— Я… нет, ничего… забудем. — Она снова склонилась к Алану, успокаивая его.

Джерри вернулся в гостиную. Свежий ветерок унес прочь дым, пообещав скорый восход солнца. От пианино не осталось почти ничего, только щепки, раскиданные по всему двору. Никто уже не сыграет на этом инструменте Моцарта. Единственной неповрежденной частью комнаты остался ковер, на котором все еще лежал Киллер. Счастливчик, он пребывал в полном неведении о том, что разыгралось над его телом, — то-то взбеленится, узнав, что он пропустил. В слабом свете надвигающегося рассвета лицо его казалось высеченным из мрамора. Жезл больше не светился, но, опустившись на колени и прижавшись ухом к груди Киллера, Джерри услышал слабое, но ровное биение сердца.

Оставалась еще вторая спальня, и до Джерри начало доходить, что вместо того, чтобы вести себя как компетентный лидер, он в полном ошалении шатается по дому. Ничего не поделаешь, пора подсчитывать потери.

Он перешагнул через обломки двери, и на мгновение ему показалось, что в комнате никого нет. Как он и ожидал, вся задняя стена и часть боковой оказались вырваны; угол крыши опасно покосился. Потом он заметил в углу у двери распластанное тело, подошел к нему и обнаружил Карло — живого.

Он бросился в гостиную, извлек из-под обломков холодильника нож и вернулся перерезать путы. Карло застонал и открыл один глаз.

— Ты жив! — произнес Джерри; это замечание показалось ему самому — а возможно, и Карло тоже — совершенно идиотским. — Все позади. Демоны убрались.

Карло снова застонал, сделал попытку пошевелиться и разразился проклятиями. Понемногу силы возвращались к нему, и голос его крепчал; правда, судя по участившимся повторениям, запас ругательств иссякал. Если Карло и получил новые повреждения, Джерри их не видел. У него не хватало духу смотреть на разбитое в кровь лицо. Как мог он позволить гневу настолько овладеть им? Он решил оставить Карло самого разбираться со своим ущербом и отправился искать Гиллиса.

Теперь небо на востоке уже совершенно очевидно начинало сереть — он уже видел на его фоне силуэты деревьев и различал почву под ногами. Он спрыгнул на землю через брешь в стене и осмотрел разбросанные обломки дома и мебели. Тела не было. Он вздрогнул — а может, это только утренний воздух показался ему таким холодным по сравнению с привычным мягким климатом Меры; охотничьи вылазки Киллера не в счет. Возможно, Астерий карим-то образом дематериализовал свою жертву? Вон кровать — неправдоподобно далеко от дома, вон, еще дальше, то, что было когда-то тумбочкой. Он тщательно обследовал то и другое, но человеческих останков под ними не обнаружил.

Возможно, на улице Гиллиса поджидали другие демоны.

Изгородь и степь так и не появились снова — он, стоял на вырубке в сосновом лесу, темном и загадочном. Он дошел до конюшни, не увидел снаружи ничего подозрительного и сунул голову внутрь посмотреть, как там кобылка.

Та заржала и в ужасе отпрянула — да, предстояло то еще удовольствие запрягать ее. Он захлопнул дверь и пошел обратно.

Было чертовски приятно чувствовать себя живым. Он набрал воды в колодце и вылил себе на голову, подошел полюбоваться на фонарный столб, так впечатляюще сокрушенный Астерием — и в самом деле не меньше фута толщиной, — и вернулся в дом.

Он прыгнул сквозь брешь прямо в спальню. Карло уже сидел, прислонясь к стене.

— Кости целы? — спросил Джерри преувеличенно жизнерадостным, больничным тоном.

— Не считая лица, — буркнул Карло, с трудом шевеля распухшими губами.

— Нужно что-нибудь? — что еще скажешь тут.

— Воды.

Когда он вернулся от колодца с ведерком воды, женщины с детьми вышли в гостиную, и ему пришлось сообщить Мейзи невеселую новость об исчезновении Грэма. Она с трудом удерживалась от истерики, и Ариадна обняла ее и успокоила немного. Алан засмеялся при виде разбитого холодильника, нашел среди обломков яблоко и впился в него зубами.

Для Лейси сообразили бутерброд с джемом; Джерри вернули его накидку — детей снова одели в их собственную просохшую одежду. Ариадна сварила кофе.

