— Что сразу братьев? — проворчал Котов. — Всего-то одного и повесил, и того за дело…

— А Валентин сказал, смирения в тебе мало, так? — продолжал старичок как ни в чём не бывало.

— Ну, так, — неохотно подтвердил покоритель, и сам спросил: — а вы откуда знаете?..

— Так вся братия знает! — чересчур оживлённо пояснил его попутчик. — История-то весёлая.

— Очень, — скептическим тоном «согласился» Александр, и поинтересовался: — А отец Валентин здесь сегодня?

— Да куда ж он денется, — тем же весёлым беззаботным голосом ответил старичок. — У себя сидит, всё чай пьёт.

— Мне бы с ним повидаться… — Александр и сам не понимал, почему так говорит, словно разрешение спрашивает у своего странного провожатого, но от старика шла такая уверенность и сила, что Котову настырно хотелось не только получить у него разрешение, но и благословение попросить. Надо будет у духовника поинтересоваться, кто это такой вообще…

— Так тебя кто держит разве? — добродушно улыбнулся дедок. — Сходи, повидайся.

— А корзинку вашу куда нести? — спросил Александр.

— Туда, — махнул рукой на монастырь старичок, — туда неси. Послушникам отдашь, они употребят.

Они вошли в ворота и здесь странный попутчик куда-то исчез. Александр не стал его искать, подозревая, что это бесполезно. Почему-то в монастырях стихия ему не подчинялась, хотя он и чувствовал её, но вот выпустить мог далеко не всегда.

Настоятель Валентин работал в своём кабинете, просматривал какие-то бумаги, и на громкий стук в дверь лишь рассеянно ответил «входите», даже взгляд не подняв. Дверь тихо скрипнула, в комнату кто-то тихо прошёл и сразу же направился к столу, где стоял простой электрический чайник, графин с родниковой водой, несколько чистых чашек и пиала с печеньем.

А настоятель поднял немного удивлённый взгляд только когда посетитель щёлкнул выключателем, поставив нагреваться воду. У отца Валентина были светлые голубые глаза, посеребрённые сединой тёмные короткие волосы, борода и усы, которые он старался поддерживать в порядке. Высокий, дородный и сильный, с прямой спиной и выправкой, сохранившейся ещё от службы на флоте, он мало походил на монаха и, тем более, управителя монастыря. Но у него был богатый жизненный опыт за плечами и определённая житейская мудрость, а ещё доброта, внимательность и понимание. От проницательного взгляда настоятеля не могло укрыться ничего ни в самом монастыре, ни в душах его паствы, к которой когда-то примкнул и Котов. Александр был знаком с отцом Валентином уже не первый год и всякий раз, когда ему нужен был совет и поддержка, он приходил сюда, всегда получая искомое.

— Саша! Глазам не верю! — отец Валентин вскочил с места и быстро обошёл стол, подойдя к Александру.

— Вот, решил в гости заглянуть, — усмехнулся Котов, обнявшись со своим несостоявшимся настоятелем.

— Тебя почти полгода не было! — в радостном голосе отца Валентина прозвучало явственное осуждение. — Епитимью бы на тебя наложить за такие дела, бессовестный. Совсем себя не жалеешь, — сокрушённо покачал он головой, быстро оценив изнурённый вид покорителя. — Куда только твои «друзья» смотрят!

— Туда же, куда и обычно, — усмехнулся Александр. — Давай не будем о них, я и так устал.

— Понятно, — кивнул духовник, подтолкнув Котова к стулу.

Сам разлил по чашкам заварку и кипяток и уселся напротив расположившегося за столом Александра.

— Ну, рассказывай, — потребовал отец Валентин, воззрившись на Котова прямым пристальным взглядом. — Что стряслось?

— Ничего такого, — пожал плечами покоритель. — Просто устал, наверное. Сам не знаю, куда себя деть и что бы ещё сделать.

— Сегодня останешься здесь, — безапелляционно заявил отец Валентин. — Вечером я тебя исповедую, а завтра чтобы на литургию явился, и никаких мне отговорок! От тебя уже одна тень осталась, а не человек, смотреть страшно.

— Ну, раз меня сюда принесло, просто так я точно не уйду, — вымученно улыбнулся Александр, — спасибо.

