— Вы, наконец-то, прилетели, ничего в дороге не произошло?

Ее слова звучали звонко, впивались в уши, их нельзя было прослушать. Она подошла впритык к не успевшему ничего сказать Брому и протянула ему ладонь, что было неожиданно, как для него, так и для его старшего напарника. Непонятно от чего и непонятно зачем, сложилась традиция, что женщины не жмут руки, хотя ничего такого мужского в этом нет, кроме разве того, что они этим не брезгуют. Бром, естественно, об этом феномене не знал, а удивился лишь этому жесту, не виданный им доселе. Спустя мгновение оба мага уже осознали, почему Марина так простодушно потянулась к своей смерти, Байрон исчез и появился между ними, вежливо, но, всё равно, сильно оттолкнув дружелюбную девушку. Она с недоумением смотрела на грубого и хмурого мага, отходя назад.

— Тебе, серьезно ничего не сказали, или ты дура?!

Байрон все-таки был гораздо старше, поэтому имел полное право на восклицательные упреки. Ему не верилось, что ей, действительно, могли ничего не сообщить о, буквально, смертельной угрозе, поэтому его вопрос был, скорее, риторический, хотя и не оправдался.

— О чем, дядя?

Ее вопросительный взгляд с легкой обидой указывал на правдивость вышесказанных слов.

— Кто тебя отправил?

— Энн Бронте.

— Теперь все понятно, эта слабоумная опять творит что хочет. Тебя как звать?

— Марина, а вас?

Она впилась своими изумрудными глазами в парня, выглядывающего из-за спины хромого мага.

— Я Джордж Гордон Байрон, для тебя никаких поправок нет, а это просто Бром. И, если что, если ты коснешься его или его одежды, то мгновенно умрешь, усекла?

— Да, Байрон.

— Я же сказал: «Для тебя поправок нет»

— Хорошо, Байрон.

— Похоже, я зря вмешался, пошли Бром.

Байрон презрительно оглядел недавний объект его спасения, а после снял свое кольцо.

— Боже, надень, уж я то поумнее тебя буду. Пока кольцо на пальчике — принцесса может щупать мальчика.

Он хотел еще раз подчеркнуть ее тупость, но лишь дважды смутился. Сначала от значения своих слов, а, что самое ужасное, что он начал говорить, как Данте. Он перекрестился от страха, снова смутился, сплюнул на асфальт и направился на подготовленный пункт.

— Забудь.

Мария отвлеклась от грубого Байрона и снова уставилась на уже не спрятанного Брома.

— Ну, так что? Приятно познакомиться, я Марина.

Она повторно протянула ему руку, но уже с кольцом. Бром, нервно, пожал ее ладонь. Его сердце сжалось от происходящего, ее рука была очень мягкая и нежная, хоть и сдавила она ладонь хилого юноши, довольно, больно. Вряд ли бы он отреагировал иначе на рукопожатие с любой другой женщиной, да, в принципе и с любымчеловеком.

— Ну?

— Что?

— Я…Марина! Ты…?

Этот, казалось бы, прямой намек поставил неопытного Брома в самый настоящий тупик. Он перебирал все слова, которые он вообще узнал за последние полторы недели, но никак не мог найти подходящего для такой опасной ситуации. Жизнь вот-вот кончится, молчание мертвым грузом ложится на мозг, кровь уже не поступает в сердце. Он не думал, что так нелепо умрет. Последний вздох.

— Ну, скажи ты: «Бром», что сложного?

Байрон с незлой усмешкой наблюдал за этой нелепой сценой. Марина беспробудно заняла стойку и не меняла ни выражение лица, ни местоположение руки, уже изрядно намоченной от потных ладоней Брома (он нескоро узнает, что такое «пот»).

— Б…Бром.

. .

Улицы, слава богу, хоть как-то сглаживали неприятную встречу, как с ветром, так и с Мариной. Все было красиво убрано, дома, хоть и представляли из себя все те же бетонные коробки, но были украшены всякими узорами и красками, так что в городе, наверное, не было ни единого переулка, похожего на другой.

— Вам, наверное, рассказали о нашем городке?

Маги отрицательно покивали головами в ответ на слова идущей рядом девушки.

— Оу, не только меня, значит, обманули.

