И кто знает, возможно, сегодня мне не везёт настолько, что сейчас на моём пути попадётся именно муж. Ведь он тоже вышел ночью, и явно не в самом лучшем расположении духа.

Эта мысль заставляет меня ехать как можно быстрее — сначала к Гидзи, а потом подальше из этого проклятого города.

На эмоциях я даже не думала о неправильности ночного визита к человеку. Осознаю это только когда уже стою возле двери Гидзи.

Но порыв уйти быстро подавляется — я вспоминаю Мэтта. К чёрту всё. Вежливость не имеет значения — на кону большее. Надо как можно скорее убраться из этого города.

Гидзи открывает почти сразу. Словно и не спал. Его внешний вид говорит о том же — совсем не заспанный, одетый. Я вздыхаю с облегчением.

— Давайте сюда, — протянув руку, вместо приветствий велит Гидзи.

Опешив поначалу, я быстро беру себя в руки. Он тоже видит меня. Оглядел внимательно, а потом обратился. Что-то мне подсказывает — Гидзи понял, я сбегаю. И тороплюсь.

Возвращаю браслет и отдаю заранее приготовленный мешочек.

Как и тогда, Гидзи пересчитывает. Затем кивает.

— Удачи, — бросает он, скрываясь за дверью.

— Спасибо, — искренне отвечаю.

Всё-таки, он по-своему тактичен.

**********

Отъехав как можно дальше, я всё-таки решаюсь остановиться в какой-нибудь ночлежке. Во-первых, я страшно устала, меня то и дело клонит в сон. А в дороге это не лучшая идея. А во-вторых… Хоть ночь и приближается к утру, по-прежнему темно и жутковато. И я дохожу до того, что подозрительно воспринимаю каждого случайного путника, с опаской оглядываюсь даже на пеших прохожих. Ни к чему хорошему это не приведёт.

К счастью, скоро начинаются просветы. Не только на небе, но и в моей судьбе — гостиница, в которую я попадаю, относится к ближайшему порту. До него можно дойти пешком.

Это подаёт мне идею. Чем медленно ехать непонятно куда, проще поплыть на корабле. Он может отвести не только в другой город, но даже в страну.

И мне совершенно всё равно, куда направляться. Я просто переночую в гостинице и, как проснусь и позавтракаю, сразу пойду в порт. Первый же корабль, который оттуда отправится, должен стать моим спасением.

Да, скорее всего, на все завтрашние судна уже распроданы билеты. Но меня это не беспокоит. У меня с собой много денег. Я наверняка смогу договориться, чтобы меня впустили без записи. И это будет очень кстати — раз билет не куплен, моего имени в списках пассажиров не будет.

А потому эта информация нигде не всплывёт.

***********

Молодой паренёк, впускающий на корабль, оказывается жутко принципиальным. Он не воспринимает ни одного моего намёка на приличную доплату. А сказать ему напрямую я не решаюсь — уверена, что в этом случае меня скорее выгонят с позором.

К несчастью, сегодня больше не плывёт ни один корабль.

А ждать до завтра я просто не могу. Уже день, а это значит — Мэтт вернулся домой и не застал меня. Наверняка уже ищет.

— Я потеряла билет, он был! — почти раздражённо восклицаю, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и расплачусь.

Мрачно отмечаю, что это может быть кстати. Так этот парень, возможно, поверит, что я и вправду несправедливо гонима, ведь на эмоциях.

— Почти все, у кого были билеты, уже вычеркнуты из списка. Осталась лишь одна пара, и я не верю, что вы её составляете, — вопреки этим надеждам, хладнокровно возражает он, пробежавшись взглядом по списку в своих руках.

— Почему? — ухватившись за это, тут же спрашиваю, готовая играть роль. Пришедшая в голову мысль, что он мог проверить, банально спросив имя и фамилию, заставляет меня продолжать сыпать словами, лишь бы отдалить роковой вопрос. — Разве не видно, что я спешила? Опаздывала, поэтому оборонила где-то билет… Я готова доплатить за него, но место на корабле — моё по праву!

— А где ваш муж?

Я теряюсь. Первая мысль, которая возникает при этом неожиданном вопросе, оказывается о Мэтте. И в самом деле, где он? Уже близко?..

