1774

Во время Пугачёвского восстания Державин не только сражался с пугачёвцами и усмирял бунтовщиков, но и энергично занимался контрпропагандой. В том числе среди калмыков. Это письмо, распространявшееся в устной форме среди тысяч крестьян, яркий образец такого творчества.

Государыня! Не могу уже более в молчании сносить величия твоего. Царствование твоё лучезарное осиявает, восхищает и устремляет на славословие твоё. Сколько раз, в безмолвном благоговении, удивлённый светлыми явлениями души твоей, воспламенялся я, дабы начертать мои чувствования в разсуждении тебя, столько раз терялся в моём намерении. Ревность о тебе снедала моё сердце; но величество твоё подавляло его гласы. Я желал возгласить, и в безсилии моём молчал б. Наконец правосудие твоё и щедрота, до меня коснувшияся, разверзают уста мои, обращают язык мой; жар мой меня предупреждает, перо пишет и изображает огненныя струи души моей, которая тебя благодарит. Монархиня! Ежели кто не имеет великаго духа, соответствующаго красноречием в делам твоим, чтобы обнять всё пространство отечества моего, тобою благоденствующаго, достойно восхвалить тебя за всех едиными устами своими; то однако никто уже из твоих подданных с столь же благородною душою не существует, чтобы по мере сил своих быть тебе не благодарну. Льстецы суть твари тиранов; но мы, признавая божественное назидание власти твоея над нами, из любви тебе служим, служа ублажаем, и сие есть: твоё от твоих тебе приносим.

Владычица народов, составляющих Европу, Азию и Америку, зерцало и утверждение благочестия, образ мудрости! Ты, которая даёшь законы, творишь победы, прощаешь, исправляешь, просвещаешь и торжествуешь с высоты окружённаго добродетелями твоего престола! Из приосенения безсмертной славы твоея, в толиках миллионах подвластнаго тебе народа, тебя благословящаго, к тебе воздевающаго свои руки, воззри, Матерь отечества, на едину из них жертву, на одно непорочное приношение чувствительности моей, тобою к тебе воспламенённой. И Бог зрит на сердца. Душа светозарная, уподобляющаяся уму своему, ты, которая похвалами своими наскучила, но не наскучила своими добродетелями, приемли сие ничтожное приношение моея искренности, миро сердца моего, с таким же осклаблением взора твоего, каковою ты являешься в тот час, когда оскорбление величества твоего забываешь. Но, в самом деле, во всякое время в чём ты упражняешься? Либо правду наблюдаешь, либо вины отпущаешь, либо слабостям снисходишь, либо делаешь неблагодарных. По множеству щедрот твоих мы не можем тебе быть равно благодарными. Так точно приими сие приношение с таким же благоволением, как ты милуешь всё человечество, как ты непрестанно в великих делах успеваешь. Кто может, тот пусть исчисляет чудеса твои и тебя прославляет; а я, ведая мою немощь, тебя только благодарю.

Благодарность! совершенное добра чувствование, луч душевный, отражающийся и возвращающийся к своёму светилу, о ангел-провозвестник удовольств блага: ты, которую почитали негде за первую добродетель, которую вливали с млеком в младенцев и наказывали, точно так как за преступление, за незнание тебя, одушевляй меня, сладкое ощущение, непостыдное и среди позора [2] целаго мира. Ежели там, где для тебя созидали училища, ты не находилась, то я тебе посвящаю храм: он внутрь сердца моего. Пребывай в нём и внушай мне вдохновениями своими, как лучше изобразить и пристойнее изъяснить тебя божеству, щедротой меня озарившему. Кто тебя не имеет, тот изверг. Кто меня за тебя похулит, тот тебя не имеет. Я лучше хочу показаться неискусным в слове, нежели твои умолчать вперения.

Общественная польза никакой склонности государю не дозволяет. Владетель просвещённый, правосудный и мудрый всё устроевает на благополучие народа. Правота души не исключается ни для кого. Нет у него столько хитраго, кто бы утеснил добродетель. Нет у него столь любимаго, кто бы порок осчастливил. Исполнение должностей есть у него единое средство получать награждения или раскаяваться, не заслужив оных. Далеко его провидение предваряет его решения. Суд и милость венчают дела его.

Великая императрица! Сим точно удивлена великость твоя и на мне. Ни время, ни стечение сомнительных случаев и никакая препона не могли угасить луча твоего правосудия и луча для меня щедроты твоея. Я прославляю твоё определение. Я лобызаю твою руку, и оправдание моё и благополучие подписавшую.

