Звучит гонг, а я улыбаюсь и развожу в стороны руки, как бы приглашая противника приступать к атаке.

Короче, бешу его и провоцирую.

А Степа…

Степа ведется, да…

На исходе третьей минуты активной, но безрезультативной атаки у мальца сбивается дыхание. Мои глаза жжет от попаданий в них соленой влаги со лба, а сам я понимаю, что безудержная дурь и ярость, какая бывает только у подростков, положенная на отработанные техники и маневры, вполне себе способна соперничать с опытом, силой и чемпионскими титулами.

Мне до одури нравится этот пацан. При всей своей злости он не теряет рассудка, не совершает глупых маневров и ни разу не открывается, не смотря на то, что ведет атаку.

Мне же, словно злобному гремлину, непреодолимо хочется подлить бензина в наш с ним костерок.

— Надо бы нам с тобой поднять уровень мотивации, Степа! — говорю мальцу, выплюнув капу в перерыве между раундами. — Как насчет того, чтобы назначить приз победителю?

Малец, освободив собственный рот, хлещет воду из бутылки. Надо будет дать ему совет так не делать. Потом. Позже.

— Например? — кривится Степа, презрительно сощурившись.

— Например, желание, — улыбаясь предлагаю ему.

— Я никуда с тобой не поеду.

Наглое тыканье легко впитываю и даже втайне радуюсь ему. Нарушением субординации, если так можно назвать дерзкий тон и общение на равных, без оглядки на возраст и титулы, мою толстую кожу не пробить. Не барышня кисейная. Да и не люблю я официоза, потому что он — не что иное, как выставление границ, рамок, барьеров (называйте, как хотите). А тыканье в лоб — оно как-то все же сближает людей, я бы даже сказал, роднит. Делает нас близкими. Близкими знакомыми, близкими друзьями, близкими врагами — не суть. Близкий, значит открытый. Даже если посылает на три веселых буквы. Зато по-свойски. Открыто. А отстраненно обезличенное «Вы» — это как сигнал опасности, потому как от совершенно постореннего человека можно ожидать чего угодно, хоть конфет, хоть нож в спину. Такая вот философия. Следуя ей, я и сам тыкать людям люблю. А потому продолжаю гнуть разговор по намеченному ранее плану.

— То есть, — пристально смотрю на Степу, ловя каждую реакцию, — Ты уже сейчас готов признать, что проиграл?

— Тебе весь мир проиграл. Ты же гребанный чемпион мира.

— Да. Мир проиграл. Как до этого проигрывал другим сотни раз. Тут видишь ли какое дело, миру надо, чтобы борьба не прекращалась. Чемпионов тьма, одни сменяют других, тех сменяют третьи, а мир кровожадно требует все новых и новых сражений. Потому что соперничество, сила, ум, целеустремленность и желание взять себе все и вращают эту планету.

Степа ничего не отвечает, но неопределенно дергает головой. Видимо запоминает мысль, чтобы чуть позже ее обдумать. Я говорю.

— Так как на счет желания? — вскидываю руки перед собой, словно боюсь пацана, и оправдательным тоном спешно добавляю, — Любого другого, кроме того, чтобы уехать со мной? Заметь, тебе я никаких условий не ставлю!

— И каков же лимит у щедрости самого Матвея Соколовского? Скажем, если я запрошу миллион, ты как? Потянешь?

— Долларов? — уточняю я, наслаждаясь тем, как расширяются его глазищи. — Долларами пожалуй миллион не наскребу, я не так богат сейчас. А если рублями — не вопрос. Тебе-то самому куда такие деньги?

— Маму хочу порадовать.

— Дачу купишь? На квартиру точно не хватит, хорошее жилье сейчас выросло в цене.

— Дачу? — искренне удивляется малец, — Ну нет! Куплю ей куклу. Коллекционную Поппи Паркер. Свожу ее в Диснейленд в Калифорнии, в мульттаун Микки. А потом махнем с ней в Вегас. В казино. Она у меня фартовая и покер любит, — ответил Степа как-то мечтательно, но тут же смутился, будто сболтнул лишнего.

Интересно-интересно.

— Твоей маме сколько? Четырнадцать? — не могу сдержать улыбку.

