– Ошибках? – не понял Хаук.

– Как вы думаете для чего сорокалетнему омеге – королю, имеющему здорового наследника, рисковать жизнью и заводить еще одного ребенка? Долг его сподвиг или страстное желание? – предположил Оливье и тут же ответил: – Король Камил был отчаянно одержим своим любовником и поговаривали в кулуарах выпрашивал его ласку, как зеленый мальчишка. Он даже хотел взять Гастона в законные мужья и сделать принцем-консортом, но Совет запретил в ужасе от последствий. Принц Бастиль до последнего отговаривал короля от этого необдуманного шага. Это был настоящий скандал… как и слухи о том, что смерть не случайна.

– И обо всем этом судачат при дворе? – ужаснулся Хаук. В Тхиене личная жизнь правителя не обсуждалась так рьяно обычными обывателями, а рабам за такое и язык могли вырезать.

– О, нет! Это уже в прошлом, сейчас все говорят о том, когда же король Бастиль даст хотя бы кому-то оседлать себя. Уже двадцать семь, а наследника все нет. Совет допустил грандиозную ошибку, когда заставил его завести ребенка в первый год правления.

– Откуда вы знаете, что это был Совет?

Оливье покачал головой.

– Я же тогда был дебютантом, хоть и не слишком юным. И даже едва не попал в список одобренных Советом фаворитов. Ух и не сладко же пришлось тем альфам потом, когда король набрал силу… Да и Совет пожалел, что надавил на короля. После рождения сына он сильно переменился и перестал сиять. Его свет как будто потускнел…

– А где ребенок?

– Его нет при дворе. Король сознательно удалил дитя от себя, да и это не важно… Ребенок ведь не омега и ему не нужна вся эта дворцовая грязь.

Хаук понял, что Оливье лишь позволь поговорить о придворной жизни и он будет делать это часами, но и сам не мог избавиться от липкого интереса к личной жизни иосмерийского короля. Со стороны вырисовывался весьма мрачный портрет – юный омега, дядю которого казнили, а отец сошел с ума от любовной горячки и ринулся в новые отношения с головой, позабыв о сыне. Хотя Валентин думал о своем ребенке и того меньше, когда заводил свою игру. После смерти короля Камиля Бастиль был вынужден противостоять Совету и тот выиграл, односторонне приняв решение, что новый король должен немедленно принять в своей постели с полдюжины альф.

Эдит положила конец их беседе, когда явилась забрать Хаука обратно в его «камеру».

– Арнбранду не стоит столько времени проводить в компании других альф, – объяснилась она перед Оливье. На что тот ободряюще улыбнулся и поклонился.

– Приношу свои извинения, мадам. Но разве я мог удержаться от соблазна беседы?

Эдит на удивление не огрызнулась и Оливье спокойно откланялся.

– Свяжете мне руки? – поинтересовался Хаук, когда она достала веревку. – Или рискнете обращаться как с равным?

– Учитывая увиденное сегодня, вы горько заставляете пожалеть людей, недооценивших вас… – парировала она.

Хаук не сдержал смешка.

– Неужели вы об Антуане?

– И о нем также. – Хаук не сопротивлялся, когда она связывала его. – Маркиз сказал, что если вы будете хорошо себя вести, то сможете еще потренироваться.

– Я уже в предвкушении.

– Особо не рассчитывайте, ваша драка с королевским фаворитом выйдет вам боком.

Эдит вела его в спальню другой дорогой, видимо, ни она, ни маркиз так и не начали ему доверять.

Маркиз Орно явился к нему на следующий день крайне недовольный происшествием с Антуаном. Даже рюши возмущенно трепетали, когда их хозяин источал раздражение. Хаук как раз валялся на кровати, читая очередную книгу и думая о том, чтобы тысячный раз передернуть. Тело требовало хоть каких-то нагрузок, каждой мышцей отзываясь на любое нарушение опостылевшего бездействия.

Маркиз вошел без стука и встал напротив кровати, уперев в бок одну руку. Желваки у него на щеках заиграли, но глаза были скорее озабоченными, чем гневными.

– Зачем вы унизили Антуана в присутствии других альф? Разве вы не понимаете, как ему важно верховодить?!

