— Если спустя пятнадцать лет после Остановки на Холодной стороне проживали миллионы, то почему бы и нет? — пожала плечами Элен.
— Почему же тогда Давенпорт просто не убил Торна?
— Смотри.
На протяжении разговора она листала бумаги и в самом конце пачки обнаружила листок другого размера, написанный от руки, а не напечатанный, как предыдущие:
Тедди, друг мой!
Я испытываю глубокую печаль, что нам не удастся выполнить нашу задачу вместе. Что ж, однажды ты осознаешь всю несостоятельность своей позиции. Но мы больше не доверяем друг другу, и мне придется продолжать одному. Тем не менее душу мне греют воспоминания о нашей совместной работе. Усилия твои не пропадут втуне.
Наша земля, наш чудесный остров, этот драгоценный камень, — последняя надежда человечества и лучшее место в мире. Мне необходимо совсем немного времени — и, думаю, тебе это известно. Но если ты сейчас нарушишь равновесие, рухнет все наше дело, в то время как я нисколько не сомневаюсь, что способен довести его до конца — несколькими годами упорного труда, вдохновляемый целью, достичь которую мы были благословлены.
Только наша страна достойна существовать дальше. Но, признаюсь, Тедди, она может и не совладать со снимками, что ты мне прислал. И потому я повторяю вновь: позволь мне делать мою работу и оберегать то, чем дорожишь и ты сам.
Горячо любящий тебя, РД
— Так вот почему его уволили, — произнес Дэвид. — И вот почему он не мог никому рассказать.
— Либо он принял позицию Давенпорта, либо не решился на действия, которые могли повлечь за собой хаос в стране.
Она вспомнила лицо Торна, умирающего на больничной койке. Вспомнила, с каким воодушевлением он воспринял ее появление. Ей вдруг стало понятно, каким одиноким он ощущал себя и какую неуверенность в себе испытывал. Целых пятнадцать лет он хранил молчание — из страха или из неуместной преданности старому другу и стране. Однако на закате жизни внезапно понял, как должен поступить, и попытался рассказать об открытии. Фишер не оправдал его ожиданий, и тогда он обратился к ней.
Дэвид вновь пролистал увесистый отчет.
— Тепловая заметность… Предположения, как они обеспечивают себя продовольствием… — он взял одну из фотографий во всю страницу, внимательно рассмотрел ее и вложил обратно в пачку.
— Подожди-ка, — Хоппер вдруг пришла в голову одна мысль. — Кажется, эти сведения проливают свет на твою вчерашнюю новость. На план Давенпорта касательно американцев.
— Ты про сделку? — Дэвид оторвался от бумаг.
— Да. Ты сказал, что она подразумевает передачу Давенпорту… — слова давались ей с трудом. — Американского ядерного оружия.
— И ты полагаешь…
— А для чего еще оно ему нужно? Ты же сам сказал, что стоит Давенпорту заполучить атомную дубинку, и он сможет использовать ее, как только ему вздумается. Он ударит по Холодной стороне!
— Не посмеет. Для этого нужно быть полным психом.
— Вот как? Но всего тридцать лет назад он учинил настоящий неприкрытый геноцид. Наверное, он вел переговоры о ядерном оружии десятилетиями. И все это время с ума сходил от беспокойства, что выжившие на другом полушарии доберутся до нас или что правда всплывет каким-то другим образом.
— А так до нас уже никто не доберется, — подытожил Дэвид.
— Именно. Как только с американцами будет покончено здесь, он сможет, если захочет, начать вторжение и на их бывший континент. Что или кто ему помешает? Наверняка их природных ресурсов хватит, чтобы Британия продержалась еще несколько столетий.
— Вот же черт, — Дэвид побледнел. Хоппер и сама ощутила, как к горлу у нее подкатывает тошнота. — Но что мы можем поделать?
— А если рассказать обо всем этом? — предложила Элен.
— Что на Холодной стороне до сих пор существуют целые города? Что американское правительство вступило в тайный сговор с британским, чтобы бросить миллионы собственных граждан на произвол судьбы? Что — нет, ты только подумай! — уцелели даже некоторые города Китая? Что там живут люди, которые сумели так или иначе приспособиться к невероятно суровым условиям существования на Холодной стороне?
