Тогда, под влиянием яркого сна с возмущенными воплями паука, она приняла решение показать Александеру некоторые записи. Какие-нибудь наиболее причудливые, отвечающие просьбам Александера рассказать о себе что-то неожиданное для программирования сознания куклы. Вроде бы в этой кукле должно было присутствовать нечто «фейское».

Ну, а что самое необычное в дневнике Эрики? Ее сны и высказывания о ней Эрнеста.

«Эрни видит во мне что-то такое высокое, идеализирует меня, вследствие чего я начинаю относиться к своим поступкам и решениям гораздо строже, чем это было бы без него».

«Эрни полагает, что я могу прокладывать путь и там, где он неочевиден. Я не очень хорошо понимаю, что он имеет в виду».

«Эрни считает, что я несу в мир что-то космическое, и я теперь вынуждена искать в каждой ситуации возможность вывести ее на новый уровень. Конечно, теми скромными ресурсами, что есть у меня».

«Как раз для Феи! Только надо убрать адресность», – подумала тогда Эрика, заменила «Эрни» на «один человек» и отправила выдержки Александеру.

Тот через полчаса позвонил, чтобы выразить восторг и благодарность, кричал про какие-то «резонансные точки». В продолжение Александер пустился в воспоминания, как в детстве его брат пытался вызывать маленькую фею на ракете, которая исполняет желания, если правильно спеть ей волшебную песенку. Волшебница не спешила являться, и малыш долго огорчался, что не может найти верный мотив.

– Мне тоже привиделась недавно фея. Летела, представьте, на коптере! – радостно воскликнула Эрика.

– Отлично! Мы тоже думали посадить нашу куклу на дрон!

Позже довольный Александер сообщал, что кукла «со всем этим» вышла отменной. Он присылал Эрике фотографии и видеозаписи ее маленькой своенравной копии. Конечно, создание было чудесным.

Тут Эрике показалось, что она слышит стук в окно. Ах, там висела та самая Кукла на своем дроне, посыпанная легким снежком. Конечно, Эрика поспешила впустить это чудо.

– Добрый день! – вежливо произнесла игрушечная девочка голосом Эрики. – Мое имя Эрменберта. Прощу прощения за визит без предупреждения.

Дэм с Миммой навещали Александера.

У брата гостили и создатели Эрменберты, программисты-хакеры, они же – гении роботики и будущие великие математики, Ник и Андрей.

– Привет, Эрма! – крикнул Андрей, подхватывая девочку. Та благосклонно развела ручками, похлопала ресницами и позволила унести себя в комнату, где Андрей хотел подгрузить ей что-то там еще, как и обещал.

– Вот ведь вредина, – заметил Александер. – Со мной она не откликается на Эрму. Только на Эрменберту! Сказала: «Ты выбрал мне имя – теперь будь добр, произноси его полностью», – он захохотал, хлопая себя по коленям. – А Дагомару велит именовать себя не иначе, как Миммой.

Миммой называли дома маленькую дочь Андрея. С помощью пятилетней Маринки писали первые диалоги для начального программирования куколки. Ее имя Эрменберта усвоила как обращение к кому-то, кого любят и опекают.

– Ты ведь сам хотел этого, – сказал Александеру Ник, тихий и загадочный, со старомодной прической и бородкой.

– Конечно! – заявил Александер с энтузиазмом. – Я хотел, чтобы какое-то существо женского пола, пусть и неорганическое, – тут он захохотал, очень довольный собой, и застучал ногой по полу. – Наконец, проехалось бы брату по его неуловимым «резонансным линиям». Не думайте, я – то знаю эти его точки и линии. Помню его детсадовских подружек, которые после истории с Феей закрепили его вкусы, стуча ему лопатками по голове. Но они, вы понимаете, эти пигалицы, были в шляпах и туфельках и вели себя очень начальственно. Башка моего брата, знаете ли, хочет ударов лопатками, но не от кого попало, нет!

Ник и Дэм засмеялись.

– Ты видишь, брат Дагомар, как тебе повезло со мной, – продолжал Александер. – Я высвечиваю самые тайные твои желания! И твою, можно сказать, sanctum originalis – первоначальную святыню. Оцени меня как психоаналитика!

