То ли подействовал сон, то ли еда, но Дэму стало гораздо лучше. Надо отдать должное Александеру, готовил он хорошо. Рассказывать братец умел тоже, и теперь в лицах повествовал о приятелях-химиках, злобновато шутивших в своей лаборатории над новыми стажерками и аспирантками. Александер послал к приятелям ассистентку, для обучения работе на их оборудовании.

Перед приходом новенькой из лаборатории предварительно изымались стеклянные воронки, и предлагалось заказать в институтском цехе новую, для чего нужно было указать правильные диаметры и толщину. Стажерка тщательно измеряла лабораторную посуду, советовалась со всеми подряд и, отправляла в цех записку с размерами.

Через пару дней к ней подсылали пожилую сотрудницу цеха, неизменно участвовавшую в розыгрыше. Та с трудом волокла воронку огромных размеров, и, вручив ее ошалевшей девушке, разражалась сетованиями, что весь полугодовой запас стекла ушел на изготовление такого странного инвентаря. После чего она недовольно осведомлялась, для каких именно целей понадобился сей инструмент, требовала расписаться в получении и грозно хмурила брови.

Пришедшая в ужас новенькая что-то мямлила, всячески отрицая свою причастность к появлению монструозной штуковины. Сотрудница цеха настаивала, утверждая, что размеры были заданы именно такие, стыдила стажерку и норовила привлечь к спору третьих лиц. В итоге, конечно, обман раскрывался, девушку угощали чаем, а воронку припрятывали для новой жертвы.

Дэм рассмеялся, представив себе сцену в лицах, но невольно посочувствовал новым сотрудникам друзей Александера. Сам он, с его перфекционизмом в работе, тоже испытал бы ужас, пусть и мимолетный, увидев такое дело якобы своих рук.

– Они, эти девчонки, должны стразу понять, куда попали, – заявил Александер брату. – Что ты состроил такую физиономию?

– Воронка тоже похожа на ключ, – невпопад заявил Дагомар, в тон даже не мыслям, а неясным образам, копошившимся в голове.

Александер уставился на него нехорошим взглядом, но не стал проезжаться по поводу тумана в мозгах брата.

– Ладно, – заявил он великодушно, вспомнив, что Дагомар после дежурства и лихорадки. – Получишь ты скоро свой ключ.

Тяжелый день закончился совсем непросто. Уже ночью Дэм вышел на улицу подышать и, привлеченный тревожными звуками, нашел у дороги сбитую машиной собаку, довольно крупную. Она умирала, но была еще в сознании и реагировала на Дагомара. Глядела на него и поскуливала.

Доктор Дэм понимал, что агонию нужно бы прекратить, но под рукой ничего не было. До ветеринаров тоже не успеешь довезти.

И Дагомару представилась возможность ответить себе на вопрос, который отчего-то время от времени приходил ему в голову. Способен ли он в подобных обстоятельствах на усилие, призванное ускорить смерть при невыносимости жизни? Он погладил собаку, вдохнул глубоко и, сжав что-то внутри себя, сломал ей шею.

Эрика обедала в маленьком кафе, когда позвонила подруга. Эрика рада была звонку. Она вышла на крыльцо поговорить. Было не очень хорошо слышно, Эрика тщетно пыталась наладить разговор, и тут она заметила, что ее фотографирует какой-то долговязый тип. Еще и в разных ракурсах! Не слишком ли большая развязность?

Эрика, раздраженная неудавшимся разговором, пришла и вовсе в воинственное настроение. Она посмотрела на незнакомца в упор и подошла вплотную.

– Зачем вы меня фотографируете? – спросила она тоном учительницы начальных классов.

Субъект вдруг театрально опустился на колени и, прижав скрещенные руки к груди, принялся просить прощения.

– О, прекраснейшая из живущих! Смилуйтесь надо мной! Я так виноват!

Эрика продолжала созерцать его, строго подняв брови.

«Может, сумасшедший?» – промелькнуло у нее.