— Нет возраста для исполнения мечты, — совершенно серьезно произносит Степа и пожимает плечами, вызывая внутри меня странное смятение. Я вдруг чувствую, что из меня вышел отвратительный сын, потому что со своей стороны совершенно не знаю, о чем мечтала или мечтает моя собственная мать.

— Что ж, маму-то порадовать — дело святое. Миллионом тут, пожалуй, не обойдешься. Требуй три. А лучше пять. Перелет, визы, проживание. В Вегасе цены космические и больно бьют по карману. Даже с фартовой мамой. Кстати, где она живет? Давно хочу с ней познакомиться, но она у тебя словно ниндзя неуловима.

И тут Степа задирает голову вверх и… смеется. Нет, не так. Степа ржет. Как молодой жеребец. И мне не совсем ясна реакция парня. Что смешного-то? Шутка про ниндзя?

Тренер предупреждает о начале второго раунда и бьет в гонг. Капа куда-то завалилась, искать некогда, да и лень. На фиг ее. Встаю с места, наблюдая, как ловко Свиридов закусывает новую защиту, поданную приятелем.

Мы приближаемся друг к другу. Мой противник больше не смеется. Он собран, серьезен, решителен. Я же рад, что могу теперь поболтать в процессе. Непрофессионально, да. Зато весело.

— Знаешь, Степа, тебе надо сменить кличку. Математик — слишком обличительно звучит. Заранее раскрывает твой потенциал перед соперником. Если он, конечно, не полный кретин.

Мы кружим по рингу, перебрасываясь ударами, разогреваемся и распаляемся. Болтать в процессе неудобно от слова совсем, но, кажется, словесный фонтан из моего рта уже ничем не заткнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вот ты у нас Математик почему? Потому что родственник математички? Или потому, что просчитываешь противника? Уверен, что второе.

Мы много двигаемся. Я откровенно выматываю Степу. Обычно второй раунд всегда направлен именно на это, если нет необходимости отыгрываться за первый. Дразню Свиридова, за что и сам получаю ощутимые удары. Но в данный момент у меня нет цели победить. Лишь раззадорить и дать поверить в то, что его победа возможна, реальная и близка.

— Знаешь, такие математические умники, как ты, на самом деле, в боксе явление довольно редкое, но не исключительное. Поэтому, такие математические тупицы, как я, вырабатывают соответствующие стратегии и тренируют зрительную память и скорость реакции, учатся подмечать незначительные детали.

Степа не дурак и сейчас, сбросив немного злости вместе с жаром, потом и адреналином, начинает понимать, что конкретно я делаю на ринге. Изматываю его, забалтываю, раздражаю. Но не атакую в полную силу. Поэтому начинает думать, что я подыгрываю ему, пытаюсь щадить юное неокрепшее чувство собственного достоинства. А это, знаю по себе, бесит и выводит из себя.

Так в свое время поступал мой тренер. Снисходительный бой как бы вполсилы был частью его стратегии на первых парах, ведь он, благодаря Зое, и меня посчитал математиком. Думаю, только поэтому и вцепился тогда зубами в парнишку из обычного регионального города. И, честно признаюсь, разочарованию его не было предела, когда выяснилось, что хорошо считаю я, только вооружившись калькулятором, да и то не всегда.

Давно являясь публичной личностью, четко отдаю себе отчет в том, что такие вот «настоящие» математики давно просчитали меня и наизусть могут знать все комбинации. Но для бокса этого таланта слишком мало. Точно вам говорю.

Дальше трепаться особо не выходит. Я получаю парочку ударов, которые не планировал пропускать и сам на себя немного злюсь. Зато пацан доволен и скалится, обнажая черную капу с прорисованными на ней острыми звериными зубами. Смотрится жутко, аж мороз по коже. Мне капец как нравится. Почему у меня такой никогда не было? С моей рожей смотрелось бы идеально!

Гонг отбивает конец второго раунда.

Надо быстренько отдышаться и поболтать еще.

Следующие три минуты боя решающие. Теперь, чтобы сохранить уязвленное достоинство, Степа просто вынужден принять ставку на желание. Ведь тогда у меня якобы будет стимул биться в полную, дабы не лишиться впустую пяти лямов. Он же в любом случае окажется «в безопасности», потому что проиграть честный бой чемпиону мира куда престижнее, нежели сыграть вничью, понимая, что тебя пожалели и поддались.