— Че за… — я вскочил, не веря своим глазам, что людей грохнули без всяких допросов и вынесения приговора.

— Уносите тела, — распорядился Архон, он с пренебрежением пнул тело одного из казненных. — Все произошло слишком быстро, повелитель? Ты не успел насладиться увиденным? Велеть скормить тела псам?

— Архон, вот скажи, ты правда круглый идиот или только прикидываешься? — спросил я, вновь взвинчиваясь.

— Я сделал что-то не так повелитель? Вели и палачи казнят меня, а тело разрежут на куски и скормят псам, — холодно ответил воин.

— Дебил, мля…. — мне захотелось съездить себе по лбу, но удержался. — Как мы теперь узнаем кто прав, а кто виноват? У нас не осталось ни одного свидетеля, чтобы выйти на заказчиков.

— Не осталось только потому, что они только что умерли, мой повелитель, — возразил Архон.

— Ты всерьез считаешь, что диверсию организовали пацаны кастраты, бабы и три калеки из дозора, которые лучше всего на свете умеют ковыряться пальцами в своих задницах и считать мух?! — вспыхнул я. — Я говорю тебе про реальных заказчиков, которые организовали диверсию!

Архон промолчал, продолжая пялиться на меня стеклянным взглядом. Дебил, сука. Зла на тебя не хватает. Это же надо обладать талантом, чтобы спороть два косяка последовательно за один раз. И как он только войском руководит!

Тела быстро унесли, в зале появились служки, принявшиеся оттирать кровь с пола. — А суда почему не было? — спросил я, немного успокаиваясь и переключаясь на Эвмена, выступающего секретарем. Оставалась надежда, что этот чуточку поадекватнее и ответит что-нибудь внятное, кроме «рад служить моему повелителю». — Ты же хотел суд провести.

Однако мой вопрос поставил в тупик Эвмена и я предположил, что он тоже рассчитывал увидеть судебный процесс. Греку не нашлось, что ответить и он внушительно пожал плечами. Однако ответ нашелся у Антипатра.

— О каком суде может идти речь, мой повелитель, — улыбнулся он. — Мы казнили изменников и преступников. И все знаем, что ты хочешь увидеть казнь только потому, что эти люди нанесли тебе личное оскорбление, мой царь, разве нет? Да и о таких ли мелочах, как допросы, разве должен думать сын бога? Мы избавили своего повелителя от такой скукоты.

Я промолчал, давая шанс полководцу развить свою мысль. И надо сказать, Антипатр воспользовался своим шансом сполна. В руках полководца появился свиток.

— Здесь все, что тебе потребуется знать, я велел писать отсчет после проведенного допроса. Ей богу, это было настолько нудное действо, что нисколечки не заслуживало царского внимания.

Я взял свиток, развернул, погрузился в чтение. В отсчете кратко, сжато, сухо излагалась версия произошедшего накануне. Главным заговорщиком полководцы делали Аристотеля, который на фоне сближения с Александром, имел в царском дворце значительный вес. Полководцы склонялись к версии, что Аристотель вернулся в Вавилон будучи персидским шпионом. Именно он отравил Александра, а затем вел тайную переписку с персами, когда понял, что затея убить царя провалилась. Аристотель подкупил заговорщиков, пустивших во дворец персов, когда понял, что еду Македонского проверяют перед тем, как подать к столу и новая попытка отравления отныне не удастся… я не дочитал, общий смысл понятент. Кто козел? Аристотель. На всякий случай я заскринил свиток, сохранив для себя информацию в системе. Кстати почерк на свитке показался знакомым, как будто я видел его раньше. Сейчас я не придал этому внимания.

Архон внимательно наблюдал за тем, как я читаю текст и стоило мне закончить, полководец утвердительно кивнул.

— Вот и ответ, Александр, — сказал он. — Мы провели расследование, поэтому избавили тебя от надобности суда.

Я опустил свиток. На поверку все сходится. Аристотель не так давно прибыл в Вавилон… Я знал, по его прибытию Македонский допустил к себе старого учителя, с которым доселе пребывал в напряженных отношениях. Выходит, старик извратно воспользовался дозволенной близостью и отравил царя, а когда затея с треском провалилась, совершил новое покушение, потому как работу вроде как надо доводить до конца. Если так, то вопросов нет — дед действительно козел, пустивший во дворец персидских головорезов. Я вспомнил как не так давно Аристотель уходил в город. Уж не для того ли, чтобы договориться с убийцами накануне злосчастной ночи? Логическая цепочка вела к преступлению, из-за которого старик лишился головы… На хрена только было говорить о том, что он выходил в город мне? Вот в этом пункте не совсем сходится, разве только Аристотель держал меня за круглого дурака. Обидно даже как-то.

