Не могу понять, к чему он это говорит. На что намекает?..

Пауза затягивается.

— Так ты зайдёшь в дом?

Мэтт не давит, но становится ясно — второй раз не спросит.

Колеблюсь. Странный диалог, не менее странные ощущения… И не покидающее меня предчувствие.

Всё указывает на одно — стоит бежать отсюда.

Я смотрю вправо от Мэтта. Там виднеется соблазнительный выход из ворот особняка. И я твёрдо решаю им воспользоваться.

Уже делаю движение в ту сторону, но в какой-то момент меня вдруг резко переклинивает. Непонятно зачем, я оборачиваюсь к дому.

Воспользовавшись этим замешательством, Мэтт открывает передо мной дверь. И я захожу.

Я медленно пролистываю папку с материалами дела, вчитываясь в каждое слово. Задаю вопросы, получаю разъяснения.

По всему выходит, что Мэтт всерьёз взялся за дело. Он слишком много нарыл за эти два дня. Сразу видна хватка профессионала.

От разных людей он собрал показания с доказательствами, что Патрик (так звали убитого) занимался чёрным бизнесом. В какой-то момент фирма моего отчима сильно преградила ему путь. Причём самому Ричарду не было дела до предпринимательства Патрика — оно ему никак не мешало. Выгода устранить соперника была только у убитого. Этому нашлось немало свидетельств. Заручившись поддержкой Мэтта, множество людей были готовы подтвердить свои слова на суде.

Ко всему прочему, Патрик обладал скверным характером. Агрессивный, вспыльчивый и беспринципный. Он был женат два раза, в первый — на наследнице приличного состояния, которая каким-то образом умерла. Её смерть преподнесли как несчастный случай, но для этого заключения явно не обошлось без денег. Многие небезосновательно считали, что Патрик приложил руку к её смерти, чтобы заполучить средства.

Со второй женой они развелись, потому что Патрик проявил себя тираном. Малейшее нарушение его правил — побои. Она еле вырвалась из этого брачного пленения. По законам, развод давали только с согласия обоих. Так что Сара сбежала и скрывалась долгое время. За этот период у Патрика появилось новое увлечение — и он дал ей развод.

В общем, репутация убитого красноречиво давала понять — он не чурался идти по головам. Во многом, так и вёл свой и без того сомнительный бизнес. Об этом говорило немало событий, доказательства которых тоже были представлены в деле.

Так же там была раскрыта личность моего отчима — честный человек, без каких-либо нарушений закона. Было немало свидетельств, что в провокационных ситуациях он выбирал моральную сторону. У него были возможности поступить иначе и получить больше — но Ричард отвергал их.

По всему выходило — Патрик сам пошёл на Ричарда. Не исключено, что задумал прикончить. Отчим оборонялся, а потому убил. И раз сделал это — другого выхода не было.

Доказанная самозащита не наказывалась.

О том, что это была она, говорили и мотивы, и факты. Во-первых, убийство произошло в Лишеме, родном городе Ричарда, не Патрика. Во-вторых, неподалёку от фирмы отчима. Видимо, злоумышленник пришёл туда, а Ричард попросил, чтобы они вышли. Это, кстати, подчёркивалось и обвинением — они решили, что там отчим просто хотел убить без свидетелей.

Некоторые их очевидцев визита Патрика давали понять — гость был настроен враждебно, а Ричард пытался сгладить ситуацию. Но их мало кто слушал — дело решили закрыть. Во многом, из-за брата Патрика — Дэвида. Ему перепадало немало дивидендов с их совместного бизнеса, а потому было чем обелить репутацию покойного. Мол, это его кровожадно убили, а не он нападал.

Но самым главным в набросках Мэтта было свидетельство от известного врача. Убитый незадолго до смерти носил перчатки. Их в деле не было — обвинение было безоговорочным и быстро закрылось. Заключение прошлых врачей — коротким и незначительным.

Но наличие перчаток многое меняло…

— Главный аргумент обвинения — пистолет был у отца, а убийца был безоружен и даже его не касался. Так они опровергают самозащиту.

Говорю это, уже почти торжествуя. К заключению врача Мэтта были приложены и карточки, дающие понять — перчатки были.