— Не за что пока, — всё ещё сердито, но уже заметно спокойнее ответил настоятель. — Оставайся сколько нужно. Могу тебе даже послушание дать. Впрочем, нет, а то ещё свалишься, мне только твоей кончины от переутомления не хватает…

Александр засмеялся, затем вспомнил кое о чём и сказал:

— Я тут в лесу вашем встретился с одним старичком занятным. Невысокий такой, седой, с бородой и глаза светлые. Кто он?

— Саш, под это описание у нас половина старших монахов подойдёт. Любой из них может быть. Он не назвался?

Александр покачал головой, досадуя, что не подумал даже имя старичка узнать, а отец Валентин, вспомнив кое о чём, сказал:

— Есть тут в ските отшельник один, старец Паисий. Может он быть.

— Он правда старец? — спросил Котов. — Или из-за возраста так говоришь?

— Правда-правда, — вздохнул отец Валентин и улыбнулся, глянув на Кота. — Характер только скверный, как у тебя. Клюкой своей может так приласкать, сидеть не сможешь. На него все послушники, кого я в помощь этому «больному-немощному» отправлял, жаловались.

— Точно, и мой с клюкой был, — весело улыбнулся Александр. — Значит, он. Я его навещу? — посмотрел он на настоятеля.

— Как хочешь, — пожал плечами отец Валентин. — Можем даже вместе сходить вечером, я всё равно к нему собирался.

До вечера было ещё далеко, и настоятель всё же определил для Котова небольшую работу — рубить дрова на заднем дворе. Лентяем Александр не был, так что почти сразу взялся за дело. Работы в монастыре хватало всегда, а вот рук — нет. Ему дали под ночлег его старую келью, где практически ничего за эти годы не изменилось, те же четыре красноватые каменные стены, узкая койка, небольшой стол с единственным стулом и икона Спаса в красном углу.

Он был рад вернуться сюда, хотя бы ненадолго, на время забыть о жизни, текущей за этими стенами, о других людях и саминах, о своей работе. Особенно о последней. Да, в монастыре тоже приходилось много работать, выполнять послушания, помогать на службах, но Котова это совсем не напрягало. Сказывалось детство проведённое при церкви, под присмотром монаха. Понятно было и то, почему ему хотелось остаться в монастыре. Здесь он был дома, погружаясь в привычный и родной мир, в котором когда-то был счастлив. Даже про Башню Александр не мог такого сказать. Да, в какой-то степени там было хорошо, но жить на Севере, практически в полном одиночестве… Как бы он ни ценил уединение, там было слишком пусто даже для него.

После вечерней службы и исповеди они с отцом Валентином отправились к старцу Паисию в скит. Александр спрашивать совета, а настоятель просто хотел проверить, что с «вредным стариком» всё хорошо.

— Ты какой-то совсем неторопливый, Валентин! — встретил их возглас старца, когда они вошли в низкий домик, стоящий обособленно от монастыря. — Чай уж остыл, поди.

— Так дела, отче, — ответил настоятель и, пригибаясь, прошёл под низкой притолокой. — А ты на службу что не приходишь?

— Так я тут служу, — невозмутимо ответил сидящий у коптившего очага старичок, протянув к теплу ноги, поперёк колен лежала казавшаяся чёрной клюка. — Располагайтесь, раз пришли, — повёл он рукой на скромное убранство своей келейки, — а я уж так, не обессудьте.

— Да сиди уж, сиди, — отмахнулся отец Валентин, устраиваясь на узком неудобном табурете, — умотался, поди, весь день по лесу бегать.

— Так то, — обезоруживающе улыбнулся старец Паисий, — мне Дух Святой помогал, а сам бы я и встать не смог. С моими-то ногами, сам знаешь.

— Знаю-знаю, — покивал Валентин, смотря на Паисия красноречивым взглядом, говорившим, что он старца насквозь видит. — Братьев почему от себя гонишь, лиходей? Ещё и бьёшь…

Александр смотрел на них и не мог сдержать улыбки. Он устроился в углу, чтобы не мешать и просто наблюдал за Паисием. Старичок нравился ему всё больше, от него шло живое тепло и доброта, словно обнимавшая их, защищая и отгоняя всякое зло караулившее снаружи. Паисий перехватил его задумчивый взгляд, в светлых глазах что-то блеснуло, и старец поманил Котова к себе.