– А кто я? Его кузен? – Слова вязли на зубах, Хаук прекрасно понимал, что Бастиль скорее отправит его на дыбу, чем обнимет и признает родство.

– Что же, время рассудит… – Маркиз распахнул двери и жестом пригласил его войти.

Хаук догадался, что его позвали не в тронный зал и даже не в приемную. Это была опочивальня короля, вернее ее предпокои. Обстановка внутри была дорогой, но не роскошной, как это описывали бродячие менестрели. Хотя, что они могли знать, продажные забулдыги? Два огромных окна на северной стороне смотрели в королевский сад. Стены украсили шкурами и гобеленами с изображениями охоты и древних сражений, а на полу расстелили толстый ковер, в котором нога утопала по щиколотку. Бастиль мог бы ходить по нему босиком, лаская свои изнеженные ступни.

Хаук подошел к окну и посмотрел за горизонт, близился полдень, а король еще даже не вышел из спальни. В Тхиене день начинался с восходом солнца, и никто – даже король – не мог себе позволить нежиться в постели сколько ему заблагорассудится. Маркиз не решился составить ему компанию, поэтому Хаук понял, что его удел – это ожидание. Бастиль может позабавиться с ним, как кошка с мышкой, но Хаук все еще надеялся, что сможет выйти из этой игры с достоинством.

Двери покоев распахнулись спустя три четверти часа, впуская стражу – женщин с арбалетами – личной охраной короля, если верить слухам. Следом шел молодой альфа в странном газовом наряде и трое омег, который из них Бастиль понять было сложно, потому что все они имели сходный цвет волос и одежду. Хаук и не подумал опустить взгляд, когда омеги заметили его присутствие.

Женщины направили на него свои арбалеты и презрительно поджали губы. Они были одеты как мужчины, в высокие бриджи из тонкой оленьей кожи и наглухо застегнутые сюртуки, после знакомства с Наннет Бижон Хауку даже показалась немного эротичной эта игра в мужчин у столь хрупких созданий, созданных для того, чтобы дарить жизнь.

– Склонитесь перед королем, варвар! – последовал приказ от одной из них. – Руки скрестить за спиной! Глаза в пол! Живо!

Хаук хотел бы поспорить, что его короля в этой комнате нет, но все же не стал, опасаясь, что они тут же выстрелят, чтобы продемонстрировать силу и выслужиться перед королем. Иосмерийские суки были свирепы, как дикие вепри. Колени не хотели гнуться, когда он все-таки выполнил их приказ, но глаза не опустил, высоко держа голову, за что и получил прикладом арбалета в лицо. Кожа над бровью лопнула и по виску потекла кровь.

Небольшая демонстрация чтобы приструнить варвара.

– Смотреть в пол! – громко приказала она, и Хауку захотелось броситься на нее, выдавить наглые глаза из глазниц и скормить их ей. – Мне повторить?

Она не уточнила: слова или действия? Хаук вскинул разбитую бровь и улыбнулся.

– Попробуй… – на чистом иосмерийском ответил он. Это был язык, впитанный с пеленок от отца, который ненавидел собственного сына. Проклятый язык врага.

Когда она снова замахнулась кто-то окликнул:

– Сибилла, хватит!

Она тут же поклонилась и отступила.

– Да, мой король…

Хаук не удержался, оказалось, что ни один из тех омег, что пришли со стражей, не был королем. Бастиль неслышно появился в комнате вслед за ними и теперь наблюдал за происходящим из отдаленного уголка. Хаук не в силах был отвести взгляд, когда смог разглядеть его фигуру за спинами других.

Омега не просто поражал своей красотой, будто под гипнозом он притягивал внимание и не отпускал. Его плечи укрывал королевский плащ с меховой опушкой, тот лился по спине как река крови, волочась по полу минимум футов на пять за ним. Ворот слепяще-белой рубашки расстегнут, демонстрируя длинную загорелую шею, ключицы и маленький островок груди. Лицо короля было будто вырублено в камне: никаких мягких линий сплошные углы и впадины. Единственным чувственным мазком на этом полотне были полные губы, пусть в глазах Бастиля, таких же синих, как и его собственные, и стоял невыносимый холод.

В нем читалось явное сходство с Валентином: фигура, грация и этот золотистый цвет волос, который сложно было отнести к блонду, но и русым не назовешь. Бастиль взял от его отца гораздо больше, чем сам Хаук. Но красота не так важна как то, что у него внутри. В его изящной голове.

