Слон со товарищи заседали именно по душу Лаврентьева, и нас пригласили, как крупных экспертов по этому персонажу. Первооткрывателей.

Бригадир Алексей коротко доложил, какие меры приняты для документального подтверждения наших слухов. Вот за что я его уважаю — так это за уверенность в своих силах. Очень Алексей немногословный, очень большой трудяга, но при этом голова у него работает ничуть не хуже, чем у этих… «консильори». Но он больше похож на человека. Правда-правда: пока мы ехали сюда, он мне фотографию своего сына показал. Сын как сын обыкновенный трехлетний бутуз, а вот у папы в этот момент лицо вдруг стало совсем человеческим. И даже симпатичным. А ещё я подумала, что мальчишка, как подрастет, очень отцом гордиться начнет. А Алексей — им. Вот такой замкнутый круг.

Короче, после доклада Слон поднялся, кивнул в сторону Алексея и прошелся вдоль камина. А потом кинул этакий вопросительный взгляд на одного из своих помощников.

— Ну, Адам Сергеевич, чем сегодня нас порадуете?

— Ситуация такова. Избирательную кампанию Лаврентьев проводит от партии «зеленых». У него даже числится в программе оснащение всех производств города и области очистными сооружениями самого современного типа.

Слон хмыкнул. Да тут не только он — на его месте любой бы хмыкнул. Это ж какая глупость, какая самонадеянность — чистый популизм! Даже не чистый, а очистной. Да никому в самом страшном сне такое бы не привиделось! А ну-ка, останавливать наши чудовищные, довоенно-дореволюционные производства, чтобы чем-то современным оборудовать… Бред собачий! До некоторых заводов дотронуться страшно, тут же рассыплются…

Болтун Лаврентьев. Или у него есть действительно сумасшедшие деньги на такую программу, или он просто дешевый болтун. Скорее второе — откуда он, даже попав в губернаторское кресло, выдавит такие капиталы?

— Однако партийную кассу «зеленых», — продолжал Адам, — Лаврентьев не использует. Кампанию по выборам финансирует АО «Мак», директором которого он и является.

— Ага, значит, какие-то возможности у него все-таки есть!

— Но, вероятно, не такие большие. По нашей оценке, на выборы требуется от ста пятидесяти до двухсот тысяч. Включая подкуп избирателей в разной форме в течение одного месяца.

— Да, такие средства у него могут быть… Производство-то совместное… Но… Адам Сергеевич, будьте любезны, напомните: Лаврентьев исполнительный директор?

— Да.

— Директор, — протянул Слон очень задумчиво, — а не председатель правления или совета директоров, даже не генеральный. Значит, фигура наемная. Откуда же тогда финансы?

— Все становится на место, если предположить, что он директор в прежнем, советском смысле: по должности — наемный работник, фактически полновластный хозяин, распорядитель кредитов. А название «Акционерное общество» — только вывеска, удобства ради. Ну, может, ещё для западного партнера…

— Вы полагаете, что он настоящий хозяин своего АО? А документы? Что в них?

— Я только полагаю. А к документам пока доступа никакого не нашел.

Слон повернулся к Алексею, тот кивнул:

— Разберемся.

— А пока документов мы не имеем, примем в качестве рабочей гипотезы ваше предположение и будем считать, что АО «Мак» суть господин Лаврентьев. И финансирует он сам себя. Тогда возникает ещё более интересный вопрос: откуда у него деньги?

Адам пошелестел какими-то бумагами, но Слон продолжал свой монолог и высказаться никому не давал:

— По официальной биографии, в советские времена господин Лаврентьев произрос аж до начальника отдела кадров. Не спорю, целого деревообрабатывающего комбината… По тем временам — место прибыльное, но не до такой же степени. А кем он был во времена, которые в официальной биографии не отражены, вы говорите, неизвестно. Причем с девяносто второго и до самого прошлого года, когда стал тем самым наемным директором…

В крайнем изнеможении от пройденного пути (еще бы — раз восемь туда-сюда вдоль камина, все четыре метра!) и от мыслительной деятельности, Слон опустился в кресло.

