Он кивнул с несчастным видом.

— Грэм в качестве отца? — спросила она. — Дитя вроде Мейзи в качестве матери? Я сама не лучше, Джерри, но я ведь завязала с алкоголем, правда. — Правда ли это? Раньше ей казалось, что, правда. — Я могла бы стать лучшей матерью, чем Мейзи, но Грэм и его дружки-адвокаты завязали меня таким узлом, что мне приходилось испрашивать разрешения, а потом сидеть в гостиной, пить чай с печеньем и спрашивать, как дела в школе… словно нелюбимая тетка, не мать… Мне жаль, Джерри, действительно жаль. Мне нравится твой сказочный город, и мне кажется, я люблю тебя, и я смогла бы даже привыкнуть к твоим странным друзьям вроде Киллера, но у меня есть долг…

Киллер медленно спустился по ступеням, механически переставляя ноги, с окаменевшим лицом. Он был бледен и не отрываясь смотрел на Ариадну.

Неожиданно она впервые увидела его не сексуально голодным, брызжущим силой юнцом, но мужчиной с жизненным опытом, не укладывающимся в ее воображении.

Что такого сказал ему Оракул, чтобы он выглядел так? Что за черная тень преследует его с Фермопил? Киллер, похоже, передумал и свернул к Гиллисам и Карло, потом снова замешкался и еще раз повернул. Он подошел к балюстраде, облокотился на нее и молча уставился в морской простор.

Карло вздрогнул, оглянулся на Грэма с Мейзи и неуверенно двинулся к ступеням обители, ссутулившись еще сильнее. Он тоже исчез, стоило ему ступить в круг.

Это напомнило ей школьные годы и ожидание вызова в кабинет директора.

Все же в мире не могло быть более красивого места для ожидания, чем эта вершина, кристально-чистый воздух и фантастический вид внизу. Так можно вечно счастливо ждать. Вечно!

— Но почему? — спросила она вдруг. — Почему Киллер вышел как убитый? Он же герой-победитель, и Оракул должен бы хвалить его! Он что, всегда и всем недоволен?

— Интересно было бы послушать их беседу, — улыбнулся Джерри. — Интересно… только к Оракулу всегда входят по одному.

По ступеням, шатаясь, спускался Карло.

— Эй! — окликнул его пораженный Джерри.

Карло доплелся до парапета, перегнулся через него, выблевал и остался висеть, словно мокрый носок. Это напомнило Ариадне помост для жертв в Лабиринте. Но почему? Джерри озадаченно сдвинул брови.

— Что случилось? — спросила она.

— Я слышал о таком, — ответил он, — но сам никогда не видел. Случается, что правда оказывается не просто суровой, но невыносимой. Наш приятель, похоже, имеет за плечами любопытную жизнь — и это в его-то годы.

Карло выпрямился и оглянулся — не смотрит ли на него кто. Потом снова отвернулся. Его лицо зажило.

Следующей вызвали Мейзи. Она поцеловала Грэма и, отважно откинув голову, зашагала через площадку.

— Когда меня позовут, — сказала Ариадна, — я хочу, чтобы ты пошел со мной, Джерри.

Он отрицательно покачал головой.

— Это будет неприлично. Я же говорил тебе, ты будешь там нагая.

— Сегодня утром в Лабиринте на мне тоже ничего не было и на тебе тоже, — возразила она, забавляясь; его смущением. — И потом, ты предлагал мне выйти за тебя. Немного нудизма, как известно, только помогает браку.

Он вытер вспотевший лоб.

— Туда заходят только по одному. Ты сама поймешь почему, оказавшись там.

Значит, так.

— Вряд ли твое прошлое страшнее моего.

— И тем не менее. — Он отвернулся и долго молчал.

Мейзи сбежала по ступенькам и радостно улыбнулась Грэму, хмуро поднимавшемуся ей навстречу.

— Ариадна, — тихо сказал Джерри. — Я трус и убийца.

— Джерри? — Он не оглянулся на нее. — Джерри, мы столько всего пережили вместе за эти дни. Настоящий ад… Я знаю, что ты за человек. Я не могу судить тебя за прошлое.

— Люди не меняются в Мере, — пробормотал он.

Снова молчание.

— Ариадна? — позвал негромкий голос — ее собственный голос, исходящий из обители Оракула. Ее сердце отчаянно забилось, и она сделала шаг… и Джерри тоже.

— Меня позвали, — сказала она.

— Меня тоже. — Он побледнел.

