Мы уже не раз упоминали, что Отто, любивший общество, веселье, кутежи, войну и фривольные оперетки, был полной противоположностью Людвига II. Казалось, ничто не предвещало грядущей трагедии. Признаки недуга просто не замечали, приписывая их взрывному неуравновешенному характеру кронпринца. Однако даже на детских портретах Отто можно обратить внимание на его тяжелый расфокусированный взгляд. Кстати, обычно отмечают, что следы будущего сумасшествия были заметны и у самого Людвига II. Хрестоматийными стали слова, якобы произнесенные французским психиатром Огюстом Бенедиктом Морелем при первой встрече с юным наследным принцем Людвигом: «Это глаза, в которых горит будущее безумие». Но если абстрагироваться от штампов и стереотипов, то придется признать, что никаких внешних признаков болезни даже на последних фотографических портретах Людвига II не наблюдается.
Еще 10 мая 1871 года у кронпринца Отто случился тяжелый припадок, после которого было решено установить за ним регулярное врачебное наблюдение. Но болезнь начала развиваться столь стремительно, что долго сохранять тайну внутри правящего Баварского дома уже не получалось, и 15 ноября о недуге наследника было доложено непосредственно канцлеру Германской империи Бисмарку. 15 января 1872 года консилиумом врачей был вынесен официальный диагноз: «душевная болезнь, прогрессирующее слабоумие».
Забежим в нашем повествовании вперед, чтобы поставить точку в этой грустной истории. С 1873 года Отто практически безотлучно жил в Нимфенбурге. Правда, он всё еще изредка показывался в мюнхенском обществе, в частности на праздничных богослужениях и на столь любимых им прежде военных парадах. Однако надежд даже на частичное выздоровление практически не было, что подтвердил очередной буйный припадок болезни, произошедший 27 мая 1875 года прямо во время службы в главном соборе Мюнхена Фрауенкирхе (Frauenkirche). 22 августа Отто вместе с братом последний раз присутствовал на военном параде. Оказалось, что это было последнее подобное мероприятие и в жизни Людвига II — до самой его смерти в Баварии больше не проводили военных парадов…
А сам король, подавленный и угнетенный, с 24 по 27 августа находился в Реймсе и истово молился в кафедральном соборе Божией Матери (Notre-Dame de Reims), традиционном месте коронации французских королей. Просил ли он у Бога совершить чудо и вернуть ему брата? К тому времени надежд на выздоровление Отто уже не было…
Вначале лечением кронпринца занимался ведущий немецкий психиатр того времени Бернхард Алоиз фон Гудден[98]. (С этим человеком мы вскоре познакомимся поближе.) Но в течение следующих четырех лет болезнь прогрессировала настолько, что с 1879 года потребовалась уже целая группа врачей, безотлучно находившихся при Отто: «Prinzenärzte» — «врачи принца». Припадки становились всё более опасными для окружающих. 13 марта 1880 года Отто пришлось поместить в специально оборудованную для его содержания клинику в замке Фюрстенрид (Fürstenried), который он уже не покидал до самой смерти. Он перестал узнавать даже родного брата, периодически навещавшего его. Очень скоро Отто был практически изолирован от всех, кроме лечащих врачей.
Людвиг, по-видимому, был искренне привязан к брату, болезнь которого вызвала в нем взрыв безмерного отчаяния и заставила еще больше замкнуться в себе. Возможно, несмотря на всю непохожесть и даже противоположность натур двух братьев, Отто всё же был той родной душой, которой король мог довериться всегда: поймет его брат или нет, не важно; главное — он не предаст, в этом Людвиг был свято уверен. И вдруг эта последняя ниточка, связывавшая его со светской жизнью, оборвалась. Впереди полное одиночество… Ко всему прочему, по Мюнхену поползли слухи, что болезнь Отто — якобы расплата за легкомысленную и разгульную молодость Максимилиана II! Верил ли король этим слухам или нет, но именно со времени явного развития душевного недуга кронпринца Людвиг стал крайне неприязненно относиться даже к самой памяти об отце, с которым, как мы уже говорили, у него и так никогда не было особой душевной близости.
