— Что, первый автограф классика? Привыкайте, молодой человек.

И, чтобы хоть немного сгладить разделившую их пропасть, Астролягов осмелился напомнить мэтру, что он — ничтожный автор пред лицом редактора:

— Как вам обложка?

Черкезишвили взял у него из рук книжку, демонстративно глянул на лицевую часть и лучезарно улыбнулся.

— Отличная обложка, — он вернул томик Алексею. — Отличная!

Скандал разразился там, где не ждали, и развился в том направлении, о котором подумать не могли.

Игорь снял трубку внутреннего телефона, окаменел лицом, уставился на Алексея.

— Сейчас идём.

Деревянным движением положил трубку и встал.

— К директору.

— Что случилось? — в коридоре спросил Астролягов.

— Ничего хорошего. Сейчас нам объяснят.

Сверху по лестнице шелестели торопливые шаги.

Редакторов догнали возле отсекателя административного этажа. Это был дизайнер с тоннелем в ухе, имя которого постоянно вылетало из головы, и Астролягов звал его про себя нгандонским человеком. С ним — начальник вёрстки.

— Попались, косячники? — приветствовала секретарша ободряющим тоном.

— Что случилось, Лена? — справился Игорь, который был с ней на короткой ноге.

— Черкезишвили бучу устроил.

— Как шеф? — быстро спросил Игорь.

Секретарша ухмыльнулась во всю желтозубую пасть старой лошади и мотнула мордой на дверь.

— Сейчас вставит вам пистон. Двигайте, работнички.

Самый хитовый автор оказался самым склочным. Он не стал размениваться на мелочи, а пришёл к самому главному и закатил истерику возле кормушки.

— Я виноват, — хмуро сказал Игорь. — Я должен был проверить макет сам лично, потому что новый сотрудник, — он кивнул на Алексея, — может не знать нюансов.

«Сталин расстрелял своих астролягов», — подумал Астролягов. История с газетой повторялась. Невнимательность к дизайнерам-верстальщикам губила его, а подлые дизайнеры устраивали козни и втихомолку радовались.

Сидячих мест в заваленном книгами кабинете на всех не нашлось. Сотрудники выстроились в ряд напротив стола, где мог бы лежать ковёр. Матвеев в упор смотрел на них, скрестив руки на груди.

— Позиция литературного отдела мне понятна, Игорь Михайлович. Теперь я хочу заслушать объяснения художественной части. Как так получилось, что на лицевой стороне и на заднике псевдоним написан правильно, а на корешке — с кучей ошибок? — специально для дизайнеров-верстальщиков повторил генеральный директор, имея все основания не сомневаться в их интеллекте.

Начальник вёрстки с укоризненным испугом повернул жало к дизайнеру, недвусмысленно переводя стрелку на подчинённого.

— А что? Я не знаю, — нгандонский человек схватил со стола экземпляр «Нищего и мёртвого», ткнул пальцем в корешок. — Должно быть, ошибся, когда набирал. Там местами не понять, чего автор хочет. Я по правилам русского языка набил по-привычке. Думал, что шрифт ужат, если не видно пробелов между инициалами с точками, а в слове «маньяк» кириллическое «и» поставил, потому что так правильно пишется.

— Зачем ты вообще имя на корешке заново набирал, если делал по старому шаблону? — окончательно отмежевался от беды начальник вёрстки.

— По запарке снёс. Что там набить? Секундное дело, — пожал плечами нгандонский человек.

— Взад вернуть клавиш в фотошопе нет?

— Да сделал и сделал, — вспылил дизайнер. — Что уж теперь!

— Тихо, творцы, — пресёк ссору в курятнике Матвеев. — Пока вы тут сумочками драться не начали, уясните для себя, что работу проверять надо. Не только хорошо делать, но и контролировать исполнение, Семён! — надавил он на начальника вёрстки. — Потом проверять результат. Не ожидал от тебя, Игорь Михайлович. От кого, от кого… Ты всегда проверяешь.

— Бес попутал, — повинился Игорь, заметив, что босс перешёл на «ты» и оттаял. — Тоже по запарке забыл глянуть.

— Да чего там такого-то? — возмутился нгандонский человек и чуть было не испортил всё дело, потому что Матвеев опять нахмурился. — Из-за пары пробелов? Давайте я ему листок с пробелами подарю.