Они поднялись по ступеням, держась за руки. Навстречу спускался Грэм — он не заметил их и направился к пустому участку балюстрады, не обращая внимания и на Мейзи. Вот и еще любопытный разговор, которого они не слышали, — Грэм Гиллис, рассказывающий правду о себе? Действительно мощная магия!

Колонны вблизи оказались отполированными до зеркального блеска; розовые и черные вкрапления сияли на солнце. Внутри было просторно, куда просторнее, чем казалось снаружи. Все так же, рука об руку, они шли по мраморному полу, нагретому солнцем. Она не заметила, когда ее одежда исчезла. Ладонь Джерри вспотела, и он сильно, почти до боли сжал ее руку.

Как и говорил Джерри, они шли к зеркалу — большому прямоугольному зеркалу в золотой раме. Перед ним стоял низкий, длинный стол, напоминающий журнальный, только больше. В Мере не бывает черного и белого, но стол был зеркально-черный, а лежавшие на нем жезлы — несколько дюжин жезлов — ослепительно белые. Зеркальное стекло казалось толстым, и в нем шагала ей навстречу другая, обнаженная, она. Два посетителя и одно отражение — вот вам и еще одна демонстрация магии. Когда Ариадна и ее отражение сблизились, она увидела, что отражение не совсем верно: грудь выше, никаких растяжек, тугой живот. Вот, значит, как она будет выглядеть, если останется в Мере? Ее подкупают — кто, зачем? Неожиданно ее охватили гнев и подозрительность.

Они с Джерри подошли к столу и остановились.

Джерри, заметила она, смотрел на точку, расположенную выше глаз ее отражения — значит, он видит себя, а не ее. С минуту два человека и одно отражение молча смотрели друг на друга, затем отражение неожиданно сложило руки, и она вздрогнула от неожиданности.

— Ариадна, — произнесло отражение. — Я — Мера. Я буду задавать вопросы, и тебе придется ответить на все. Все, что произносится здесь вслух — мной ли, тобой ли, — истина. Но если ты не в силах высказать мысль вслух, это вовсе не означает, что мысль обязательно неверна, ибо есть истины, знать которые тебе не дано. Ты поняла?

Она кивнула.

Изображение перевело взгляд на Джерри.

— Гиллис рассказал тебе о ее грехах, но ты не рассказал ей о своих. Тем не менее ты предложил ей стать твоей женой. Это справедливо?

Джерри беззвучно пошевелил губами, потом произнес:

— Нет.

Его рука дрожала.

Она попыталась сказать, что это не важно — и не смогла.

Похоже, отражение знало это; оно довольно посмотрело на нее, потом вновь обратилось к Джерри, ничуть не смутившись его наготой.

— Так сказать ей? — спросило отражение.

Джерри пожал плечами и кивнул. Ариадна попыталась сказать, что она не хочет знать этого, и слова снова застряли у нее в горле — значит, она хотела знать.

В глубине зеркала, за женщиной возникла еще одна фигура, принявшая облик молодого человека — среднего роста, темноволосого, с пышными усами.

Он был одет в летный комбинезон времен второй мировой войны: очки, сдвинутые на шлем. Джерри уставился в стол с жезлами.

— Представь меня даме, старина, — насмешливо сказал летчик.

Джерри, на мгновение поднял взгляд — словно для того, чтобы подтвердить свои страхи, — и снова опустил.

— Лейтенант Смит-Вильямс, — пробормотал он. — Кевин Смит-Вильямс.

— Очень приятно, — сказал летчик, восхищенно любуясь Ариадной. Она почувствовала, что краснеет, но ее отражение оставалось совершенно невозмутимым. — И кем я был, Джерри? Уж договаривай.

— Ты был моим хвостовым стрелком, — ответил Джерри, уставившись в пол.

— Ну давай, давай, старина! — торопил его Кевин. — Я понимаю, что нам торопиться некуда, но леди может ужасно надоесть стоять тут годами, пока ты тянешь резину. Кончай с этим, парень!

— Не надо! — сказала Ариадна.

— Пусть говорит, — возразило ее отражение.

— Мы попали под сильный зенитный обстрел, — сказал Джерри, так и не поднимая глаз. — У нас почти не было шансов дотянуть до Ла-Манша, не то чтобы перелететь через него. Я еле держал машину в воздухе… Я приказал всем прыгать. Ки… Кевина ранило. Его зажало… проткнуло ногу лонжероном. Он не мог выбраться. Я пытался дотянуть машину, но так получилось, что я едва удерживал ее в воздухе, мы теряли высоту, и… и я выпрыгнул, оставив его.