— За тебя замуж? — улыбаясь, я качаю головой. И поднимаю взгляд. — Прости, но свою кандидатуру с этих торгов я снимаю.

— За кого тогда?

А, действительно, за кого?..

Сегодня прохладно, но мне хочется прогуляться, поэтому Кир высаживает меня за несколько кварталов от «Саркани». Как раз столько, чтобы проветрить голову, но не успеть замёрзнуть.

Ещё только октябрь, а большая часть листьев уже лежит под ногами, и их сухой шелест напоминает о детстве. Мама любила гулять. Хмыкнув, я поддеваю носком сапога огромный жёлто-коричневый лист. Она много чего любила. Возможно и нас, но её приоритетом мы так и не стали. А что люблю я?

Себя.

Логичный ответ той, кто всю жизнь считала себя эгоисткой. Собственно, всё ещё считаю, и никто не сможет убедить меня, что это плохо. Совсем нет, вот только… Во мне снова просыпается что-то, что раньше заставляло дарить родителям самодельные открытки на дни рождения, а каждый год в день их годовщины готовить завтрак. Сначала, по малости лет, криво-бутербродный, после — более серьёзный и временами даже изысканный.

Как давно это было.

Уже не скрываясь, я смещаюсь к краю тротуара — туда, где листьев больше всего. И, засунув руки в карманы, задумчиво смотрю, как они волнами расходятся от каждого моего шага.

Именно это волнующее что-то вчера заставило меня встать раньше и заварить настоящий чёрный чай. С мятой и лимоном, как любит Ян. И оно же ликовало, когда он спустился и смерил меня таким взглядом, что мне всё ещё трудно понять смутилась я или обрадовалась. Но эксперимент решила повторить. Как-нибудь.

Лёгкая вибрация заставляет задержать дыхание и достать из кармана телефон, но нет. Всего лишь мои галлюцинации, помноженные на его странное молчание. Странное, потому в мою жизнь словно вернулась первая подростковая влюблённость, когда бессонница, дурацкие сердечки на тетрадных полях, беспричинная улыбка и вздохи.

Вздохнув, я весело фыркаю от схожести реальности и собственных мыслей.

В этот раз к вибрации добавляется стандартная ненавязчивая мелодия.

— Да, пап. — От одной только мысли, что ему можно позвонить и поговорить или вовсе приехать в любой момент, в груди разрастается искрящийся счастьем шар.

— Привет, дорогая, не отвлекаю? — И голос почти такой, как раньше — сильный, уверенный, с тонким оттенком насмешки.

— Нет, я иду на работу. — Шелест листьев разом забывается, ведь у меня есть то, что стопроцентно возвращает в детство. Мой отец.

— Лиссет, только не говори, что начала нормально обедать?! — показательно ахает он. — Уже третий день, как в обед ты на обеде!

— Ещё скажи, что октябрь стал холодным именно из-за этого! — весело хмыкаю я в трубку.

— Ладно, холодным, такими темпами завтра снег пойдёт, — весомо отзывается отец и переходит к делу: — Заедешь сегодня?

— А разве вы с Михаилом Германовичем не собирались к нему на дачу?

— Тома с Ваней решили отдохнуть и оставили им с Амирой внуков, так что дача отменилась, — без особого сожаления сообщает он.

— Тогда заеду, но не обещаю, что надолго, — остановившись в шаге от дверей, я смотрю на подозрительно пустынную парковку.

Куда делся хэтчбек Карежина? Или он всё-таки поехал на Малышева? Зря, с недостачей на складе Аня справилась бы и сама.

— Во сколько тебя ждать?

— Часов в шесть, вряд ли раньше. — Ощущение очередных неприятностей появляется внезапно и только усиливается, когда на обеих дверях оказываются таблички с надписью «Технологический перерыв». — Пап, у меня дела, давай я перезвоню?

— Да ладно, иди работай, — фыркает он. — Увидимся вечером.

— Хорошо, — рассеянным движением я возвращаю сотовый в карман.

Какой ещё, к чёртовой матери, технологический перерыв?! Или поэтому на стоянке нет Жениной машины? Электросетевая снова намудрила со счетами и записала нас в должники?