— Во-первых, твой отец не владел оружием. И свидетели подтвердят — когда Патрик заявился в фирму, Ричард был одет легко и открыто — негде было спрятать пистолет. А на Патрике было мешковатое пальто. Руки в карманах. Не знаю, кто убрал перчатки с места преступления, хотя догадываюсь, — Мэтт усмехается. — Они были. А ещё в заключении есть материалы о том, что, по всему видно — Патрик направил пистолет на твоего отца почти сразу, как они вышли. Ричард не ожидал такого, а потому инстинктивно оттолкнул оружие от себя — оно выстрелило убийце в грудь. Они стояли слишком рядом.

— Это объясняет, почему отец не говорил про перчатки, — задумчиво роняю. — Он их просто не увидел в этой суматохе…

— Или так, или ему велели молчать. Он и со мной не был открыт до конца. Обрадовался, конечно. Но, похоже, мало на что рассчитывает. Ему дали понять — дело будет закрыто.

Хмурюсь, чувствуя, как подступает гнев. Какого чёрта кто-то решил, что имеет право определять чужие судьбы? Вот так просто сделать уважаемого человека пешкой в чьих-то руках — мерзость. Не столько обидно, сколько даже противно.

А ведь наказание за убийство — смертная казнь. Но вершителям судеб на это наплевать. Главное — разбогатеть.

— Очень хорошо, что они обломятся, — со злостью заключаю я. — За дело взялся профессионал, теперь им ничего не светит.

Говорю это, чтобы успокоить себя и выплеснуть эмоции. И только потом понимаю, что нечаянно сделала ему комплимент.

Я по-прежнему смотрю в папку, так что скорее слышу или чувствую, как Мэтт улыбается на мои слова.

И тогда я напрягаюсь.

Теперь его присутствие почему-то становится остро ощутимым. Ещё некоторое время назад, изучая его материалы, я настолько погрузилась в них, что мне не было дела до того, что мы с Мэттом наедине в его доме.

Сейчас это осознание не покидает.

Мнусь, не зная, что теперь делать. Уйти? Вот так просто, не объясняя причин?

Ведь нет смысла оставаться здесь дольше. Я уже поняла — Мэтт знает, что делает. А с его умением строить защиту, все эти материалы вызовут мощный эффект. Отчим будет на свободе. Это всё, что мне нужно знать.

Но я не решаюсь даже пошевелиться. И слова не идут с языка. Я просто продолжаю смотреть в папку. Пытаюсь сосредоточиться на карточках с доказательствами, на предстоящем суде. Но не могу. Чувствую Мэтта рядом.

Сердце ускоряется, когда он делает шаг ко мне. Сейчас я уверена — моё волнение чувствуется. Оно, наверное, было бы уловимо любому.

— Ты любишь его? — вдруг спрашивает Мэтт, и я вздрагиваю.

— Что? — севшим голосом непонимающе уточняю.

Он серьёзно об этом спрашивает? О моей любви к отчиму?

— Эндрю, — невозмутимо поясняет Мэтт. — Ты выходишь за него замуж. Ты любишь его?

Тут же захлопываю папку. Резко разворачиваюсь и всучиваю ему в руки.

— Это тебя не касается. Мне пора.

Я стремительно шагаю к выходу, не желая оставаться тут ни секундой больше. Какого чёрта Мэтт себе позволяет? Что за бестактные вопросы?

Я ведь уже давала ему понять, что этот брак состоится, и ничто не должно этому помешать.

— Нет, Сиенна. Ты пока не можешь этого понять, но меня касается всё, что с тобой связано.

Услышав это вслед, не останавливаюсь. Только сердце пропускает удар.

Наверное, больше его поведения меня злит только одно — собственная реакция на это.

— Прощайте, — зачем-то бросаю через плечо, открывая перед собой дверь.

Мэтт не идёт за мной вслед и не задерживает даже словами. Не вникая в это, ухожу.

Откладываю папку на стол, подхожу к окну. Смотрю Сиенне вслед. Она быстро покидает территорию особняка, но несколько раз оборачивается. Явно проверяет, не пойду ли за ней.

Поняв, что я остался, чуть замедляет шаг. Но уже скоро её хрупкая фигура скрывается с зоны видимости.