Они называли это «Укрощение варвара». Немногие, испытав подобное на себе, не ломались, больше трети попросту не выживало. Ну, а те, кто выжил, не хотели такой жизни вовсе. Возвращаясь в Тхиен, они влачили жалкое существование, проклиная пленителей до последнего вдоха.
Судьба же Хаука решилась в предпоследнюю ночь перед прибытием в Хетханну. Когда отряд остановился на ночевку, Наннет отчего-то возжелала варвара-альфу себе в постель и Хаука отвязали от колонны, доставив к ней в палатку. Она сидела за столом и даже не обернулась, когда его втолкнули внутрь и задернули полы за спиной.
Хауку показалось странным то, что она так безрассудно подставила себя. Но, возможно, все дело было в том, что Наннет не знала кто он – лишь догадывалась, что Хаук был лидером отряда – мелкой сошкой, в ее скудном понимании. У него хоть и были связаны руки за спиной, но все еще оставалась сила, чтобы убивать подобных ей. Всего один рывок и ее песенка спета, каким бы искусным воином она себя не считала. Безрассудно ждать покорности от того, кому нечего терять, и Хаук воспользовался своим шансом – бросился на нее, желая сшибить весом собственного тела.
Наннет легко спорхнула со стула, как по сигналу, схватилась за спинку, приподняв в воздухе, и шарахнула его, что есть силы по груди. Так, что дерево кусками полетело в разные стороны. Дыхание перехватило и Хаук на секунду опешил.
Следующий сильный удар пришелся по голове. Пустота. Боль. Кружение. Очнулся он с онемевшими, все еще связанными за спиной руками, на полевом матрасе со спущенными до колен штанами. Доспехов на Наннет уже не было и сидела она ноги врозь у него на бедрах. Ее острые груди под сорочкой встопорщились от холода, пока такие же ледяные пальцы ощупывали его узел.
– Что-то с тобой не так, – недовольно произнесла она, поджав губы. А затем подняла сорочку ему же на голову. – Ох! Раздери тебя Бездна! – вульгарно выругалась она.
И Хаук знал, что предстало ее взгляду. Метка с гербом королевской семьи, которую делали в гареме всем детям, опасаясь подмены младенца. Колючие пальцы коснулись знака и острый ноготь врезался в кожу.
– Кто ты, отродье бездны?
– В Тхиене тебе уже выдали бы плетей, женщина, за твой грязный язык, – с напускным спокойствием ответил Хаук. На секунду ему даже понравилось ее замешательство и нотки страха в голосе.
Наннет вернула на место сорочку и внимательно уставилась ему в лицо.
– Мне следовало сразу догадаться, увидев твои глаза, Арнбранд. В твоих жилах течет кровь иосмерийской знати…
– Так ты поскачешь на моем члене, потаскуха? – нагло ухмыльнулся Хаук и Наннет наотмашь ударила его по лицу.
Не слишком сильно, но и не по касанию, как девчонка.
– Язык у тебя тхиенский.
– И не только язык, – парировал он. Бояться уже было нечего.
Наннет не особо обрадовалась его разговорчивости. Желание позабавиться с ним явно пропало, хотя Хаук не возражал. У него даже немного привстал, глядя на очертания сбитого тела под тонкой тканью сорочки. Сиськи у Наннет Бижон были тяжелые и большие, как раз как он любил.
Наннет приказала, чтобы его увели и приставили дополнительную охрану.
– Думаю, король Бастиль захочет с тобой пообщаться, – мимоходом сообщила она. – А может и самолично спустить шкуру.
И Хаук не сомневался, что именно так оно и будет. Ведь все, что он делал с момента гибели своего иосмерийского отца – это пытался доказать всему свету, что он истинно тхиенский наследник.
***
По прибытии в столицу Хаук расстался со своим отрядом.
Взрослые альфы озирались по сторонам, как маленькие дети в ужасе от будущего, которое вскоре должно было их настигнуть. Одна маленькая ошибка и такой печальный исход, как говорил Гудред: не хочешь заделаться в евнухи – не попадай в плен. Хаук хотел бы что-то сделать для них, но пока это не казалось возможным.
– Смотри в пол, когда будешь говорить с королем, если, конечно, хочешь остаться при глазах, тхиенец, – посоветовала ему на прощание Наннет.