Но если посмотреть с другой стороны? В «расследовании», представленном моими хлопцами, ничего не говорилось о сундуке Александра. Не берусь судить, в курсе тайны полководцы или нет, но Македонский мог вызвать в Вавилон Аристотеля, чтобы поделиться открытием о Гиперборее, не до конца понимая, что делать с новым знанием, полученным в индийском походе? Что если Александр искал совета своего учителя? А свиток… Я вдруг уставился на Архона, в голове что-то щелкнуло.

— Где малява? — жестко спросил я.

— О чем говорит мой царь? — спросил полководец.

Система усужливо преобразовала «маляву» в «свиток», заявив, что в греческом языке «нет такого слова» и я переформулировал вопрос.

— Дай мне свиток из-за которого казнили Аристотеля.

Архон вздрогнул, но быстро сумел взять себя в руки.

— А это… Конечно, Александр. — он подошел к все еще лежавшей на столе голове старика и вдруг засунул ему руку в рот. Достал оттуда смятый и порванный кусок пергамента. — Об этом свитке говорит царь?

Он тут же схватил голову за волосы и бросил к дверям.

— Уберите ее тоже! Велите отдать псам!

— Ты больной, Архон? Зачем ты запихал записку ему в рот? — поежился я.

— Он оскорбил моего повелителя, — отрезал Архон.

— А псам то на хера? Что у тебя за фетиш такой?

— Оскорбление повелителя, мой царь.

— Понятно, лютый ты тип.

Я взял скомканный порванный лист и с трудом развернул его. Уставился на то, что осталось от свитка. Содержание едва проглядывалось, кровь и слюна съели буквы. Однако, часть текста все еще была видна… Это был греческий алфавит.

ГРЕЧЕСКИЙ.

Не персидский.

«Скажи, Пердикка, насколько хорошо персы знают греческий язык?»

«Сносно изъясняются, если он не из числа тех фанатиков, которые ненавидят все греческое. Эти запрещают греческий и говорят только на персидском. Для таких использовать греческий язык — унижение. Они считают это за добровольное признание превосходства эллинской расы. Когда нам попадаюстя пленные фанатики, приходится допрашивать их на их родном языке… погоди правитель, нас предали!».

«Тише, Пердикка, отставить кипишь».

Я видел, как залилось краской невозмутимое лицо моего телохранителя. Он все понял и с трудом сдерживался. Я посмотрел на Архона, внимательно обвел взглядом зал, в котором помимо четверых телохранителей находилась дюжина полководцев, называвших себя соратниками Македонского. Не вывезем, даже не стоит начинать. К тому же Пердикка после ночной заварушки не до конца очухался и не сможет драться на полную катушку, что значительно уменьшает наши шансы. Стоит дождаться возвращения караульщиков, а там посмотрим.

Я стиснул зубы так, что хрустнула челюсть. Сомнений то не осталось — Аристотеля, как похоже и казненных несчастных, убили несправедливо. Свиток, якобы найденный у старика оказался подделкой. Но неужели Архон не понимал, что будь на моем месте настоящий Александр, и он раскусил бы это дерьмо еще в зале, когда впервые увидел свиток? Или полководец знал, что царь то у них НЕНАСТОЯЩИЙ и его можно вокруг пальца обвести.

Как бы то ни было, мои «соратники» очернили ни в чем не виновного грека. Письмо, содержание которого дискредитировало Аристотеля было написано небрежно, никто не удосужился перевести текст на персидский. А персы не стали бы писать на греческом языке, писали бы на персидском, который старик безусловно знал. Ему бы не составило труда общаться на персидском языке в любом формате — письменно или устно. Ладно я, не допер до этого сразу, но куда сморел Пердикка, когда впервые увидел свиток?! Удивительно, что телохранитель не обратил внимание не нестыковку, но предположу, что все дело в ране, полученной Пердиккой во вчерашнем бою, которая притупила его внимательность. Вывод же напрашивался один — Архон и компания прекрасно понимали, что персы не станут писать на греческом языке. Что тогда — они проверяли мою бдительность? Короче, полная каша. Что самое отвратительное, я верил в происходящее до последнего… пока не получил на руки судебный отчет. Как несложно догдаться, судебный отчет и записка, изъятая у Аристотеля, были написаны одним и тем же языком. Этот факт я установил, сделав скрин записки и наложив с помощью системы на скрин сделанного ранее отчета.