Хоппер не могла рассказать ему по телефону. Вообще-то с ее стороны было глупо даже упоминать Гетина.

— Мы можем встретиться?

— Да говорю же, у нас тут аврал.

— Пожалуйста, Дэвид. Это важно.

Молчание.

— Хорошо. Встречаемся в Риджентс-парке, — он резковато назначил время и повесил трубку.

После некоторого препирательства с телефонисткой насчет звонка за пределы страны ей удалось связаться с платформой. Ответил Швиммер, и Элен попросила его позвать Харва, несколько сконфузившись от подобной наглости в адрес начальства. Хмыкнув, тот послал кого-то за Харвом на палубу.

— Привет, Хоп. Какие новости?

Она рассказала о разгроме в доме Торна и своем аресте, умолчав, однако, об избиении. Харв присвистнул.

— Черт. Возвращаешься?

— Нет, остаюсь.

— Зачем?

— Надо. Еще на несколько дней, — пока ей не хотелось говорить ему, что ее уволили. Как и верить в это самой, впрочем. — Но у меня есть один вопрос. Ты сейчас один в кабинете?

— Ага. Швиммер куда-то смылся.

— Можешь сейчас посмотреть кое-что в вахтенном журнале?

— Погоди… — воображение Хоппер живо нарисовало, как он тянется на верхнюю полку, где Швиммер обычно хранил журнал. — Ага, взял.

— А теперь можешь сказать по дате, кто тогда дежурил?

— Ну конечно.

Она назвала время и день звонка Торна на платформу.

— Тем утром на вахте стоял… так… да сам Швиммер и стоял.

— Значит, это он не позвал меня к телефону, когда звонил Торн.

— С чего ему так поступать?

— Откуда мне знать. И непонятно, почему эта Уорик все-таки повезла меня на встречу с Торном, если раньше ему не позволили связаться со мной. Бессмыслица какая-то, — Элен прижалась лбом к стене.

— Возвращайся-ка ты домой, Хоп. Продолжай заниматься своей работой. Кто бы и что бы там ни мутил, не стоит тебе рисковать, — в голосе Харва звучала искренняя озабоченность, что тронуло Элен. Если по окончании своего расследования она все-таки вернется на платформу, будет воспринимать его и их отношения более серьезно, пообещала она самой себе.

— Не могу объяснить, Харв. Но я должна пока остаться.

— Что думаешь предпринять?

— Пока не знаю, — ответила она после некоторой паузы. Как бы ей ни хотелось рассказать ему, сделать этого она не могла из опасений, что входящую линию платформы прослушивают.

— Ага, — из трубки донеслось отдаленное шарканье. — Слушай, Швиммер возвращается. Мне лучше пойти.

— Спасибо, Харв. За все.

— Береги себя. — Линия отключилась.

К горлу у нее подкатил ком. Она представила себе, как гипотетический агент на линии делает в журнале отметку о ее слабости: «Похоже, расчувствовалась». Снаружи постепенно стихал лондонский час пик. Внезапно Хоппер охватила усталость. У нее нет ни дома, ни работы, негде даже укрыться. Она осмелилась выступить против сил, с которыми тягаться ей просто не по плечу. А насчет того, что же хотел показать ей Торн, у нее одна-единственная зацепка.

Если только она не отыщет старого коллегу Торна, Томаса Гетина.

Была ещё только половина одиннадцатого. Самое время наведаться в книжный магазин, куда Торн звонил в последний день своей свободы, перед больницей. Возможно, его владелец, Фишер, что-то знает и сумеет помочь. Хоппер осторожно вышла на улицу, посматривая по сторонам на предмет подозрительных лиц.

Маршрут до книжного магазина Фишера у Элен получился несколько запутанным, поскольку она зашла по Стрэнд слишком далеко на запад и в итоге оказалась на Трафальгарской площади, куда вовсе не собиралась. Она не преминула снова осмотреть местность, как и в свой первый день в Лондоне. На террасе над площадью выстроились ларьки, торгующие всевозможным пластиковым хламом прошлого столетия — осколками иного мира, которые сейчас пытались втюхать как нечто цельное и полезное. Возвышающийся над торговыми палатками обрубок колонны в фонтанах более не отражался: их заполняли водой лишь по государственным праздникам, да и то едва ли на десяток сантиметров. Четвертый постамент[10] со статуей Британии выглядел чересчур новым. В народе шутили, будто скульптура похожа на Давенпорта.

