Тем не менее в начале 1937-го отрекшийся Эдуард VIII все же заключит брак со своей избранницей. Новый король Георг VI, младший брат Эдуарда, присвоит ему титул герцога Виндзорского. В последующие несколько лет герцог Виндзорский с супругой будет много путешествовать по Европе, посетив среди прочих стран и Третий рейх, где лично познакомится с Адольфом Гитлером, что, видимо, и стало основой второй точки зрения по поводу его отречения.

Так или иначе, а после отречения Эдуарда VIII в декабре 1936 года Стенли Болдуин, который на всей этой истории заработал нервный срыв, заявил, что это будет его последняя парламентская сессия и он уйдет в отставку после коронации Георга VI, которая состоится 12 мая 1937 года.

В марте 1937-го умер Остин Чемберлен. В последнее время его отношения с младшим братом разладились. Остин примкнул к клану отступников-тори, возглавляемых Уинстоном Черчиллем, чей интерес от Индии теперь переметнулся к Третьему рейху, на войне с которым он настаивал, к которой готовился и которую уже тогда ожидал.

Можно посчитать это блестящим пророческим предвидением ситуации, если бы не то обстоятельство, что в войне, новой страшной огромной войне Черчилль видел в первую очередь возможность своего возвращения в Кабинет министров. А уже во вторую — национальную или, тем более, мировую необходимость. Он отлично понимал, что в условиях мирного времени и экономического ренессанса, который так или иначе наступал, его способности вряд ли пригодятся новому премьер-министру Невиллу Чемберлену, хотя до этого и пытался подбивать к нему клинья. «Он сам меня нашел, — писал Чемберлен сестре, — и сказал: «Не сердитесь; я назвал вас вьючной лошадью, но послушайте контекст. Это же из «Генриха VI», когда Клиффорд умирает». Я сказал ему позже, что очень благодарен за такие щедрые характеристики, но цитата была из «Ричарда III», а не «Генриха VI»[248].

После отречения Эдуарда VIII Черчилль и Ллойд Джордж («эти два пирата»[249]) объединились, чтобы давить на нового монарха, пугая саботажем в парламентских комитетах. Прознавший про эти интриги Чемберлен немедленно поехал во Дворец, прихватив с собой Джона Саймона, чтобы гарантировать Георгу VI, что «эти бандиты сухими из воды не выйдут». Чемберлен готовился принять на себя «решающую ответственность» на посту премьер-министра теперь уже официально, а не номинально, и чувствовал себя в ответе не только за страну, но и за ее короля.

Ни его великий отец, ни старший брат не могли уже увидеть, как Невилл добьется того, что не вышло у них. «Я не суеверный человек, и действительно я немного задумывался, должен ли я буду когда-нибудь стать премьер-министром. Но когда я думаю об отце и Остине и понимаю, что меньше чем через три месяца между мной и постом премьер-министра уже не будет никаких преград, я задумываюсь, не готовит ли Судьба мне некоторую темную тайну, чтобы продемонстрировать все ее насмешки до конца»[250], — признавался он в письме сестре.

Зато это увидел совсем еще маленький внук Невилла Чемберлена, появившийся на свет в июне 1936 года. Чемберлен обожал детей и радовался общению с малышом, которого подарила ему его дочь Дороти. Кроме того, несмотря на изнуряющую работу, он находил время и для своих хобби — рыбалки и орнитологии, хвастаясь в письме сестре, сколько лосося он выловил и каких птиц видел и слышал на прогулках. «Вот! Теперь я уверен! Я только думал, что слышал кроншнепа этим утром, когда одевался, но сейчас восхитительный звук был безошибочен. Ты пишешь, что еще не видела ласточек. Я видел двух вчера утром — первые, которые были замечены здесь, но я не услышал ни пеночки, ни иволги. Дрозд поет божественно на дереве за моим окном каждое утро»[251]. Он взялся перечитывать Шекспира. «Теперь я нашел то, что происходит в «Гамлете», столь интересным, что после окончания чтения я быстро перечитал все снова, я не помню, чтобы делал подобное с любой книгой прежде»[252]. И по-прежнему его любовью оставался Бетховен, который из творящегося вокруг хаоса его «переносил в другой мир»[253].

Но это были лишь лирические моменты. А пока Невиллу Чемберлену предстояло подготовить состав Кабинета министров, что привело к вспышке дружеских чувств со стороны его старых приятелей. Многие из них считали, как, например, Лео Эмери, что «украсят своим присутствием его правительство». «Я просто не могу понять, как люди могут быть настолько тщеславными»[254], — удивлялся Чемберлен. Помимо правительственных рокировок ему предстояло также подготовить очередной бюджет, хотя обязанности канцлера он постепенно и передавал Джону Саймону. Чемберлен готовил документальный финансовый отчет за пять лет своей работы в Казначействе и работы правительства в целом. Безработица хотя и была сокращена вдвое, но все еще оставалась существенной проблемой, мировой финансовый кризис отступил, оставив тяжелые последствия, также остались нерешенными многие внутренние вопросы, не говоря уже о внешней политике или выступлениях в палате общин. Все это требовало от него невероятных сил и энергии. «Нет никакого министра, и я даже скажу — человека, который бы работал тяжелее и дольше, чем я»[255].

Итак, 28 мая 1937 года Невилл Чемберлен «поцеловал руку» Его Величеству Георгу VI и стал премьер-министром Британской империи. Перед самой этой церемонией он волновался, взаправду ли нужно целовать руку королю (премьер был очень нечастым гостем в церкви и к ритуалам лобызания рук у представителей своего пола был не приучен), но почтительного поклона и рукопожатия оказалось достаточно. Младший из политической династии Чемберленов, он подошел к этому высшему посту в возрасте 68 лет. И как сам отмечал в речи по поводу избрания его еще и лидером Консервативной партии тремя днями позже, 31 мая: «Я вступаю в должность в возрасте, когда большинство людей думает об увольнении с активной работы, но я до настоящего времени вел трезвую и умеренную жизнь. (Смех.) <…> Я не боюсь физического труда, который может ожидать меня»[257]. Ни партия, ни страна не сомневались в его силе и его энергии. Все видели, как он работал в предыдущих правительствах 24 года, видели результаты его трудов.

В глазах кого-то Чемберлен обладал безусловным личным обаянием и даже определенным магнетизмом[258]. Кого-то поражал мрачным самообладанием, невозмутимостью и деловитой строгостью, ввиду чего его называли «коронером» или «могильщиком», настолько иной раз он казался беспристрастным[259]. Ллойд Джордж начиная с 1934 года, когда выпустил свои «Военные мемуары»[260], развивал мысль о его «самостоятельном упрямстве»[261] и был отчасти прав. Чемберлен и в самом деле был убежден, что «никакой важный политический аспект не может быть решен, никакой роковой шаг не может быть сделан без согласия и активного или пассивного участия премьер-министра. И если что-то идет не так, как надо, он никогда не может позволить себе заявить «я, возможно, предотвратил бы это, если бы я думал или действовал по-другому»»[262].