Брачный союз с Палеологиней, наследницей Византийского трона, придал вес титулу русского царя и великого князя. В 1486 году Фридрих Третий, император Священной римской империи германской нации, предлагал Ивану Васильевичу через своего посла Николая Поппеля принять от него титул короля, но получил отказ. Иван III заявил, что не считает себя ниже германского императора по статусу, и титул царя устраивает его больше, чем королевский. Как полагают, именно тогда была изготовлена печать Ивана III с двуглавым орлом, одним из символов Византийской империи, доставшимся Московскому княжеству вместе с Софьей Палеолог.
Греки, прибывшие вместе с Софьей Палеолог в Москву, стали первыми дипломатами московского княжества. В конце XV века Посольский приказ еще не сложился, международными отношениями в Московском государстве ведал Казенный двор, который вел зарубежную переписку великого князя и посылал миссии дворам иностранных государств. Во главе миссии обычно стояли двое – грек и русский – первый лучше знал Запад, второй тверже отстаивал интересы великого князя. Одним из наиболее активных послов той эпохи оказался византийский грек Юрий Траханиот, «боярин великой княгини Софьи», сватавший ее за Ивана III. Траханиот ранее жил в Неаполе и Риме, неплохо знал европейские порядки. В начале 1490-х годов Иван III трижды направлял его в Вену, к императору Фридриху III и его наследнику Максимилиану, пытаясь заручиться поддержкой Священной Римской империи в борьбе против Польши и Литвы. Зная о соперничестве Максимилиана с польскими Ягеллонами за обладание Венгрией, Иван III предлагал заключить союз с целью раздела ряда европейских территорий: Венгрию – Римской империи, Литву – России. Союз, однако, не сложился, а позднее Максимилиан решил примириться с Польшей и предлагал Ивану III свои услуги посредника в достижении согласия с поляками, но отношения не складывались. Сказалась, видимо, еще и затаенная обида. В 1493 году русские посланники отказались участвовать в торжествах по случаю свадьбы императора Максимилиана и Бьянки Сфорца, поскольку за два года до этого события Иван III предлагал выдать за Максимилиана одну из своих дочерей29.
Удачней сложился антилитовский союз Москвы с крымским ханом Менгли-Гиреем. Иван III домогался этого союза ценой любых уступок. Он соглашался даже, если потребует хан, титуловать его «государем» и не щадил расходов на «поминки», то есть ежегодные подарки для своего татарского союзника. Посредником в переговорах с Менгли-Гиреем выступал еврейский купец из Кафы (Керчи) Хозя Кокос. В некоторых источниках его называют первым русским резидентом в Крыму, и с этим можно согласиться. Хозя Кокос вел выгодную торговлю с Москвой, в основном драгоценностями30, оказывал содействие русским послам, получал жалование, а в награду за заключение столь желанного союза получил щедрую награду от Ивана Васильевича. Крымские татары стали производить периодические набеги на литовские владения, проникая далеко в глубь страны, до Киева и дальше, нанося материальный ущерб и подрывая обороноспособность Великого княжества литовского.
Союз с Менгли-Гиреем помог решить и другую, не менее важную проблему русской внешней политики конца XV – проблему даннических отношений с Большой Ордой. При ее разрешении Иван III более чем когда-либо действовал не столько оружием, сколько средствами дипломатии. Союз с Крымом оказался решающим фактором. К союзу были привлечены ногайские и сибирские татары. После «великого стояния на Угре» в 1480 году, когда Ахмат не решился вступить в бой с объединенным русско-татарским войском, даннические отношения были прекращены. При отступлении хан Ахмат был убит ногайцами. А Менгли-Гирей в 1502 году окончательно разгромил Большую Орду. Как говорили тогда, Иван III «погубил одного татарина посредством другого»31. Попутно была решена еще одна задача. Ивану III удалось большей частью дипломатическими ходами добиться вассального подчинения другого татарского ханства – Казанского – возникшего в среднем Поволжье в первой половине XV века.