Им повезло: Астерий пролетел мимо печки, иначе дом скорее всего сгорел бы дотла.

— Что теперь? — спросила Ариадна. Она была бледна — они все были бледны, — но расчесала волосы и выглядела теперь лучше всех остальных в чистых меранских штанах и накидке. Она казалась вполне довольной собой — судя по всему, весьма редкое для нее состояние.

— Если удастся запрячь кобылу, мы уедем, — ответил он и тут же осекся, увидев лицо Мейзи. — Разумеется, после того, как поищем Грэма как следует.

— А Киллер сейчас проснется? — спросил Алан, глядя на безжизненное тело на полу.

— Он любит поспать, Алан, — ответил Джерри.

Киллера можно затащить в повозку на этом ковре. Он заставил себя посмотреть на Карло.

— Если хочешь… твое лицо в Мере заживет за два, максимум три дня — и кости, и все, — даже его перхоть пройдет, хотя упоминать об этом вслух не обязательно. — Я не знаю, разрешается ли у нас временное проживание, но я чувствую себя виноватым в том, что с тобой сделал, и постараюсь замолвить за тебя слово перед Оракулом. Поедешь с нами?

— Ты все несешь эту чушь? — буркнул Карло. — Все эти сказки говенные? — Он помолчал и пожал плечами. — Я доеду с вами до шоссе, а там…

— Поехав с нами, ты имеешь шанс никогда не попасть к шоссе, — сказал Джерри. — Я думаю, Оракул отошлет тебя сюда, но он может также отправить тебя и прямо домой, так что ты ничего не теряешь. Мейзи?

Мейзи перекрестилась. Да, это проблема: оставлять ее одну здесь он не может. Все же она нехотя согласилась доехать с ними до шоссе — как Карло.

Похоже, обоим это представлялось компромиссом, позволяющим сохранить лицо.

— А папа тоже хочет кофе! — заявил Алан.

Он оживленно топал по разгромленной комнате. Все воззрились на него с удивлением словно на внезапно расцветший розовый куст.

— Где папа, Ал? — спросила Мейзи, опускаясь на колени.

Все бросились в разгромленную спальню, а из нее — на улицу. Гиллис сидел на траве; кровь из сломанного носа пропитала рубашку, его когда-то стильный синий костюм превратился в грязные лохмотья, а обалделый вид заставил Джерри вспомнить спасенных из-под руин после воздушного налета на Лондон. Руки его оставались до сих пор связаны, но ноги освободились.

Должно быть, при появлении Астерия он от страха сумел разорвать путы, вывалился через дыру в стене и заполз под дом. Гиллис не относился к числу наиболее симпатичных Джерри людей, но он редко радовался так при виде кого-либо.

Оставив плачущую Мейзи приводить его в порядок, Джерри с Ариадной отправились в конюшню.

Ариадна задержалась у двери, оглянулась на вырубку с рухнувшим столбом и покосившимся домиком посередине и всей грудью вдохнула воздух, напоенный хвойным ароматом. Небо начинало голубеть; на нем не виднелось ни облачка.

Она счастливо вздохнула.

— Далеко отсюда до Меры? — спросила она.

— Она прямо за этими деревьями, — ответил Джерри с улыбкой. — Мера всегда рядом, но вне пределов видимости. Получаса хватит. Больше не сомневаешься?

— Ни капельки, — улыбнулась она в ответ. — Я поверила, и это чудесно… — Улыбка медленно угасла. — А Алан с Лейси?

С этим оставалась неясность.

— Все, что мы можем, — это спросить Оракула. Если ответ будет отрицательный, у тебя есть шанс передумать. Оракул может предложить альтернативные варианты и, если ты решишь вернуться, послать тебя куда-нибудь, где Грэм тебя никогда не найдет. — Однако сам он хотел, чтобы она осталась.

— Сколько лет вашему самому молодому жителю? — спросила она, нахмурившись.

— Трудно сказать, — ему на ум пришли Клио, Реб-конюший и несколько других; все они поголовно преклонялись перед Киллером, бессовестно эксплуатировавшим их. — Я думаю, около шестнадцати. Жена Киллера, кажется, была младше, но это особый случай. Оракул как-то послал Киллера спасти какого-то неизвестного античного философа, который прогнал его. Киллер увлекся его внучкой и взял ее с собой.