Байрон посмотрел на это волосатое убожество своей прежней ухмылкой, оставленной, казалось бы, в аэропорту, и остановился, увидав лавку с книгами. Не успел он войти, как послышался ор — между ним и продавцом сразу завязался горячий спор. Пока Байрон махал своими руками, доказывая, что: «Вы думаете: я совсем тупой, что не определю «Сан-Нуар», что это за шлак! В ней как минимум 700 страниц, малыш, какие, к черту, 356?!», на что оскорбленный усатый мужик армянской внешности кричал: «Я твой рот наоборот, опять ты! В каком болоте ты 700 страниц там видел, дурень! Я те не шалашовка на блошином рынке, катись к черту со своими многостраничниками!», Марина рассказывала Брому о городе.

— Наш город называется Санмортилонгиандроапль.

— Сан…

— …мортилогиандроапль.

— Как ты его вообще произно…

— Легко, что тут такого. Наш город произошел от деревни, но я не думаю, что тебе что-то это скажет.

— Гово…

— Ее звали Миртиславозулбодартинополь.

— Что не так с жителями этого горо…

— В наших землях просто традиция — переименовывать город после смены правителя, а длина слова зависит от величия и вклада этого человека в развитие поселения.

— Вот почему Байрон не смог найти Сан… что-то на карте.

В первый раз растерянного Брома не перебила восторженная рассказчица, он до сих пор чувствовал себя крайне неудобно рядом с ней, отчасти из-за ее странного для него поведения.

— А река, которую вы видели из аэропорта, называют Юз.

— Ты серьез…

— О, Байрон! Пойдемте скорее в штаб.

Хромой маг, действительно, вышел, разочарованно таща в руках 356-страничную книгу. Он без какого-либо участия оглядел молодых собеседников и без помощи Марины пошагал в каком-то направлении. Сделав несколько шагов, он исчез, оставив после себя лишь неприятный осадок на сердце.

— Вечно он так?

— Да.

К Брому вернулась его старая привычка отвечать на все вопросы «Да» и «Нет», но, если раньше он не мог говорить нормально, то теперь ему было просто страшно что-то сболтнуть этой неумолкающей девушке.

. .

Сопровождаемые разговорами обо всех названиях города за последние 500 лет, истории края, предпочтениями Марины в музыке, моде, книгах (она их не читала), еде, цвете, питомцах, видах мебели, орехах и даже рогах (ей больше нравились оленьи рога, но не те, что у оленей в лесах, а у ланей в далекой саване), по луговым тропкам они, наконец-то дошли до штаба «Лиса» (о чем она Брому, к удивлению, не сказала).

Главная проблема по их прибытию был уже разрушенный штаб. Бетонная коробка, как сыр, была усеяна идеальными дырами, размерами с голову Брома. Из здания, как из диско-шара, выходили лучи, каждый раз протыкая бетон насквозь. До того как Бром осознал опасность их положения, в его оголенное колено стремглав врезался разъяренный белый луч. Ногу унесло куда-то в кусты, а юноша равнодушно остался стоять, внутренне благодаря Данте за совет купить шорты. Марина, увидев струю крови вытекающую из бледного обрубка, упала в обморок, приземлившись на руки Брома, кое-как успевшего ее подхватить. Он скорее запрыгал, а вскоре уже и побежал с девушкой в более безопасное место, световые выстрелы еще несколько раз проткнули его плечи и левый локоть, но ни одежда, ни Марина, слава Данте, не пострадали. Он положил девушку на траву в километре от места происшествия, оставив рядом с ней свою одежду и вещи, единственное, что на нем осталось, были его пластмассовые рога. Он взглянул на (непривычно) молчаливую Марину и абсолютно голый побежал в раскромсанный штаб. В этом не было никакого хитрого умысла или проявления извращенства (если оно вообще могло существовать в его пустом разуме), он просто решил не портить недавно купленные вещи с крестиком и Библию в пылу сражения. С учетом разрушительной мощи, враг, должно быть, был крайне силен.

Войдя в уже несуществующий дверной проем, перед Бромом открылась, совершенно, уникальная сцена. Женщина, примерно, 30 лет в красном платье посылала светящиеся лучи во все стороны из своих руках.

Она была полной противоположностью Марины, разве, что она тоже была женщиной: у нее была строгая грация, слегка длинная шея, роскошные золотые локоны, спадающие на нежную спину. Ее талия была как раз-таки узкая, грудь большая и правильной формы, а таз был достаточно широк для звания писаной красавицы. Нос был строго правилен, лоб, уши, скулы, брови — все было грациозно и величественно, воистину красиво, даже глаза были идеально каштановые. Ее платье было сплошь и рядом усеяно бисером, бусинами, стразами, на плечике красовались мудрёные рюши, а подол образовался в волнистый волан. Правда, по ее нышнему лицу вряд ли бы кто-то сказал, что она так же красива и внутри, ее восхитительные черты слились в гримасу гнева и наимногозначительной ненависти.