смех. Он был чуть хрипловат, чуть сиповат и невероятно зол, бешен, мерзок, подл. Эхо тошнотворными волнами отскакивали от ледяных бетонных стен. Смеялся Бром…

. .

Очередной день близился к вечеру. Говард с Агнией выполняли какое-то срочное поручение, пока Байрон с Бромом сидели в подземной библиотеке. По недавнему взрыву не трудно было догадаться причину такого расположения. После усердных рабочих дней (или как выразился он сам: «После мук и страшной боли, я хочу скорей на волю») Данте взял отпуск, отправившись в какой-то невероятно далекий храм на 3 дня.

Возвращаясь к библиотеке, хотелось хоть слегка затронуть это помещение. Она представляла собой огромный свод всевозможных произведений: от Библии до «Сборника матерных слов», в который в перерывах то и дело заглядывал Байрон, представляя, как он будет их использовать при разговоре со своим набожным напарником. Не учитывая этот факт, хромой учитель Брома, действительно был полностью занят чтением. Перелистывая уже десятую по счету книгу, он с раздражением захлопывал ее и, прихрамывая, шел за новой. Возможно, именно из-за Байрона бесчисленное количество полок практически не покрылись пылью.

Бром как всегда тупо пялился в стену. Прямо перед ним лежала волнующая его книга, но он не решался ее открыть, да и ее название он разбирал около часа, чего стоило ожидать от его чтения?

Отвлекаясь от своих изысканий, связанных с большим количеством книг, томящихся на пыльных полках, Байрон нервно поглядывал в сторону своего несообразительного друга.

— Ты что-то хотел прочитать?

— Нет.

— Да… А что это за книга перед тобой?

— Ма… Гия… Для… Продвинутых.

— Ужас, так что, тебя в ней что-то интересует?

— Продвинутых. Магия. Измена?

— Можно ли изменить магию?

— Да.

— 5 слов в лексиконе вместо 2, Бром, ты, как я посмотрю, эволюционируешь. Кхм, неважно. Если я правильно понял, ты в чтении не блещешь, что ж — могу помочь. Основа продвинутой магии заключается в довольно примитивной вещи — лазейке. То есть почти большинство магии имеет лазейку. Опишу, как это появилось.

Древний маг Гомер, живший несколько тысяч лет назад, занимался поиском ответов по магическим вопросам. Он мог перемещаться в любое место, которое он видел, соответственно он не мог подниматься вверх или передвигаться в темноте на большие расстояния. Как-то раз, обыскивая древнее захоронение, Гомер со своим учеником наткнулись на останки еще более древнего мага. Ученик хотел забрать оторвавшуюся руку мертвеца с собой, но, прикоснувшись к ней, превратился в золото и замер навеки.