«И при том нгандоном полным», — мельком подумал редактор.

— Спасибо, — надломленным голосом поблагодарил отец.

— А что там произошло? — осведомился криминальный журналист.

Вместо отца заговорил брат, которому тоже хотелось почесать языком.

— Егор шёл от станции. На окраине садоводства его встретили неизвестные. Избили, ограбили, проломили голову куском гравия. Возле линии электропередач его лежала целая куча. Егор не смог очнуться и замёрз.

— Ужас, — искренне сказал Астролягов, он никому не хотел такой позорной смерти. — Нападавших было несколько или один?

— Мы пока не знаем, — сообщил брат. — От станции много людей ходит, везде следы. Сыщики разбираются, но нам пока не говорят.

— Мама, — негромко известил отец.

К ним подошла женщина в норковой шубе и шляпке с чёрной вуалью.

— Примите мои соболезнования, — повторил волшебную фразу Алексей и отчалил.

Возле Кати он, к своему удивлению, обнаружил Жорика.

«Вот, значит, кто со всей фирмы оказался твоим настоящим другом», — Астролягов прикинул ситуацию на себя. Перед внутренним взором развернулась картина морга, в котором стоят папа с мамой, Игорь Тантлевский и Катя из отдела городской прозы. Астролягов содрогнулся. Он остро не захотел таких похорон и решил не пасть от руки маньяка ни за какие коврижки. Он хотел, чтобы на его похороны пришла Ната Тишина, но инцидент с Катей произвёл в подсознании замещение и воображение выдало образ девочки-бульдожки.

«Неважно, чего мы хотим, — ужаснулся Алексей. — Важно, что на самом деле с нами будет».

Странные мысли лезли в голову, но Астролягов нашёл их порождением обстановки.

— Ты здесь? — удивился Жорик.

— Работали вместе, — веско объяснил Астролягов. — Надо было придти.

Дизайнер Катя взирала со всё большим почтением.

Тут гробовщик-распорядитель вызвал близких Егора прощаться, и сотрудники «Напалма» потянулись вслед за ними в зал.

Алексей положил в ноги покойного букет и постоял, внимательно глядя в последний раз на нгандонского человека. Санитары привели в порядок внешность дизайнера, закрыв гримом цветные татуировки и зашив туннель в мочке. Замазывали густо, маскируя следы побоев. «Смерть ему к лицу», — отметил Астролягов и пошёл дальше.

Когда всё было кончено, и работники морга умело закрыли крышку, выяснилось, что нести гроб некому. Вместе с Жориком, братом и санитаром Астролягов взялся за ручки и сопроводил нгандонского человека в последний путь. Не простившись с роднёй, издательская делегация заторопилась к метро.

— Родственники говорят, что найдут, — заговорщицким тоном поведал Жорик, который каким-то образом был в курсе дела. — Криминалисты взяли на ДНК-анализ кровь, а также мочу с куртки жертвы.

— Как моча терпилы оказалась на куртке? — в бытности Астролягова криминальным журналистом такого ещё не случалось.

— Это оказалась не его моча.

— А чья?

— Неустановленного лица, но человеческая.

— Ты хочешь сказать, на труп кто-то помочился?

— Вероятно, так.

— Но это не обязательно убийца?

— Возможно.

— Идёшь, видишь трупак, почему бы не обоссать? — спросила дизайнер Катя. — Ты часто так делаешь?

— Не знаю, как бы я поступил на месте прохожего, не знаю, — засомневался Жорик.

— Другие люди тоже так думают, — казалось, злобный пингвинёнок подавился рыбой-колюшкой.

«Другой отдел — другая планета», — в очередной раз поразился специфике «Напалма» Алексей.

— Зайдём, помянем? — он кивнул на подвальчик, где за ломаный грош могли набулькать рюмку сердитого.

— Мне на работу, — забеспокоилась Катя.

— Всем на работу. У нас причина уважительная, — принялись уламывать редакторы, но злобный пингвинёнок оказался существом ответственным.

Жорик и Астролягов спустились в рюмочную и приказали целовальнику подать приличной водки.

— Земля пухом, — Жорик опрокинул рюмку в рот.

— Заслужил, — сказал Алексей и тоже выпил.

— Повторим? — спросил Жорик.

— Можем.

