От Алексея Анна регулярно получала письма. Только благодаря этим посланиям она жила. Анна знала, что белой армии пришлось оставить Орёл, теперь все силы собирались в Омске. Девушка обещала Алексею, как только отцу станет легче, сразу приехать к нему и быть рядом. Было немного неловко и боязно писать так откровенно подполковнику, но со временем Анна привыкла считать себя невестой Алексея и тайком улыбалась этой мысли.

По телу кобылицы прошли судороги, и наконец на свет появился хрупкий длинноногий жеребёнок.

– Ну слава богу! – облегчённо вздохнула Анна и обнялась с сидевшим рядом работником – шестнадцатилетним мальчишкой.

– Я же говорил, Анна Васильевна, к ночи ожеребится!

– Много ты понимаешь! – усмехнулась Анна и погладила жеребёнка.

– Как назовете-то новорождённого? – Работник ловко начал прибираться в конюшне. Быстро сменил солому, насыпал корм, налил свежей воды в поилку.

– А чего думать? Погода сегодня какая? Вот Ветерком и назовём.

– Лихой, значит, будет, – рассмеялся работник и присел около жеребёнка. – Лихой.

С улицы послышались шум и взволнованные голоса. Через секунду дверь распахнулась и в неё вбежал взбудораженный управляющий.

– Анна Васильевна! Красные в Зуевке, скоро и сюда наведаются. Бежать надо, Анна Васильевна!

Анна быстро подскочила и, путаясь в юбках, выбежала на улицу. Темнело. В сумерках ночи были слышны выстрелы в деревне.

– Прячьтесь! – крикнула она собравшимся работникам. – По домам все! По коню заберите, за счёт жалования. Как всё обернётся – неведомо.

Начались суета и негодование по поводу выбора лошади. Ещё пару минут назад преданные работники теперь не знали, как бы им не прогадать и выбрать лошадь получше.

Анна кинулась в дом, но на крыльце обернулась и с сожалением смотрела, как Игнат выводит из конюшни троих коней. Остальные последовали его примеру.

– Анна Васильевна! – около Анны очутился недавний работник. – А как же вы, Анна Васильевна? Они же сюда придут, кто вас защитит? Хозяин-то совсем нездоров.

– Я не знаю, – растерянно прошептала Анна и, заметив изумлённый взгляд мальчишки, улыбнулась. – Ты ведь недавно у нас, к своему стыду, я даже не знаю твоего имени.

– Володей меня зовут.

– Беги, Володя, домой, коня возьми, в хозяйстве пригодится. Чувствую, сработались бы мы с тобой, да вот сам видишь, время какое. За меня не переживай, это я только кажусь слабой и беззащитной, а на самом деле я беспощадный воин! – Анна потрепала мальчишку по голове и с тревогой прислушалась к выстрелам вдали. – Уходи скорее.

– Ветерка бы хотелось забрать, – задумчиво прошептал Володя.

– Бери, – нетерпеливо кивнула Анна, – новорождённый, в тепле его держи, и кобылицу тебе доверяю.

– Спасибо, Анна Васильевна, – широко улыбнулся мальчишка и побежал в конюшню.

Анна вбежала в дом и, сорвав с головы платок, кинулась в кабинет отца.

– Зоя! – обернулась она к вбежавшей вслед горничной. – Красные в Зуевке, вещи отца и микстуры складывай, одежду тёплую, самое необходимое. Папа, нам надо уходить! – Анна прижалась щекой к седой голове отца, бездумно сидящего в своём любимом кресле и сжимающего в руках письмо Феликса. Казалось, до него с трудом дошёл смысл сказанных дочерью слов. Наконец он приподнялся и поглядел на Анну:

– Ступай, собирайся, милая, нельзя мешкать.

Анна кивнула и кинулась в свою спальню.

Перепрыгивая через ступеньки и спотыкаясь о полы юбки, Анна забежала в комнату и схватила небольшой чемоданчик у кровати.

Вести о разгромах и грабежах уже давно волновали девушку. Анна предполагала, что наступит и черёд Зуевых бежать в спешке из родного дома. Она сотни раз складывала и перекладывала свою поклажу. Она понятия не имела, что может понадобиться в дороге. Конечно, пара сменного белья, тёплая юбка, гребень. Вот, пожалуй, и всё из личных вещей. Главным для Анны представлялись фотографии родителей, Петра, Феликса и, конечно же, письма братьев и Алексея. Именно они и заполнили всё место в саквояже.