Бастиль заметил, что Хаук его бесцеремонно рассматривает, но, к удивлению, проигнорировал настырный интерес и вальяжно присел на диванчик. Единственный альфа из свиты устремился к нему и опустился у ног, как домашний пудель, за что тот ободряюще потрепал его по макушке.

– Бертран, вы не поверите кого нам поймала Наннет… – глухо обронил Бастиль, обращаясь к кому-то из своих омег.

Некий Бертран сделал шаг навстречу. Хаук с удивлением отметил, насколько хорошо сложены все омеги, так словно с лошади не слезали с пеленок.

– О, я вижу, мой король, – ответил тот с усмешкой. – Как неосмотрительно отправлять второго в очереди на престол с отрядом в горы. И уж тем более так глупо выдавать себя.

Король, не глядя, погладил альфу по щеке и тот довольно потерся о его колено. Наряд фаворита не вызывал сомнений в его предназначении – шлюха-альфа, коих при иосмерийском дворе водилось немало. Ни капли гордости в глазах, лишь покорность и нега.

– Арнбранд всегда был сторожевой овчаркой Вальгарда, – заговорил Бастиль, так словно в комнате они были одни. – Дрался с упоением за каждую кость с его стола. Печальное зрелище…

Хаук едва скрыл рык, который хотел прорваться сквозь горло. Их цель была вывести его из себя и им это почти удалось. Ненависть, годами взращиваемая тысячами способов, клокотала внутри, как полный олова чан на огне. Но, прежде чем бросаться на них, стоило попытаться хотя бы в малости помочь своим собратьям по несчастью.

Сибилла заметила его настрой, приблизилась, и ткнула арбалет едва ли не в горло. Острие коснулось тонкой кожи под подбородком, оцарапывая.

– Ваше… Величество, – процедил Хаук, не глядя на нее.

– Да? – заинтересовался Бастиль.

– Ваше Величество, – едва не поперхнувшись словами, – я прошу снисхождения для моих воинов.

– И что же вы готовы предложить нам? – хмыкнул он.

Предложить? Хаук растерялся столь прозаическому вопросу.

– Свою жизнь?

Омеги, как и их король, в голос рассмеялись, трусливо переглядываясь друг с другом. Даже шлюшка у ног Бастиля хихикнула, неимоверно взбесив, будто Хаук превратился за секунду в уличного паяца.

– Ваша жизнь и так принадлежит нам, глупый. Вы – наш пленник. Наша собственность.

– Тогда чего же вы хотите от меня? Разве по иосмерийской традиции не положено продать пленника в Тхиен? Чем я отличаюсь от других? У меня ничего нет, чтобы предложить вам…

Бастиль скривил губы.

– Нам стоит озвучить таксу, дорогой кузен? – начал он, впервые напомнив об их родстве. – Вы единственный обладаете уникальным даром, Арнбранд, иосмерийской кровью. Если вы сдадите позиции и раскроете нам ценную информацию, мы помилуем и вас, и ваших людей. Мы отправим их без выкупа домой целыми и невредимыми, ну, а вы бессрочно останетесь нашим дорогим гостем. Нашим братом.

Хаук понимал, что это значит. Предательство. С губ Бастиля это звучало так обыденно, так понятно и просто… Но он не смог бы предать свой дом и свою семью. Кровь в его жилах была красной, а не тхиенской или иосмерийской. И Хаук готов был всю ее отдать за то, что считал для себя правильным.

– Этот вариант мне не подходит.

– Стоит предложить золото?

Хаук поморщился.

– Я не продаюсь.

Король в ответ на это заявление вульгарно фыркнул, словно все что происходило раньше было лишь красивым спектаклем. И Хаук быстро понял почему: различив пятна гнева на его щеках. Фривольный разговор был лишь затравкой к главному блюду, все они собрались чтобы выбить из него непокорность и, возможно, какую-то информацию.

– Вы просите милости, но говорите, что не товар, дорогой кузен? Тогда чем же вы можете нам послужить? Раскроете свою тесную пещерку для одного из моих друзей? – Бастиль кивнул головой на омег, которые продолжали стоять в отдалении. – Или поможете стряхнуть пыль с моих туфель своим языком?