Они расплатились и отнесли рюмки к стоечке возле стены. Усаживаться не рискнули. Жорик отодвинул высокий барный табурет, боязнь перед которым зародилась в нём и пустила корни.

— За нас с вами, — подпустил Жорик жизнеутверждающий тост.

Они беззвучно чокнулись краями рюмок и выпили по половинке.

— Чего это на сотрудников мор напал? — философски вопросил Астролягов. — Вот и нас на Новый год чуть всех не угробили.

— Может, кто-то проклял издательство? — глупо пошутил Жорик. — Может, завернули рукопись могучего колдуна, например, Ната в городской прозе или Дима в фентэзи?

— Причём тут дизайнер?

— Колдун проклял всю контору, а Егор просто в группу риска попал, когда пошёл ночью через глухой посёлок. Где тонко, там и рвётся.

— А Веня что сделал? — с горечью обронил Астролягов, как бы невзначай закидывая удочку.

С Жориком об этом он ещё не разговаривал.

— Веню было за что, — не без удовольствия поделился Жорик. — Он людям много крови попортил. За Веню.

Выпили, не чокаясь.

Криминальный журналист сразу пошёл и взял маленькую, возвратился и налил, чтобы не прерывать интервью, как проделывал много раз, работая в газете.

— Въедливый был мужик, хоть и ростом маленький, — выдал Жорик, ему захорошело. — От этого, наверное, все комплексы.

— За комплексы, — поднял тост Астролягов и как бы невзначай спросил: — А что он делал?

Выпили по полрюмки, и Жорик предался воспоминаниям.

— Он был маленький, лысый и страшный, но умный мужик. Прирождённый филолог. У него было чувство стиля. Романтизм советский был, в хорошем смысле, и упёртость. Веня любил возиться с корявыми текстами, если видел в них потенциал. Редактор от бога, что говорить…

Он вздохнул и допил.

Астролягов налил ещё.

— Кому же он дорогу перешёл? — заплетающимся языком вопросил он.

— Да всем… Многим. Кому угодно мог, — широким жестом махнул Жорик рукой по залу. — Веня знал, что правит хорошо, и ценил свой труд. У него было такое… обострённое самоуважение. Мы обычно легко соглашаемся с автором, если ему не нравится наша правка, и он хочет откатить что-то взад, а Веня стоял на своём, до упора. Мог и Матвееву надерзить, да кому угодно… Что ему терять?

— Место.

— Его бы в другое издательство взяли в тот же день. Веню знали как талантливого редактора, вот и Матвеев за него держался… Несмотря ни на что.

— На что?

— Да были жалобы от претерпевших притеснения авторов, — паскудно, по-свински ухмыльнулся Жорик. — Игоря спроси. Были, которые ныли, что он их нетленку испоганил, а книги от этого только лучше продавались. Нуцалханов не даст соврать.

— А кто его больше всех не любил?

— Ой… — махнул рукой Жорик. — Да все. Мы уже всё следователю рассказали, но он никого не нашёл. Веня всех достал. Как говорится, мал золотник, да вонюч.

— И дорог, — сказал Астролягов.

— И дорог, — согласился Жорик и разом засадил рюмку.

В издательство не пошли, чтобы не показываться пьяными. Астролягов позвонил Тантлевскому и сказал, что сейчас идёт с Жориком по Южному кладбищу и неизвестно когда будет в городе. Жорик издали подтвердил. Игорь отпустил его домой отсыпаться.

Взяли в магазине пива и пошли к метро.

— Ты не знаешь, — прихлёбывая колючее на морозе «Колымское», спросил Астролягов. — Черкезишвили его ненавидел?

— Наверное, — сказал Жорик. — Во всяком случае, мне говорили, что жаловался на Веню самому Матвееву, а по какому поводу, не помню. Черкизон и на тебя жаловался, что в Москве бы миллионы зашибал, — из корпоративной солидарности он не любил мэтра, хотя лично Гурама Вахтанговича не знал. — Но у нас не Москва, а кое-что похуже, и непонятно, почему он за нас держится. Классик гнойный.

«Игорь ничего такого после совещаний не рассказывал», — сделал пометку на душе Астролягов.

— А на похороны Вени тоже ты с Катей только ходил?

— Не знаю, я не ходил. Да, по-моему, никто на них не был.