Кстати, после смерти Людвига II, 14 июня 1886 года, согласно баварским законам наследник трона, несмотря на свою болезнь, был официально провозглашен королем Баварии. При этом сообщалось, что регентство Луитпольда продолжается, так как новый король Отто I «скорбен разумом» («Der König ist schwermütig»). 15 июня делегация от правительства Баварии, прибывшая в Фюрстенрид, зачитала текст документа самому Отто. По воспоминаниям присутствующих, тот во время официальной церемонии оставался ко всему безучастным и явно так и не понял, что отныне стал королем. Когда же в 1912 году скончался принц-регент Луитпольд, фактический правитель Баварии в течение двадцати шести лет, его сын Людвиг (1845–1921) был провозглашен новым принцем-регентом. Но вскоре этот статус перестал устраивать честолюбивого принца, которому к тому времени исполнилось уже 67 лет. 4 ноября 1913 года была внесена поправка в конституцию Баварии, согласно которой регентство не могло продолжаться долее десяти лет; по истечении этого срока, если нет надежды на то, что законный король будет когда-нибудь способен управлять страной, регент имел право принять корону. 6 ноября эта поправка была принята ландтагом, и уже 8 ноября принц-регент Людвиг стал баварским королем Людвигом III[99]. При этом Отто I не был официально смещен с престола. Парадоксально, но факт: вплоть до смерти Отто 11 октября 1916 года в Баварии было два короля. 14 октября тело несчастного короля Отто I было упокоено в крипте церкви Святого Михаила в Мюнхене рядом с гробницей его брата Людвига II…
Интересно отметить, что в связи с душевной болезнью Отто развитие психиатрии в Баварии становится чуть ли не основной государственной и социальной задачей того времени. Такое отношение, а также финансовая поддержка со стороны правительства вскоре вывели немецких психиатров в первые ряды европейской науки, подчеркивая их авторитетность и значимость, что с готовностью признавали их коллеги во всем мире. Словосочетание «немецкий психиатр» стало фактическим синонимом высокого профессионализма.
Очередная ирония судьбы: впоследствии карту якобы наследственной душевной болезни ловко, но непрофессионально разыграют недруги Людвига II. Предчувствие подобного шага заставляло Людвига переживать болезнь брата еще острее. «Если меня лишат короны, это будет горько, но мне будет еще прискорбнее, если они провозгласят меня сумасшедшим!» — скажет он незадолго до своей кончины.
А пока, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Людвиг с еще большей страстью отдается строительству. Казалось, он ищет в этом не просто утешения, а забвения. Понимая, что замков ему придется ждать еще долго, а убежище нужно прямо сейчас, король находит оригинальный выход.
Летом 1872 года, ко дню рождения Людвига, было оперативно завершено строительство маленького «замка» Шахен (Schachen) в окрестностях селений Гармиш (Garmisch) и Партенкирхен (Partenkirchen) (ныне — город Гармиш-Партенкирхен). Людвиг был совершенно очарован местными видами, особенно покрытыми вечным снегом склонами горы Цугшпитце (Zugspitze)[100]. В 1869–1872 годах по проекту Георга фон Доллмана на высоте 1800 метров с видом на Цугшпитце был построен «замок» Шахен.
Мы уже оговаривались, что далеко не все постройки Людвига II в прямом смысле слова являются замками; называть их так — лишь дань традиции. В большинстве своем это не замки, а дворцы; строго говоря, замком можно назвать лишь Нойшванштайн. «Замок» Шахен — это даже и не дворец, и не вилла, а просто высокогорное деревянное двухэтажное шале, с виду совершенно не похожее на королевское жилище. Комнаты первого этажа по меркам других творений Людвига выглядят довольно скромно; стены отделаны резными панелями из кедра, какого-то одного определенного стиля в оформлении не наблюдается. Зато атмосфера второго этажа магическим образом переносит посетителей с альпийской вершины в сказочный мир Востока.