— Да. Что тогда произойдет? С Давенпортом, с его кабинетом…
— Американцы взбунтуются. И никогда не отдадут свое ядерное оружие. Намеченное объединение не состоится. А Давенпорт… Даже не знаю. Вся его программа основана на идее, будто мы являемся последней надеждой человечества и поэтому вынесем любые трудности. Но теперь… теперь оказывается, что это наглая ложь!
Хоппер взглянула на кипу бумаг, громоздящуюся на вспоротом полиэтиленовом пакете, и внезапно ощутила какую-то ненормальную нежность к ней. Протянула руку, разгладила загнувшийся уголок одного из листков.
— Мне кажется, если это предать гласности, взбунтуется вся страна. Но кто же его заменит?
— Понятия не имею.
— И все-таки нам стоит сделать это.
— Я и не говорю, что против.
Хоппер снова посмотрела на отчет, и в ушах у нее прозвучали слова Торна, сказанные им пятнадцать лет назад: «Я пытался найти способ загладить свою вину». И способ он нашел, но так ничего и не предпринял, пока не оказался на смертном одре.
— Ты можешь опубликовать эти документы?
— Разумеется, нет! — Дэвид невесело рассмеялся. — Я и пяти слов передать не успею, как меня арестуют. Но ведь это сенсация века. Элли, ты только подумай, они выжили! На Холодной стороне живут люди, и они держались многие годы, после того как их бросили. А нам все это время лгали, утверждая, будто, кроме нас, больше никого нет. И вот теперь получается, что Давенпорт хочет их уничтожить. Как же нам остановить его?
Хоппер не нужно было обдумывать ответ:
— Я знаю, как нам поступить. Фишер. Тот самый владелец книжного магазина, с которым контактировал Торн. У меня есть его радиопередатчик. Мы можем рассказать обо всём людям, с которыми я общалась, а потом пробраться в Американскую зону.
— И что произойдет, когда эти исследования будут обнародованы?
— Да какая разница, Дэвид? Имеет значение только сам отчет. Если мы передадим его американцам, то сможем предотвратить сделку Давенпорта. Мы сможем остановить новую бойню.
Вдруг, едва различимо на фоне барабанящего по крыше ливня, снаружи донесся нарастающий рокот автомобильного мотора. Потом звук стих, и тихонько скрипнули ворота. А следом послышался рев другого, явно более мощного мотора. И когда он резко оборвался, было уже поздно что-либо предпринимать. Хоппер бросилась в прихожую и посмотрела сквозь грязное окно. К дому направлялись три человека: Рут Уорик, по правую руку от нее неизменный напарник Блейк, а по левую — ее брат Марк.
41
Потрясенная появлением собственного брата, Хоппер на секунду лишилась дара речи. Затем выдавила:
— Надо уходить!
Однако Дэвид, уже успевший выглянуть в окна задней части дома, сообщил:
— Не выйдет, Элли. Солдаты уже повсюду. Прячь отчет!
Спрятать его можно было только в кабинете. Хоппер бросилась к столу, запихала бумаги обратно в полиэтиленовую упаковку и сунула ее в ящик. Затем вернулась в прихожую и стала нервно ждать, словно хозяйка перед приемом высоких гостей.
Кто-то из троицы отстучал по двери короткий ритм: тра-та-та-та. Блейк, наверное, решила про себя Элен, живо представив, как он барабанит своей лапищей, привнося потеху в серьезнейшую ситуацию. Впрочем, дожидаться, когда ему откроют, инспектор не стал — просунул руку через разбитое стекло и отомкнул замок сам. Первой вошла Уорик, стуча каблуками по полу и отряхиваясь от дождя.
— Доктор Хоппер, мистер Гэмбл. Здравствуйте. Пожалуйста, проходите и садитесь.
«Проходите». Она как будто приглашала их на чашку чая!
Все прошли в ближайшую гостиную, где над видавшими виды диванчиками стояли облачка пыли. Испещренный подтеками потолок прогибался: очевидно, крыша рухнула в комнате выше этажом. Блейк остался стоять в дверях. Под глазом у него красовался новый синяк, пока еще багровый, не расцвеченный синевой и желтизной. Возможно, заработал в магазине Фишера, предположила Хоппер.