– Я не унижал его, он сам бросил вызов, стоило мне появиться на площадке, – объяснился Хаук, понимая, что тот, скорее всего, дошел со своими жалобами к королю. – Как я мог не ответить?

Маркиз закатил глаза и, обойдя сбоку постель, присел на край.

– Король был очень раздражен тем, что вы низложили его фаворита и избавился от него. А ведь я столько сил в него вложил! Это по меньшей мере неблагодарно с вашей стороны портить мою работу. И в вас даже не видно раскаяния!

– Я не собираюсь поддаваться такому ничтожеству, как Антуан, даже ради вас. Да и давно ли вы ждете от меня подобного благородства? – возмутился Хаук, усаживаясь спиной к изголовью.

Маркиз тяжело вздохнул, уставившись на свои руки.

– Я слышал, вы завели себе друга? – холодно уточнил он.

Хауку показалось, что тот сдерживает свои истинные эмоции. Что-то пошло не так, но что именно маркиз оставлял на откуп его догадливости.

– Вовсе нет.

– А от старшего сына герцога Оберона о вас поступают весьма лестные отзывы, будоража двор. Хотите сказать, вы не общались с Оливье? А знаете ли вы, Хаук, чей он любовник? – И не дожидаясь, продолжил: – Герцога Юдо! И только соврите, что вы не слышали о нем! Что вы делаете? И главное, зачем?

Шарль Юдо был одним из самых прославленных и легендарных военачальников Иосмерии. Председатель Совета и один из доверенных лиц короля. В Тхиене его называли Герцог Выжженных Земель, когда тхиенцы нападали на поселение иосмерийцев, тот приказывал людям жечь урожай, лишь бы ничего не доставалось врагу. В бою Юдо был не менее жесток, иногда вместе со своими воинами, прохаживаясь по полю и добивая раненых противника.

Ходили настоящие легенды о его владении мечом.

– Оливье предложил сразиться, а затем мы немного побеседовали. Вот и все. Разве это можно счесть преступлением? Я не знал, чей он любовник. Он сказал лишь, что потерял своего омегу родами.

– А имя герцога Оберона – другого члена Совета, вам ничего не подсказало?

– Разве не вы сами сказали, что двор велик? Тем более, я не запоминаю имена иосмерийцев, – Хаук внезапно подумал, сколь хорошо был осведомлен его собеседник о всякого рода «узкой» информации и понял, что стоило бы сразу догадаться. Оливье понимал с кем говорил и о чем, примерялся к нему. Пора уже было привыкнуть, что в Хетханне ничто не делалось просто так.

Маркиз не выдержал и схватил его за лицо, крепко сжимая пальцы на челюсти – впиваясь короткими ногтями в гладко выбритые щеки. Хаук ухватил его за руку ниже запястья, глядя в злые прищуренные глаза маркиза.

– А надо бы! Вы хотя бы понимаете, на что способен Юдо? Да вы будете раздавлены в мгновение, стоит ему войти в эту комнату!

– Чего ваш прославленный Юдо может захотеть от меня? – рыкнул Хаук, дернулся, но не смел навредить маркизу.

– О, чего бы он ни захотел, Юдо это получит! – Маркиз разжал пальцы так же резко, как схватил и отвернулся к окну. – Оливье попросил за вас, теперь вы будете частым гостем на тренировочной площадке. Наслаждайтесь придворной жизнью альфы. Мне нет смысла и дальше учить вас, как искать покровителя. Он у вас уже есть… или скоро будет.

Хаук ощутил беспокойство, но быстро переборол его. Казалось, маркиз попросту хочет его запугать. Но в ход теперь идут не угрозы отправить его в клетку.

– Мы больше с вами не увидимся, Ваше Сиятельство?

– Думаю, Шарль справится с этим лучше меня, – отрезал маркиз.

– Уверен, что он знает намного больше пыток и наказаний, чем вы, – отшутился Хаук, радуясь тому, что его вынужденное одиночество будет прервано.

– Если вы пораскинете мозгами, Хаук, то поймете, что самое ценное в вас – это кровь. Наследие принца Валентина, и если у короля Бастиля не будет детей нужного пола, то именно ваш ребенок – родись он омегой – займет иосмерийский трон. И вы я вижу это поняли, торгуя собой.

– Но… – изумился Хаук. – Но… ведь это невозможно! Я – тхиенец и останусь им до последнего вдоха.