Его забрали придворные слуги в ливреях королевских цветов. Хаука позабавило, что он возвышался над ними подобно башне. Высокий рост был его проклятьем в юношеские годы, особенно, когда он легко обогнал в этом Рига. Зато потом в тренировках ему было легче вывести соперника из равновесия, нанося удары сверху. Невольное преимущество, которым он пользовался даже здесь на землях противника.
Слуги привели его в обшарпанную комнатенку рядом с кухней и выдали чистое полотенце, более походившее на грубый отрез ткани. Хаук ступил внутрь и дверь за его спиной захлопнулась, затем спустя мгновение задернулся засов. При этом руки ему так никто и не развязал, после стало понятно почему.
За ширмой находилась полная горячущей воды ванна, а рядом на табурете лежал набор для бритья. Мыло, чаша, лезвие и помазок из конского волоса. И вот он неожиданный шанс на мирный уход. Лечь в ванну и вскрыть себе вены или вымыться и поскрести лезвием лицо? Хаук задумался об этом, уже отмокая в воде, приятно ласкающей ноющие перетянутые веревкой запястья и натруженные в каждой мышце ноги, после долгого перехода.
Довольно быстро пришло понимание того, что ославиться трусом не его выбор. Пусть себе режут вены другие, он встретится с Бастилем и будет смотреть ему в глаза, чтобы кузен не сомневался в том, что Хаук его не боится. Ни один тхиенец не будет пасовать перед иосмерийцем.
Замок не бил в глаза показной роскошью, по крайней мере та его часть, в которой он успел побывать. Хорошо укрепленный, с глубоким рвом по внешнему периметру и откидными воротами, представляя из себя загадку. Неразгаданную тайну. В детстве, когда Хаук имел возможность пошастать по крепости, между практическими занятиями и уроками, ему нравилось обнаруживать «слепые зоны». Места, о которых мечтал бы узнать противник, дерзко решив захватить столичный оплот. Хаук никогда не рассказывал об этом Ригу, возможно, потому что в своих фантазиях представлял, как берет Сверу и подвигает брата на троне…
Они не были дружны с Ригом, чувствуя конкуренцию друг в друге. Король Вальгард не отвернулся от сына после казни супруга, что вполне могло бы статься. И Хаук, чувствуя благосклонность отца, тянулся к нему с утроенной силой в едином порыве доказать, что это доверие полностью оправдано.
Когда Хаук закончил омовение в комнату вошел незнакомый омега, окинув его взглядом с головы до ног, и сморщив свой острый орлиный нос. Скорее всего, унюхал запах псины и конской мочи, ведь именно так для иосмерийцев пах тхиенец?
– Меня зовут маркиз Орно, но вы можете обращаться ко мне: «Ваше Сиятельство». Я провожу вас к королю, – сухо сообщил он на родном языке. – Не советую устраивать мне сюрпризы, иначе я с радостью продырявлю вас, как решето.
Хаук не стал притворяться, что не понял языка.
– Меня даже не удостоят чести прикрыть свой срам перед честным народом?
Маркиз Орно щелкнул пальцами и вперед вынесли чистую одежду. Белье, рубашку, сюртук, бриджи и белые чулки, а бритвенный набор поспешно убрали. Видимо, чтобы Хаук не захватил с собой лезвие для задушевной беседы с королем.
Когда с одеванием было покончено, они приступили к прогулке по бесконечным коридорам. Хаук всю дорогу пытался принюхаться к маркизу, но так ничего и не почувствовал. В Тхиене омеги использовали специальные крема, которые усиливали их аромат, чем привлекали чрезмерное внимание альф и стимулировали их желание. Но маркиз, видимо, подобным не интересовался.
Его страстью были рюши. Они свисали с манжеток, воротника рубашки, по бокам бриджей и внутреннего выреза атласного жилета. Хауку стало интересно, умеет ли маркиз по-настоящему драться? Или его угрозы простая бравада?
Маркиз остановился у тяжелых двустворчатых дверей и обернулся к Хауку.
– Не разглядывайте короля, он этого не любит.
– Слухи врут и король Бастиль не столь прекрасен, как о нем говорят? – не удержал своей язвительности Хаук.
Маркиз хмыкнул.
– Нет, скорее все дело в том, кто вы.