Мурашки пробегаются по коже. Я пытаюсь взять себя в руки и хоть что-то ответить, но не успеваю. За спиной вдруг раздаётся уверенный, отдалённо знакомый голос:

— Не муж, а пока только жених. Я здесь. Вот наши билеты.

С этими словами мой неожиданный спаситель приближается к пареньку и протягивает ему нужные бумажки. А затем оборачивается ко мне.

Я уже где-то видела его лицо.

— Сколько раз тебе говорил, не будь такой расторопной! Я же сказал, что успеем. Ни к чему было так спешить, да ещё и убегать от меня, — с ласковым упрёком отчитывает меня длинноволосый брюнет со знакомыми глазами.

— Извини, я перенервничала, — машинально подыгрываю, лихорадочно размышляя, где могла его видеть.

— Проходите, — тем временем, велят нам.

Сердце волнительно ускоряет темп. Свобода удивительно близка. Но неожиданно не столько манит, сколько пугает.

***********

Конечно, у нас одна каюта на двоих. И, если до этого момента я даже не думала о причинах его помощи мне, то теперь эта мысль не оставляет.

Кто мой спаситель? И зачем ему это понадобилось? Бескорыстно, или…

— Чей это билет на самом деле? — вдруг вспоминаю я. — В смысле, где ваша невеста?

Он отходит от окна, в которое выглядывал. Садится напротив меня, окидывает задумчивым взглядом.

— Бросила меня. Позавчера. А мы должны были ехать в Бализ, чтобы я познакомил её с родителями. Но увы.

В его голосе нет тоски и каких-либо ещё эмоций — просто констатация. Поэтому я не выражаю сочувствие. Не похоже, что мой попутчик в этом нуждался.

Он упомянул незнакомый город… Явно не самый ближний. Что ж, тем лучше.

— Но вы всё равно едете, один, — просто подмечаю.

— Да. Не пропадать же билетам. К тому же, я давно не видел родных.

Упоминание билетов помогает мне решиться задать главный вопрос:

— Почему вы помогли мне?

Незнакомец чуть подаётся вперёд, и я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Личное пространство не нарушено, а потому не вижу смысла показывать неловкость.

— Потому что знаю тебя, Сиенна, — отвечает он, пробежавшись взглядом по моему лицу.

Я сглатываю, потупив взгляд. Попутчик тоже кажется знакомым, но его имени я не помню. Или не знаю?

Важнее другое. Интуитивно я чувствую — это было не самое приятное знакомство. Хоть и не помню детали, но почему-то почти знаю наверняка.

— Вот как… — медленно проговариваю, не зная, хочу ли развивать тему. Но всё-таки решаюсь: — Ваше лицо кажется отдалённо знакомым.

Он усмехается.

— Мы виделись в суде. Я — обвинитель. Выступал против вашего отчима.

Я каменею. Тут же вспоминается, с какой яростью он обвинял человека, заменившего мне отца. Обвинитель призывал весь зал чуть ли не ненавидеть моего отчима, как какое-то страшное чудовище.

Даже странно, что я не узнала такого ярко негативного человека. Видимо, память выбросила тот день, как один из самых страшных в моей жизни. Возможно, ещё и потому, что именно на суде я догадалась, что Мэтт — не человек.

— Мне казалось, в том деле всё иначе, но защите удалось меня убедить, не надо на меня так смотреть. Я делаю свою работу, — явно уловив мой переменившийся настрой, с усмешкой оправдывается попутчик. — И часто сталкиваюсь с вашим мужем по долгу службы. Думаю, вы догадываетесь, что он меня уже немного раздражает.

Его мягкий смешок действительно разряжает обстановку. Я натянуто улыбаюсь в ответ, понимая, что соперник Мэтта имеет в виду.

— Но вы хоть что-то выигрывали? — поддеваю.

— Да. У других адвокатов. Поэтому не буду лукавить — моя помощь не так бескорыстна, как могло показаться. Вы явно сбегаете от него. Уж не знаю, почему… Но мне приятно думать, что у вас это получится.

То, что начиналось, как безобидное подшучивание, вдруг перестаёт быть таковым. Я понимаю — несмотря на его усмешки и улыбки, попутчик говорил всерьёз.

И это неприятно удивляет. В моём понимании профессионалы должны как минимум уважать друг друга. И уж точно не переносить рабочие моменты в личное.