Нынешнее состояние центральной колонны Хоппер скорее нравилось. Прежней она и не видела, так как статую Нельсона снесло взрывом бомбы еще в год ее рождения. В свое время Давенпорт говорил о ее реставрации, равно как и о демонтаже Лондонского глаза, изогнутое колесо которого теперь причудливо нависало над Темзой. Ни того, ни другого так и не осуществили. Элен подозревала, что Давенпорту просто по вкусу подобные апокалиптические виды разрушений: при всем своем стремлении к восстановлению он получает удовольствие от романтики правления последним государством на Земле.

Район к северу от старой гостиницы на Чаринг-Кросс едва ли изменился. Улочки являли собой сущие горные ущелья, с выбеленными камнями на солнечной стороне и темными от мха и сырости — на противоположной. Здесь, на задворках старых театров, обосновался процветающий мирок, столь же подчеркнуто избегающий солнечного света. Хоппер слышала, будто под этими улочками обитают мужчины и женщины, испытывающие отвращение к солнцу до такой степени, что остаются бледными даже в нынешних условиях. Якобы они выращивают грибы в подвалах заброшенных зданий и спят в подземном лабиринте тоннелей и бывших коммуникационных шахт.

Элен отыскала начало Сесил-Корт и непринужденно прошла мимо нее. Как будто никого. Тогда она решилась свернуть в тихую улочку. Чуть углубившись, оглянулась назад. Никого подозрительного. Никто не заглядывал с основной улицы ей вслед: никаких поигрывающих латунной штуковиной Блейков или Уорриков в твидовых костюмах и с неизменной фальшивой улыбкой. А вот и нужное ей место — «Книжный магазин Фишера», с потускневшим деревянным фасадом и вывеской в форме рыбы, символом ихтис.

Перед входом она задержалась, сделав глубокий вздох. По словам Стефани Клэйфорд, Торн не доверил ей на хранение какой-то предмет или секрет. Может, у Фишера удастся выведать побольше. А может, где-то в этом здании даже находится та самая коробка с торновской фотографии. В памяти всплыли слова бывшего университетского наставника: «Ты всегда жаждала правды». Хоппер решительно толкнула дверь.

Над головой звякнул колокольчик. Внутри оказалось сумрачно и тесно, помещение наполняли незнакомые запахи. И везде были книги — в три ряда на каждой полке стеллажей от пола до потолка, да еще напиханы в любое свободное местечко между ними. Даже витринные окна были заставлены штабелями книг выше ее роста.

На полу тоже возвышались стопки книг: некоторые солидными колоннами подпирали стеллажи, устойчивость других вызывала серьезные опасения. В задней части магазина за открытой дверью растворялся во мраке коридор. Потолок пожелтел настолько, что цветом уже практически не отличался от пропыленных бумажных сталагмитов, выросших на полу.

Звон колокольчика, похоже, не привлек внимания владельца магазина. Основательно заваленный бумагами и заставленный грязными чашками стол у входа был заброшен. Молоко уже давно въелось в стенки чашек, хотя в некоторых еще плавало эдаким пятном бледных водорослей.

Как же Фишер зарабатывает на жизнь? Наверное, благодаря некоторому спросу на изданные до Остановки книги. Кроме того, ежегодно печатались сотни две новых романов, сочетающих в себе в различных пропорциях приключенческую, любовную и пропагандистскую тематику. Действие некоторых увязывалось с Остановкой, в большинстве остальных реальность попросту игнорировалась и фоном служило идеализированное прошлое.

Хоппер двинулась в дальнюю часть магазина, который, как она поняла, размещался в переоборудованном жилом доме. В середине помещения Элен увидела узкую неосвещенную лестницу наверх, но подниматься не стала. В конце коридорчика обнаружилась комната, некогда служившая, очевидно, задней гостиной.

Здесь, в отличие от передней части, художественную литературу сменили научно-популярные издания, что подтверждала вывеска с оторванным уголком. Комната была забита под завязку руководствами: как построить новый дом, как улучшить отношения, научиться принимать себя, похудеть, разбогатеть.