— Давайте без «давайте», Егор, — поставил его на место генеральный директор. — Потому что потому. Вам — так — понятно? Потому что Черкезишвили — ранимая творческая личность, а этот его «А.Р.Манiак» не только выстраданный на последних каплях сока мозга псевдоним, а зарегистрированная торговая марка. В искажённом виде она недействительна. Получается, мы выпустили контрафакт. Гурам Вахтангович мне битый час в межушный ганглий заливал про это всякую юриндистику.

— Но это не так, — серьёзно сказал Игорь.

— А, по его мнению, весь тираж надо отозвать из магазинов и пустить под нож, чтобы не нанести ущерб репутации и не погубить Имя, — последнее слово прозвучало столь весомо, будто Матвеев отлил его из бронзы с прописной буквы и бросил на стол.

— Будем отзывать? — упавшим голосом спросил Тантлевский.

— Можно, не вопрос. Чтобы удержать ценного автора, чего не сделаешь, Игорь Михайлович?

Тантлевский взъерошился и надулся как нахохлившийся воробей.

— Пришлось заплатить из своего кармана, не хотел напрягать контрагентов. Для них возврат новинки — это стянутый из миски кусок, а для издательства — самый настоящий удар по репутации. В отличие от брака на корешке, на который никто не обратит внимания, — язвительно добавил Матвеев.

— И… что он? — спросил Игорь.

— Деньги увидел — сразу успокоился. Честь восстановилась, карьера вышла из-под угрозы. Претензий к нам больше нет.

— Если не секрет?… — осторожно спросил начальник вёрстки.

— Пять тысяч долларов, — сказал Матвеев, и не понять было, врёт он или говорит правду. — Сравнимые издержки с возвратом и печатью нового тиража.

Астролягов подумал, сколько главный редактор носит в кошельке, и что запас налички — вещь нужная.

— Вот так издательство на бабки и попадает, — показал кнут генеральный директор. — На Западе вкатили бы вам штраф на полную сумму, пахали бы за миску лапши, пока не возместили аппетиты автора. Ваше счастье, что мы не на Западе, а в свободной стране. Идите, работайте и будьте внимательны. Языками не болтайте. Всё, что здесь прозвучало, должно остаться в этой комнате. Понятно?

— Так точно, — хором ответили пролётчики.

— Черкизон — это шалава, упёршаяся в деньги, — Григорий давно наблюдал за авторами и мог дать любому подходящее определение.

— Тошна, жопошник гнойный, — прошамкал Дима, утирая бородой пивной рот.

Сидели в «Мюнхенской пивной», смывшись из конторы пораньше. Взяли сразу литр, чтобы залить чудовищный факап, и пива — запить.

— А ведь он действительно такой, — негромко сказала Ната, глядя в дно рюмки. — За деньги родину продаст, — дно рюмки сурово стукнуло по пропитанным доскам стола. — И в жопу даст, да и уже давал, я думаю.

Поскольку Гурама Вахтанговича видели не далее, как вчера, все представили эту картину и поняли, что надо срочно закусывать водку чем-нибудь холодным. Щёлкнули пальцами мальчику за стойкой.

— Ната, ты знаешь, что по проверенным данным британских учёных гомофоб — это латентный гомосексуалист? — борясь с тошнотой, спросил Григорий.

— Ничего, что я женщина? — уточнила Ната.

— Это слегка подрывает веру в западную науку, но ничего…

— Ты не подорвёшь мою веру в силу науки, — сказал Астролягов и впился зубами в поднесённый кельнером огурец.

— Вопрос веры, — шёпотом ответила Ната.

— Наука говорит, что наши мечты неизбежно сливаются в унитаз. И самым физиологическим образом, — после вызова на ковёр Астролягов чувствовал себя несбывшейся мечтой. — Я в самотёке читал.

— Ааа, в самотёке, — дружно сказали редакторы.

— А ещё у меня есть новый роман Черкезишвили. Буду осваивать. Как теперь с этим чёртом сотрудничать, ума не приложу.

— Забей, — сказала Ната. — После выкупа он будет вежливый и услужливый.

Игорь налил водки, поднял тост:

— За тебя и наше дальнейшее сотрудничество.