Анна оглянулась по сторонам: ничего не забыла? И хотела уже бежать вниз, но тут её взгляд остановился на белом секретере. Девушка не удержалась и провела рукой по гладкой поверхности. Это был подарок отца на пятнадцатилетие дочери. Секретер заказывали у какого-то умельца из Москвы. Вырезанные узоры на ножках были покрашены в голубой цвет, диковинные цветы по бокам отливали всеми оттенками синего и бирюзового. Анна ахнула, когда увидела этот подарок. Просиживала за ним часами, мечтала, писала письма, читала книги и наслаждалась завистливыми вздохами Али.

Спустившись, Анна увидела отца, стоящего посреди гостиной в мундире и с шашкой в ножнах; трость была небрежно отброшена в сторону. По решительному взгляду генерала и твёрдо сжатым губам она всё поняла без слов.

Девушка поставила чемоданчик на пол и, оглянувшись на растерянную Зою, подошла к отцу и встала перед ним на колени.

– Встань, Анна! Ты же понимаешь, я не могу опуститься на колени без помощи, не заставляй меня показывать мою беспомощность.

Анна послушалась и, вытирая лицо рукой, встала:

– Папа, я прошу тебя. Нам надо уйти, сейчас.

Василий Васильевич убрал с лица дочери упавшую прядку волос и поцеловал в лоб:

– У меня отняли сына, двоих сыновей. Отняли Родину, по крайней мере ту, которой я присягал. Я генерал, Анна, я патриот и я хозяин этого дома. Мне противно даже от мысли, что придётся оставить им всё так, как есть, бежать, прятаться, скрывать своё происхождение и пройти все те унижения, которые выпадают на долю дворян.

– Но они же убьют тебя! – Анна схватила руку отца и прижалась к ней губами.

– Да, скорее всего, так.

– Тогда я останусь с тобой.

Генерал с силой прижал к себе дочь и, сжимая в объятиях, зашептал:

– Анна, ты должна жить, выжить. Понимаешь? Если для тебя ещё что-то значит слово больного старика, то заклинаю: уходи немедля. Вероятность того, что меня оставят в живых, мала, но я хочу принять смерть достойно. Защищая свой дом, свою честь и имя. Все издевательства и насмешки я готов снести. Быть убитым? Да разве это страшно? Страшно смотреть, как гибнет твоё дитя, как сносит издёвки. Позволь мне до последнего остаться человеком чести. Уходи. Если они попытаются что-то сделать с тобой, я не вынесу. Я просто превращусь в жалкого старика, по ошибке надевшего на себя погоны генерала. Понимаешь?

– А что же будет со мной? А как же я? – Анна отодвинулась от отца и посмотрела на него покрасневшими от слёз глазами.

Генерал глубоко вздохнул и потёр рукой бледную щёку Анны.

– К сестре моей, игуменье Ефимии, в монастырь поезжай, там укройтесь. Примет она, знаю. От меня вестей жди, а помереть мне – судьба… – При этих словах у Анны вновь брызнули слёзы. – Алексея разыщи. Вижу, есть промеж вас что-то. Вижу и радуюсь, лучшего супруга я тебе пожелать и не мог. Живи, Анна, детей роди, про нас рассказывай. Небо голубое рассматривай, фиалки сажай, люблю я их, знаешь ведь. Главное – выживи, главное – дыши. Дай бог, война закончится эта, домой вернись, здесь место Зуевых. Здесь мы родились, здесь нам и помирать.

С улицы послышались отдалённые крики и выстрелы. Зоя испуганно прижалась к стене и перекрестилась.

– Зоенька, уводи Анну, Христом Богом прошу! – Василий Васильевич напоследок обнял дочь, перекрестил заплаканную девушку и, подгоняя их, указал на заднюю дверь. – Дворами уходите, коней не бери, заметны будете. Лесом не более пятидесяти вёрст будет. Да храни тебя Господь, доченька, и тебя, Зоенька. Бегите.

Игуменья Ефимия, в миру Мария Васильевна Зуева, была для женщины необычайно высокого роста. Облачённая во всё чёрное, с сжатыми губами и внимательным суровым взглядом, она наводила ужас на послушниц, возвышаясь над ними и беспрестанно перебирая чётки в руках.