Сокровищи целаго света, вы менее для меня тех награждений, которыя получил я от моей императрицы: они делают мне честь, они славу жизни моей составляют, они следствие правосудия Великой Екатерины. А сего уже много! В радостном изступлении души моей я сам себе не верю, сколько я счастлив. Слёзы умиления текут по ланитам моим и омочают строки сии; желал бы я, чтобы они были знаками и предвестниками усердия того, которое созиждет тебе обелиск, до небес возвышающийся. О радость, как чувствие твоё светозарно! О благодарность, как лучи твои пронзительны! Каждое вдохновение ваше есть восторг. А каждый восторг есть светлая бездна борющихся помыслов, которыми я объемлюсь, в которых я возношуся; и ни одного из них изъяснить не в силах. Я хочу молчать, но и того не могу.

Но ежели б я мысли мои и нарочито изобразить мог, то моё едино благодарение удовлетворяет ли хотя несколько всем твоим милостям? Нет, государыня! кажется мне, должны за меня и все мои сограждане благословить тебя. Моё счастие – счастие их. Ежели одному показываешь ты щедроту, то и всем пути разверзты к оной. Общее благо состоит из частных. Ежели к одному ты милосерда, то и к прочим такова. Всех очи на тебя уповают. Адское бы мучение чувствовал я в душе моей, а не благодарность, ежели б отечество моё угнетено было, а я бы один был тобою счастлив. Потому я думаю не несправедливо, что целыя области колена преклоняют пред тобою за меня. Так, ежели б сие было в обыкновении, чтоб все, получившие различныя твои благодеяния, младые и старые, убогие и богатые, герои и самые цари, изображали так свои чувствования, как я здесь своё изображаю; то бы открылась целая вселенная, от зари до зари тебя благодарящая. Но ты зри теперь её всю в моём сердце, простёртую при стопах твоих.

Какое ж бы однако поле велеречия употребить, ежели б всё здесь описывать, за что тебя благодарить должно? Но я сие оставляю, для того, что я тебя не хвалю. Упомяну об одном человеколюбии. Ты всех им превзошла смертных. Были Тины, были Траяны, которые назывались увеселением человеческаго рода. Они наполняли на тот раз подсолнечную своим милосердием. Но ты образ божества. Для твоего милосердия тесна настоящая вселенная. Кроткия твои законов начертания, которых они не делали, будут так увеселять и поздное потомство, как мы тобою днесь благополучны. Судии земные разумеют теперь, что самый гнев твой есть милосердие. Самым врагам ты великодушна. Сия слава твоя будет начертана златыми письменами во храме вечности. Имя твоё останется названием всех добрых государей. Пред ним поклонятся народы. Какое восхитительное зрелище для подданных и научительное царям!

Но должно ли благодарности единственно в словах изливаться? Нося в сердце, надлежит её делом исполнять: Россия, дражайшее моё отечество, не будет, конечно, не признательною божественной своей Повелительнице. Она поставит ей памятник, самым временем не разрушаемый, для того что он будет проповедывать дела ея. Он будет столь высок, сколько она любит всех человеков. Но се долг общества: что же частный? Не то ли, чтоб повиноваться ея воле с усердием; исполнять должности ея с рачением; не употреблять во зло ея милостей; служить ей день и ночь и поощрять прочих любить её всею душою и всем сердцем, как божество, непрестанно нам благотворящее? Пусть же я начну первый сию должность. О вы! ежели где есть в целом полусвете, на краю Америки, в степях Азии или в дебрях Европы, как-нибудь несправедливо несчастные, услышите глас сердца моего вопиющий. Приклоните ухо ваше к извещениям правды моея. Нет ли кого утеснённаго? Она защитит. Нет ли кого алчущаго? Она даст пищу. Нет ли кого с заслугами? Она учинит возмездие. Вдовы и сироты, древность и младенчество, бедность и страдание, усердие и справедливость, вы имеете на престоле свою покровительницу. Надобно только, чтоб она услышала моления ваши. Не успеет ещё от ожидания вылететь вздох у вас, как уже вы будете удовольствованы, награждены, облагополучены. Милосердие ея как свет сияет, к которому лишь только прикоснётся тма, уже и освещается ж. Я свидетельствую вам это собою и отвечаю за то, когда лесть или рабство исторгли из меня сие ей славословие. Непорочная совесть, дело правое, настоящая нужда, требование неприхотливое, дерзайте утруждать императрицу вашу, дерзайте: вы не отойдёте от нея тщетными. Но между тем, как сие моё многоречивое начертание надобно окончить, благодарность моя конца не имеет: она обращается в устах моих. Изливается во взорах, цветёт на челе моём, показывается во всех моих движениях. Тако в юность лета обновляется природа; реки возвышаются в своих вершинах; благоухают древеса; эхо воспевает. В сие то время они более проповедуют благость Господа своего.