– А ты что, врач? – Харитонов двинулся к Кате, не замечая, как ствол ее автомата поворачивается в его сторону. – Может, она и не умеет им пользоваться, но зато ее рука точно не дрогнет.

Харитонов подошел к Кате. Ствол уперся в его залитый кровью свитер.

– Верно?

Харитонов протянул руку к оружию.

Виктор зажмурился.

– Только держи переводчик огня на предохранителе, если не собираешься его использовать.

Толстые пальцы Харитонова переключили предохранитель в положение safe.

Пустовалов глядя на последние действия Кати, на ее стройное и сильное тело, в сочетании с уверенностью и заряженным оружием в загорелых руках, ощутил волну сексуального возбуждения. Однако другая девушка его неожиданно взволновала сильнее, и это чувство совсем не походило на обычный прилив крови внизу живота. Когда Даша выбиралась из-за стола, ее взгляд уперся в труп азиата. Девушка пошатнулась, и Пустовалов удержал ее, успев помимо ужаса заметить в ее лице испуг, вызванный видимо его прикосновением.

Даже негативная эмоция на мгновение преобразила ее – холод отступил, обнажив чувственность, которой Пустовалов прежде не замечал. Он понял, что просто никогда не имел дело с девушками такого уровня – он не был знатоком подобной красоты, но увидев теперь и в какой-то степени поняв ее, сумел восхититься новым чувством.

Чтобы не усугублять нездоровую атмосферу, Пустовалов накрыл изуродованные головы убитых коробками и заодно обыскал трупы. Как и в случае с африканцем, его озадачили пустые карманы. Никаких мобильников, жвачек, ключей от машин, и жетонов. Для столь разночинной публики, эти таинственные молодчики вели себя слишком дисциплинированно. Впрочем, у великана в нагрудном кармане обнаружилось кое-что. Пустовалов достал листок, сложенный вчетверо.

На листке была напечатана усеченная схема метро – черные линии с кружками станций, подписанными по-английски и круг кольцевой, за который каждая радиальная ветка выходила только на две станции, упираясь дальше в пунктирный круг. Что он означал, Пустовалов не понимал, но точно не вторую кольцевую линию. Ее вроде бы еще не построили. Все ветки внутри кольца сопровождали стрелки, направленные к кольцевым станциям, которые в свою очередь были обведены дополнительными кружками, а станция «Komsomolskaya» была зачеркнута крест-накрест красным маркером. Пустовалов показал чертеж Виктору.

– Надеюсь это хороший знак.

– Ты о чем?

– Я там живу. На Комсомольской.

– И что там?

Виктор пожал плечами.

– Горячая ванна.

– Тихо! Слышите?!

Издалека доносился зычный хохот. Судя по голосам человек пять-шесть.

– Надо валить! – Испугался Виктор.

– А ты знаешь куда? – Спросила Даша. – А то последний раз у нас вышло не очень удачно.

– Ну, мы же спасли вас.

– Он прав, они могут знать про это место. – Сказал Пустовалов.

– А вы уверены, что это вообще «они»?

– А вы встречали в метро кого-то другого? Я – нет. С тех пор как сюда спустился.

– Так они что, все-таки захватили метро? – Спросил Ромик.

– Бред! Как можно захватить метро?!

– Они закрывают гермодвери на станциях, значит либо действительно пытаются захватить, либо наверху произошло что-то, от чего они спасаются.

– Что, например? Ядерный взрыв?

– Его бы мы услышали. – Сказал Виктор.

Ромик задрал рукав свитера и принялся с усилием щипать предплечье.

Харитонов хмуро на него посмотрел.

– Что ты делаешь?

– Может, нас усыпили газом. Тогда я не должен чувствовать боль.

– Ну и как – не чувствуешь?

– Непонятно…

– Помочь?

Можно было подумать, что Харитонов шутит, но в перебитом лице, Пустовалов не увидел и намека на юмор. Чем-то этот рослый парень не нравился «медведю». Может все дело в его странной «отключке», которая закончилась, как только в помещении стало безопасно.

– А может это какой-то эксперимент?

– Слишком накладно для эксперимента. Куда девать девять миллионов пассажиров?

– Слушайте, а это идея! Может, нам просто спрятаться где-то и дождаться когда откроется метро?