— Эй! — открыв дверь своим ключом, я попадаю в сумрачное книжное царство. Взгляд на сигнализацию только подтверждает первоначальные выводы — не горят ни блок при входе, ни красные огоньки установленных в зале камер. — Катя? Ань, вы здесь?

Нет, остаться без электричества неприятно, но не настолько, чтобы Женя взял и распустил всю смену. А если бы я забыла ключи в кабинете? И они хоть предупредили доставку?

Света из огромных окон хватает, чтобы не запинаться, но маловато, чтобы продолжать работу в обычном режиме. Вздохнув, я бросаю сумку на прилавок, пальто летит туда же — до кабинета всё равно не дойти, на той лестнице я быстрее ноги сломаю. Или шею, что ещё веселее.

Сознание временно отодвигает на задний план всё личное, заставляя меня набрать Женин номер. Гудки есть, но абонент не абонент. Может и правда уехал к электрикам? В прошлый раз нам потребовались помощь банка, четыре часа времени и тонна нервов. Хочется верить, что сейчас всё окажется проще, учитывая, что меня в городской МРСК должны были запомнить.

Взгляд ещё раз проходится по стеллажам и прилавкам. Да куда все делись? Меня не было час, а это слишком мало, чтобы успеть всех отпустить. Да и не настолько я тихая, чтобы они не услышали собственное начальство.

Мысль проверить второй зал приходит внезапно и, по диагонали пересекая магазин, взгляд ловит какой-то отблеск. Радуясь догадке, я смотрю под ноги, помня о невысокой ступеньке. И замираю, подняв глаза.

— Только не говори, что ты и с электросетевой договорился!

— Нет, с ними точно нет.

Ян в нескольких шагах от меня, расслабленно присевший на край стола. Рядом с ним поднос, на котором стоят три свечи, и кромешная темнота в остальной части арендного зала.

— Давно ждёшь? — Сложно одновременно смотреть на него и помнить, что где-то здесь стоял мобильный прилавок, который мы постоянно двигаем с места на место.

— Минут двадцать. — Ян протягивает мне руку и, притянув к себе, легко обнимает.

— А зачем? — И надо бы спросить, где все и что случилось, но, заворожённой его взглядом, мне разом и на всё становится наплевать. Разберусь. Потом.

— Потому что люблю? — с улыбкой переспрашивает он.

— Меня?

— Странные вопросы ты задаёшь, девочка моя, — хмыкнув, Ян выпрямляется, и объятие становится крепче. — А есть варианты?

— Не знаю, — вздох получается действительно тяжёлым, и он аккуратно приподнимает моё лицо за подбородок.

— Что не так?

— Разве таких, как я любят? — С улыбкой, но ни разу не весело спрашиваю я.

— Каких таких? — Его взгляд осязаемой лаской касается моего лба, скул, щёк и возвращается к глазам.

— Злых, эгоистичных и требовательных. — Смотреть на ворот его рубашки оказывается гораздо проще, чем в глаза.

— Я люблю, — просто отзывается Ян, и в этой простоте гораздо больше искренности, чем во всех, слышанных мной до этого, признаниях. — И ты можешь злиться, огрызаться и отбрыкиваться сколько угодно — не изменится ровным счётом ничего. Алис, — лёгкий поцелуй касается скулы, и я поднимаю глаза, — ты станешь моей женой?

Паника. Та самая, которая путает мысли, скручивает нервы и трясёт руки.

— Женой? — хриплым, откровенно сипящим голосом переспрашиваю я.

— Женой, — с улыбкой повторяет он запретное слово и, чуть отклонившись назад, достаёт угольно-чёрную квадратную коробку с замысловатым золотым вензелем.

Глухой щелчок. Кольцо. Хотя это — слишком простое слово для того, что предстаёт моим глазам. Широкий золотой обод действительно широкий, но не в этом суть — на всей его поверхности искусно расположен дракон. Самый настоящий дракон! И я не могу оторвать глаз от чешуйчатого тела, наполовину вросшего внутрь, от раскрывающихся крыльев и усыпанных сверкающей крошкой перепонок. От идеальной морды, настолько маленькой, что у меня не получается даже просто представить кто мог такое сделать.

И при всём при этом на руке это чудо ювелирного искусства вряд ли будет выглядеть вульгарно. Не тогда, когда его дарит именно Ян.