– Произведение хвалит мастера. Artificem commendat opus, – вставил Ник, заразившийся латынью от Александера.

– Я думал об этом, брат Александер, – включился в разговор Дагомар. – Sanctum originalis заключается в том, что Эрменберта не только попадает в резонансные линии. Она умеет создавать новые. И чем? Своей идеологией, структурной, но подвижной. Я восхищен результатом ваших совместных усилий! Непрекращающихся, как вижу, – Дэм кивнул в сторону двери, куда вышел Андрей с Миммой. – Я вижу, как Эрменберта усложняется каждый день. И сама решает, что именно в себе она намерена усложнить.

– Как раз чего-то такого мы и добивались, – сказал Ник. – Во многом это был эксперимент. Мы сами не знали, что выйдет, но хотели, чтобы она решала сама, какой ей быть.

– Она умеет решать! – гордо провозгласил Александер. – Но она учитывает твое мнение, брат Дагомар! Да-да, мы все это заметили!

– Приятно слышать, – улыбнулся Дэм. – Правда, мне порой кажется, что Мимма больше интересуется Дисномией. Она проводит с ней массу времени, больше, чем со мной. У нее теперь куча сведений, как воспитывать кошек и каковы характеристики хорошего друга кошки. При этом она считает, что слово «хозяин» в данном контексте звучит неуместно.

– А как Эрма освоила колеса? – спросил Ник.

Эрменберта неоднократно выражала желание иметь и другие средства передвижения, наземные, и Дагомар приобрел для нее колесики с креплениями. Теперь куколка могла кататься по дому, и Дэм очень надеялся, что она не выедет погулять во внешний мир.

– Отлично, – кивнул Дагомар. – Думаю теперь, как удержать ее от активного использования их вне дома. Пусть лучше летает. На высоте безопаснее. А она летает, и неизвестно, куда.

Ник понимающе кивнул.

– Она хочет также механизм для движений, подобных паучьим, – торжественно сообщил Александер. – После того, как ты рассказал нам, что видел себя во сне пауком.

Дагомар почесал бровь, соображая, где бы добыть нечто подобное.

– Это даст Эрменберте возможность вписываться в сложно простроенные пространства, – объяснил Александер. Она советовалась со мной, где можно заказать такие ноги. И еще она хотела бы плавать.

Эрменберта улетела, а обеспокоенная Эрика дождалась сигнала о прибытии куколки домой и принялась вспоминать их длительную беседу. Кукла интересовалась жизнью Эрики, ее мыслями и взглядами. Она задавала вопросы и просила подробные ответы. Она желала разобраться в причинно-следственных связях.

Эрика была удивлена и обрадована. Осмелев, она зачитала Эрменберте многие записи из своего дневника, стараясь делать понятные девочке интонационные и мимические акценты. Эрма училась копировать ее движения, интонации, фразы. На прощание Эрика пообещала подобрать куколке еще цитат.

Теперь у Эрики добавилось ответственности. Мало того, что Эрни время от времени сообщал, что видит в ней какую-то космическую героиню, так еще и Эрменберта намерена копировать многое из того, что проецирует на жену Эрнест.

«Может, зря я поделилась такими личными штуками с Александером? – подумала Эрика. «Но, с другой стороны, паук во сне угомонился и перестал так страшно выть…И на душе стало спокойнее. В самом деле, что здесь такого, куколка ведь вышла очень славной! Наверняка она понравилась и паучищу, хотя я и не представляю, что он имеет в виду с этими его ключами. Вот ведь странно, что теперь я согласую свою жизнь с выходками какого-то паука из мира снов…».

Эрика стала вспоминать, как прилежно Эрменберта складывала губки и ручки, повторяя фразы за Эрикой, как внимательно слушала ее объяснения.

«Да ведь фея-то наша пока еще совсем ребенок!» – пришло в голову Эрике. – «У нее и детства-то толком не было. И даже то, что есть, вот-вот закончится, судя по тому, как быстро она совершенствуется. Надо развлечь девочку, пока совсем не выросла. А что любят дети?».