Я решилась нарушить повисшую тишину. Причем сразу по двум причинам, даже по трем. Если пригласили, значит надо показать, что мы — не пустое место и кое-что соображаем. Потому что представляем ценность, пока выдаем оригинальные мысли или свежие сведения. Ругать Димку параноиком я могу дома, а тут шеей чувствую, на какой тоненькой ниточке мы висим… Это раз. Дальше, дяденька Слон, меня совершенно не сдерживают соображения субординации. Не боюсь высказаться поперед батьки. Это два. И, наконец, просто надоело внимать без права голоса.

В общем, я раскрыла рот:

— По сведениям от любовниц, Лаврентьев работал консультантом по подбору кадров в «Лигинвесте» — так он им говорил. Но, учитывая его интересы, можно предположить, что на этих собеседованиях он присутствовал не столько по долгу службы, сколько из любви к искусству. В конце концов, не на такую уж сложную работу нанимали женщин, чтобы приглашать каких-то особых экспертов. Дур и скандалисток и так отсеяли бы. А он на самом деле мог быть в «Лигинвесте» кем-то посерьезнее, чем консультант.

Слон с интересом уставился на меня:

— Не лишено логики… И в самом деле, начальник отдела кадров из тех времен — это не психолог, а глаза и уши партии и проводник её кадровой политики в сословном и, особенно, национальном вопросе. Какой из него консультант по нынешним временам?! Короче, идея ясна. Любопытно бы проверить. Есть какие-нибудь мысли, коллеги?

То ли у коллег мыслей не было, то ли они не спешили их высказывать при нас.

— Значит, подумаем… Ну что ж, Анна Георгиевна, Вадим Андреич, благодарим вас.

За что? Для мебели же сидели, внимали!

— Как всегда, вы внесли в наши привычные разговоры свежую струю. Будем надеяться, что каждый ваш визит в этот дом будет таким же продуктивным, как сегодняшний. Не смею задерживать вас, всего доброго… Анатолий, проводите.

И мы были провождены до самой машины. За спиной у нас осталось глубокое молчание в комнате для совещаний. А мы с Димкой молчали в машине. Положим, мысли у нас имелись, но нам не хотелось отягощать ими Антона или другого андроида, сидевшего за рулем.

Через день нам позвонил Слон и поинтересовался, нет ли у нас связей в рекламе. По своему обыкновению витиевато объяснил, что нужны люди, никак не связанные с его кругом знакомств.

Тут я и подумала, что не зря вспомнила телевизионную Алю. Ну, ту самую, которая снимала репортаж о нашем незабвенном клубе любви и дружбы. Поэтому в ответ на Димкин взгляд кивнула утвердительно.

— Да, Борис Олегович. Анна Георгиевна говорит, что у неё есть такие знакомые.

— О-о, Анна Георгиевна! Настоящий клад вам достался, Вадим Андреич, берегите…

А Димка-то на громкую связь телефон переключил! Чтобы мне получше слышно было.

— Если не затруднит, передайте ей трубочку. Есть для её рекламных знакомых неплохой заработок.

Я взяла трубочку и выслушала многословные инструкции. А так как связь я не переключала, то Димка тоже мог наслаждаться полетом изощренной мысли нашего обожаемого Слона.

А дело, в нескольких словах, сводилось вот к чему. Появился в списке кандидатов на сладкую губернаторскую должность ещё один человек — какой-то отставной майор (ну прямо классическая русская литература!). Из слов Дубова было ясно, что это его человек. Отставному кандидату, как и всем остальным, тоже требуется рекламная кампания. Чтобы и телевидение, и газеты, и листовки… (А платит, выходит, за все это удовольствие лично Слон. На здоровье!) Проблем здесь немного — свяжем рекламщиков с избирательным штабом этого, с позволения сказать, кандидата… Но! Здесь и начиналось самое интересное.

Слон требовал, чтобы мы с Димкой курировали (как он выразился) эти контакты «на всех этапах».

А с другой стороны, сам избираемый клиент, насколько я поняла, требовал произвести все видео — и прочие фотосъемки в его родном Дальнем Куте. Чтобы дальнокутские земляки увидели и узнали за спиной у радеющего о народном благе кандидата и утопающий в снежной каше бывший единственный кинотеатр, а теперь тоже единственное на весь Дальний Кут казино. И чтобы с тихой радостью полюбовались на родной полуразрушенный вокзал, который начали ремонтировать ещё в советские времена. Причем самым оригинальным был предвыборный лозунг этого примечательного человека: «Пусть меня не выберут, но меня услышат!».