— Э-э… ты о чем вообще? — спросил я.

— Ты знаешь… ты стал совсем другим… — Роксана запнулась.

Возможно, она не хотела вслух произносить то, с чем все еще не могла смириться. Мысль о смерти царя, как и о его дальнейшем чудесном воскрешении не давала ей покоя. Роксана не хотела признавать тот факт, что Македонский умер. Бактрийка носила ребенка Александра и понимание того, что произошло с отцом дитя сводило будоражило ее разум.

— Ты ведь даже не вспомнил о других своих женах, почему? — продолжила она.

Признаться, Роксана застала меня врасплох вот этим вот своим разговором.

— Помнишь, когда мы встретились в покоях после всего, что произошло? — зашептала она. — Я ведь не зря спрашивала, любишь ли ты меня? После всего, что произошло ты все еще меня любишь?

Я почувствовал, как вспотели его ладони. Роксана задала прямой вопрос, на который хотела получить такой же прямой отве. Но если тогда, в момент нашего первого знакомства в царских покоях я просто хотел избавиться от навязчивой восточной незнакомки, то теперь все обстояло иначе. Что именно? Сейчас я знал юную бактрийку слишком хорошо, чтобы обманывать…

Роксана отнюдь не собиралась отступать.

— Не знаю, что произошло с тобой Александр, но хочу, чтобы ты знал, я, по-прежнему, люблю тебя, — сказала она дрогнувшим голосом.

— Роксана…

Может и стоило признаться ей в любви снова, как в первый раз, чтобы закончить никому не нужный разговор, но отчего-то соврать у меня не поворачивался язык. Я чувствовал дыхание бактрийки, тепло ее тела, руки, обвившие мою грудь. Со стороны выглядит стремно, как будто я поматросил и бросил девку. Наверное, я все также пытался бы выдавить из себя хотя бы слово, но в разговор вмешался Пердикка, скачущий впереди. Телохранитель резко остановил свою клячу.

— Останавливаемся! — он спешился.

Отличный способ закончить разговор с Роксаной! Я остановил лошадь, спешился вслед за телохранителям и помог спуститься бактрийке, которая опустила глаза и смотрела себе под ноги. Несмотря на смуглую кожу можно было без труда различить выступивший на лице Роксаны румянец. Еще бы, она вряд ли удовлетворена разговором, закончившимся совсем не так, как представляла княжна. Я осторожно дотронулся до ее руки и прошептал.

— Все хорошо…

Она не ответила. Я двинулся к Пердикке, который сложил руки козырьком у лба и рассматривал горизонт.

— Перевал? — спросил я.

Пердикка продолжил задумчиво осматривать горизонт.

— Мой повелитель, все ближе арабские земли, это южная Вавилония, но боюсь, что греческого здесь не так много, как хотелось бы нам. Наше влияние уже не так велико… Теперь следует быть на чеку, у них здесь свои законы и свои правила. Те, кто не знает этого горько платят за неведенье!

— И?

— Нам нужно подготовиться прежде, чем вступить на чужую землю, — сказал Пердикка.

— Куда уж еще осторожнее, чел ты параноик?

— Как повелитель смотрит на то, чтобы избавиться от лошадей и двигаться пешком? — спросил он на полном серьезе.

— Точно спятил….

По хорошему пару кляч давно следовало сменить, но не избавляться же от них! Еще десяток километров они точно протянут.

— Мужик, ты на полном серьезе собрался бросать лошадей?

— Именно так, бросим лошадей.

Пердикка отрывисто кивнул. Казалось, для него смысл сказанного очевиден. Это отнюдь не означало, что предложение телохранителя столь же очевидно для меня. Какая необходимость бросать животных?

Пердикка, наконец, опустил руки, которые держал козырьком.

— Скоро начнутся первые оазисы, земля озер и островков зелени, густонаселенные и хорошо защищенные. Чем глубже, тем густонаселенней будут земли, тем ожесточеннее будут защищать люди свои края от чужаков, то есть от нас! Поэтому прежде, чем мы проберемся в один из городов, где затеряемся в толпе, я хочу, чтобы как можно меньше глаз обратило на нас внимание.

— Погоди, ты хочешь отойти от дороги и топать в обход главных дорог?