Дипломатия Ивана III в сочетании с военными действиями против Великого княжества литовского тоже давала важные результаты. По окончании русско-литовской войны 1487–1494 годов стороны приступили к переговорам. Литва отказалась от дани с пограничных районов Новгородчины. Некоторые земли Верховских княжеств отошли к Москве, включая Фоминск, Вязьму, Березуйск, Перемышль, Воротынск, Одоев, Козельск и Белев. Ивану III пришлось вернуть литовскому князю Мосальск, Серпейск, Мценск и некоторые другие города с волостями. Желая закрепить мир с Московией и рассчитывая вернуть некоторые уступленные земли, великий князь Александр Ягеллон посватался к дочери Ивана Васильевича, Елене. Брак был заключен, но земель Александр не получил. Самое же неприятное для литовцев состояло в том, что Вильна была вынуждена признать за великим князем московским право на титул «государя всея Руси»32, а Московско-Владимирское княжество с завоеванным Новгородом и другими удельными княжествами стало Русью, Россией, Русским государством. Московия как самоназвание на Руси не использовалось. Новые войны между Литвой и Россией были, однако, неизбежны. Положение православной церкви в Литве и православных верующих не улучшалось. Даже православное дворянство Литовского княжества становилась второсортным по сравнению с польской католической шляхтой и все больше посматривало в сторону Москвы
При Иване III наметилась линия на продвижение в сторону Балтийского моря, без которого великое княжество не имело возможности вывозить в Европу свои «произведения», прежде всего зерно и меха, а также обеспечить транспортную доступность для европейских специалистов. Итальянские архитекторы, художники, мастера были вынуждены месяцами пробираться в Москву через Молдавию и Крым. Разгром Ганзейского двора в Новгороде и установление дружеских отношений с Данией, в чем опять помогал Юрий Траханиот, имели, несомненно, целью освободить новгородскую торговлю от тех преград, которые ставила ей всемогущая Ганза. В 1503 году по договору с Ливонским орденом Москва получила право требовать с Юрьевской епископии так называемую «дерптскую дань», что стало первым шагом к распространению русского политического влияния на Ливонию.
Особое место в эпоху Ивана III занимали связи между Москвой и Миланом. Еще в 1470-х годах итальянский архитектор Аристотель Фиораванти, работавший в Москве, прислал миланскому герцогу Галеаццо Мария Сфорца двух белых кречетов. В 1486 году Юрий Траханиот привез ему из Москвы «двое сороков прекрасных выделанных соболей и двух кречетов и несколько живых соболей». Во время посольства в Милан Юрий Траханиот много рассказывал итальянцам о России. Его сведения дошли до наших дней в виде записей герцогской канцелярии, где упоминаются Москва, Новгород, Владимир, Псков и другие города. Траханиот рассказывал про большие запасы зерна в России, обычай носить одежду из меха и любовь русских к охоте. Следующему миланскому герцогу – Лодовико Моро посланники великого князя Мануил Ангелов и Данило Мамырев привезли в 1493 году белого кречета, пять сорок соболей, татарскую саблю, резную пластину и «рыбий зуб длиною в локоть и похожий на слоновую кость».
В результате тонкой и осторожной политики Ивана III Русское государство к началу XVI века, не претендуя на особую роль в Европе, заняло в ней почетное место. Все Великорусские земли подчинились Ивану Васильевичу, были ликвидированы почти все княжеские уделы – свидетельства прошлой раздробленности страны. Братья великого князя больше не помышляли о соперничестве с Москвой. Пришла пора освобождать остальные земли, населенные православными. Иван Васильевич прямо заявил прибывшим в Москву польским послам, что отныне он не признает законными произведенные в прошлом захваты земель, населенных православными людьми, и не допустит ущемления их прав и насильственного перекрещивания в католическую веру. Он заявил о намерении объединить под властью великого князя московского все исконно русские территории, став не на словах, а на деле «государем всея Руси». Именно в княжение Ивана III, по мысли В.О. Ключевского, произошло осознание православными поддаными великого князя своей русскости, принадлежности к единому народу: «Вобрав в состав своей удельной вотчины всю Великороссию и принужденный действовать во имя народного интереса, московский государь стал заявлять требование, что все части Русской земли должны войти в состав этой вотчины. Объединявшаяся Великороссия рождала идею народного государства, но не ставила ему пределов, которые в каждый данный момент были случайностью, раздвигаясь с успехами московского оружия и с колонизационным движением великорусского народа»33.