– А если оно не откроется?

– Но девять миллионов не могут просто пересесть на автобусы.

– А если их больше нет? Девяти миллионов.

– Что думаешь? – Обратился Пустовалов к Виктору.

Пустовалову показалось, что истина где-то рядом, и лицо Виктора убеждало в этом.

– Я все думаю о словах того мужика, который завел нас и который…

– Сергий?

– Да, помнишь, он говорил про старые вентиляционные штольни? Я думаю, про них он не врал.

Мир Пустовалова в отличие от других миров, никогда не менял цвета в зависимости от настроения, «черных лебедей» и химических реакций в организме. Мир Пустовалова всегда оставался серым. Кто-то, не углубляясь в суть, назвал бы это кошмаром, но ведь Пустовалов в силу природной способности погружаться в патологическое спокойствие не знал, что такое черная полоса. По-настоящему, он никогда не бывал в полной заднице, хотя 99,99% жителей Земли не согласились бы с ним, получив на свою долю хотя бы десятую часть проблем, которые ему приходилось решать. Но 99,99% не поймут и что такое брадикардия, в условиях, когда кто-то тычет в тебя автоматом Калашникова. Хотя, если подумать, тот, кто тычет, хочет от тебя чего-то другого, помимо твоей смерти, иначе давно бы нажал на спуск. А для таких как Пустовалов это уже тысяча новых возможностей, если, конечно, ты можешь хотя бы дышать.

Но как оказалось врожденная брадикардия иногда может дать сбой – тридцать лет назад Пустовалов почувствовал себя как 99,99% землян и по иронии судьбы, это тоже случилось под землей.

Пустовалов большую часть жизни провел в Москве, однако последний раз спускался метро десять лет назад, в попытке обогнать спецназ двигавшийся на четырех машинах по закованной в пробке Большой Дмитровке в офис компании «Капиталстрой». Тогда он проехал всего две станции и с тех пор пользовался только такси и трамваями, но сейчас Пустовалов подумал, что возможно между его редкими посещениями метро и тем далеким событием все-таки была связь. Вероятно, была. Впрочем, думал об этом Пустовалов недолго – секунды две. В сером мире никто не занимается самокопанием, не играет в игры с собственным сознанием, засовывая подальше факты в угоду инстинкту саморазрушения.

Пустовалов помнил, что подвозившие его полицейские говорили о теракте на Серпуховке и если учесть, что на усиление в центр погнали даже обычных сотрудников оперчасти из Соколиной горы, дело было намного серьезнее какого-нибудь захвата заложников. Но все же это был не ядерный удар и не зомби-вирус. Он ясно слышал слово теракт.

Теракт есть теракт, и возможно, запрещенная группировка и впрямь решила захватить какие-то объекты в Москве. Как бы странно это теперь не звучало, но Пустовалов считал, что истина блуждала где-то рядом. Для него важным было другое. Во-первых, очевидное ЧП означало сокращение возможностей Ясина. Конечно, рано или поздно, он доберется до квартиры на Фестивальной, а позже и до вишневой «Вольво». Но в условиях всеобщего аврала, даже такой влиятельный бандит как Ясин не сможет мобилизовать все свои контакты в органах. Этот несомненный плюс прибавлялся к другому – в условиях хаоса и смещенного центра внимания, намного проще проскакивать между струй. Пустовалов не верил в опасность усиления режима на границе, ведь рукотворный хаос – состояние ума, а не действий. И хаос – его стихия и если можно назвать Пустовалова специалистом в какой-то области помимо ухода от неприятностей, то это без сомнения – ловля рыбы в мутной воде.

Правда, еще была проблема с этой внезапно взволновавшей его девчонкой. Она как бомба замедленного действия с зарядом в десять тысяч килотонн и фамилией в качестве детонатора. В сравнении с ней Ясин был просто тараканом. Пустовалов понимал, что неработающая «Сказка-2» тоже умеет отправлять сигналы. И главный сигнал она отправила, как только перестала работать. Эту девчонку начали искать, едва пропали все сигналы – ее ищут под камерами в городе, метрополитене, точках входа вездесущей системы «Безопасный город». В отличие от рядовых москвичей, Пустовалов знал, что за этой системой стоят не просто операторы с усталыми лицами. И ищут ее конечно не обычные следаки.