— Да, только так мы избежим ненужных сейчас встреч с местными. Борсита, Урук, Ур, все эти города находятся у берегов Ефрата, — пояснил телохранитель, задумчиво пожимая плечами. — Но с дороги потребуется свернуть. Поэтому придется избавиться от лошадей, повелитель.

Теперь его доводы прозвучали довольно логично. Без кляч мы действительно могли в любой момент свернуть с дороги, чтобы укрыться от нежелательной встречи на обочине или углубиться в лес. Хотелось верить, что телохранитель не ошибается и следующие мили пути нам не придется впустую стаптывать ноги, обутые в неудобные сандалии о черствую землю.

— Уверен, что это правильно? Вокруг пустыня, бросим лошадей, а до оазисов еще пиликать, — на всякий случай спросил я.

Телохранитель коротко кивнул.

— Если не сейчас, потом может не появиться возможности выгодно избавиться от кляч.

— В смысле?

— Сейчас я собираюсь их продать, повелитель, — сказал Пердикка.

Я в очередной раз поразился ушлости этого мужика, но кому, блин, он собрался продавать кляч…

— Кому?

Телохранитель был на голову выше меня. Возможно, поэтому я только сейчас заметил караван, размеренно приближавшийся к нам вдоль дороги. Пока что это были лишь размытые фигуры лошадей с наездниками, да тянувшийся на повозках груз.

— Я предложу наших лошадей торговцам, а там на чем-нибудь сторгуемся, — сообщил телохранитель.

Мне понадобилось время, чтобы переварить его слова. До того нам дважды встречались караваны и каждый раз Пердикка заранее уводил отряд к берегам Ефрата, заверяя, что хочет избежать встречи с охраной купцов, целиком и полностью состоявшей из наемников бедуинов. Что изменилось теперь? Нас всего трое, у Пердикки и меня нет оружия, а Роксану вовсе можно не считать. У каравана же есть конвой, о чем можно судить по всадникам, скачущим впереди повозок. Что это за люди и каковы их моральные качества догадаться не трудно. В подавляющем своем большинстве мерзавцы и проходимцы, готовые за горстку серебра удушить собственную мать. Я помнил, что последняя встреча с подобными людьми отдавало неприятным запашком. Интересно знать, на что рассчитывал Пердикка, думая предложить обмен на негодных кляч?

Впрочем, Пердикка уверенно стоял посереди дороги. Наемники в караване также заметили нас и оживились.

— Откуда эти купцы?

— Думаю, из южных царств, их царьки охотно поощряют торговлю с империей.

— Не думал, что с нами не станут разговаривать после всего, что произошло?

— Смерть послов на пиру, мой царь? Я бы согласился с тобой, будь это отряд арабских солдат, но купцы… — усмехнулся Пердикка. — Это другая каста, они не имеют политических цветов, весьма лояльны. Будь по-другому, и никто из них не заработал бы в этой жизни ни единого электра. Но если ты настаиваешь, есть идеи лучше, повелитель?

Пердикка говорил достаточно убедительно, и я лишь покачал головой. В конце концов, кто не рискует, то не пьет шампанского. Телохранитель улыбнулся, ласково погладил свою лошадь, которая недовольно заржала, уставшая после двухчасового перехода.

— К тому же, я не уверен, что в таком виде мы пройдет через оазисы, — добавил он, оглядывая свой забившийся дорожной пылью хитон, сделавшийся из белого серым.

— Ты о чем?

— Наберись терпения, повелитель.

Арабский караван приближался, теперь его можно было разглядеть немногим лучше. Размытые фигуры приобрели четкие очертания, всадники, скачущие в первых рядах, показывали пальцами на троицу замершую посередине дороги.

— Давай свалим на обочину? — предложил я.

— Не думаю, повелитель, я даю им знать, что у нас к ним разговор, — заверил телохранитель.

Не знаю, что там себе надумал Пердикка, но глядя на приближающийся караван, а уж тем более на наемников, скакавших впереди повозок, можно было предположить, что в караване не горели желанием завязывать диалог. Окажись я на месте бедуинов, то заподозрил бы троицу перегородившую дорогу в засаде. О том, что вышедшие на дорогу хотят завязать разговор, я бы думал в последнюю очередь. Однако стоило довериться Пердикке. Телохранитель знал местные обычаи и понимал, что происходит.