– Я уже «украл» ваш голос и теперь хотел утащить еще и этот прелестный лик! Простите великодушно! Но я расскажу, зачем сделал это, и, вы, возможно, смягчитесь!

На такое заявление и выражение лица сложно было сердиться. Эрика невольно улыбнулась, и они прошли в кафе.

Александер так забавно живописал ей свою идею, что она рассмеялась и согласилась.

Утром Эрика поднялась на этаж выше, проверить в цехе готовность выставочных образцов. Через неделю они будут представлять новую коллекцию на профильной выставке. Работы много, самая горячая пора, и важно было удостовериться, что с образцами все будет в порядке, без сбоев и неожиданностей.

Эрике интересно было наблюдать, как раскраивают элементы из ткани. На длинных столах раскатывают несколько рулонов, один поверх другого, как слоеный пирог, затем раскладывают лекала, густо-густо, чтобы расход ткани был оптимальным, обводят мелом и вырезают электрическими ножами, которые передвигаются вдоль стола по рельсу, закрепленному под потолком. Шнуры от ножей растягиваются или сжимаются в спираль и собираются на рельс. Интересная и опасная работа.

Ножи, напоминающие нож для пиццы, только работающие как электрическая пила, свистят, и надо быть очень внимательным, чтобы не лишиться какой-нибудь части своего организма.

Из обрезков шьют обувь для кукол.

«Какие же они маленькие!» – Эрика покрутила в руках недошитую пару игрушечной обуви. Эрика погладила тонкую ткань, и на мгновение ей показалось, что это она сама сидела, согнув спину, шила эти башмачки, а сейчас будет пытаться их надеть. И что? И танцевать! Что за ерунда!

Боковым зрением она заметила, как мелькнуло яркое, размалеванное красками отражение клоуна в стеклянной двери. Эрика от неожиданности сделала неловкое движение и выронила башмачок. Это все ее подвижное воображение. Просто из музыкального центра в цехе звучала песня о клоунах, и раздавался искусственный смех на весь зал.

Накануне Дагомар навестил брата. Едва он показался на пороге, как был схвачен Александером, чуть ли не за шиворот, и доставлен в комнату, где сидели два молодых программиста. Они брали уроки для поступления в аспирантуру по математике. Математика была одной из муз Александера.

– Знакомьтесь, это мой брат Дагомар! – провозгласил Александер.

Все обменялись вежливыми репликами.

Александер был в одном из своих настроений, когда его «несло».

– А мы здесь немного предавались философии. Для разнообразия, после математики. И обсуждали мы личное отношение к понятиям «априори» и «апостериори».

– Что ты думаешь об этом? – и, не давая Дагомару ответить, Александер продолжал:

– Мы сошлись на том, что «априори» или «интеллектуальная интуиция», как это называл Лейбниц, для нас будут некие установки по умолчанию, существующие в психике. Тут можно ссылаться на гены, коллективное и семейное бессознательное, опыт реинкарнаций или какую-то внешнюю силу. Кому что.

– Например, программистов Внешнего Мира, писавших Программу для нас, – вставил Дагомар.

Эта формулировка понравилась компании.

– Внешние программисты! – произнес Александер. – Да, например, они! Я к чему все это…

Он слегка отстранился от Дэма, уставился на него в упор и спросил:

– Как ты выбираешь себе близкое окружение, брат Дагомар?

– По резонансу, количество точек которого окажется достаточным, чтобы формировать устойчивую конструкцию. Устойчивую в моем восприятии, разумеется, – ответил Дагомар, надув щеки, чтобы звучало основательно. Да ты и сам знаешь.

– Этакий априорный опыт, – заключил Александер.

– Возможно, – не стал отказываться Дэм.

Александер удовлетворенно кивнул.

– А что ты делаешь, когда остальные «точки» приближенного субъекта далековаты от резонанса с тобой? – продолжал он допрос.

– Пусть будут, если это не что-то невыносимое, – ответил Дэм и понял, что попался.