Джерри улавливал ярость со стороны Гиллиса, презрение и опаску со стороны Карло — но не страх, чего можно было бы ожидать от такого молокососа. Женщина, конечно, боялась, но на ее круглом, кукольном личике все равно преобладала вялая нерешительность.
Самым интересным во второй миссис Гиллис было то, что она крепко держала плачущего Алана, в то время как Лейси сама прижималась к ней, обхватив ее руками и глядя на мать через комнату.
Гиллис был бойцовым петухом; он мог разбушеваться в любой момент. Карло — ослом, упрямым и готовым лягаться. Женщина — возможно, горлица, годная только на воркование и ни на что больше. Ариадну он сравнил бы с канарейкой, маленькой, золотой и певучей…
Джерри еще раз убедился в том, что Киллер не сводит глаз с пленных, снова посмотрел на Ариадну, чьи меранские накидка и штаны серо-перламутрового цвета казались более подобающей ей одеждой. Теперь у нее был еще более затравленный вид, чем в момент их знакомства: она ссутулилась, зябко обхватила плечи руками, отчего показалась еще меньше, и устало уставилась в пространство. Он вспомнил, какой надеждой осветилось ее лицо, когда она поверила в Меру. Теперь надежда погасла, и ему не терпелось увидеть, как изменятся ее точеные черты, когда эта надежда вернется, когда он вытащит ее из этой заварушки. Он подозревал, что ее глаза будут искриться радостью и юмором — ведь даже в тяжелые минуты она находила в себе силы шутить. «Как маленькие люди. Их еще аисты приносят» — с учетом обстоятельств сказано неплохо. Правда, сейчас ей было не до смеха — так откровенно ее дети льнули к Другой Женщине. Да, вечер обещал выдаться любопытным.
Он как раз заканчивал свои наблюдения, когда мальчик перестал плакать.
«Ну… ну… — бормотала девушка, укачивая его. — Шшшш». Возможно, она просто безмозглая блондинка, похожая скорее на несовершеннолетнюю няньку, чем на мать, но с Аланом Ужасным она справлялась неплохо.
Джерри подошел к креслу Ариадны, положил «узи» на пол; потом взял у Киллера пистолет и вернулся к столу, присев на его край лицом к пленникам так, чтобы не заслонять Киллеру линию огня. Он вытащил жезл из-за пояса; впрочем, видеть это они пока не могли.
Он смертельно устал, и его трясло от напряжения — хотелось бы ему оставаться таким же расслабленно-спокойным, каким казался Киллер. У Киллера было много, много больше опыта в делах такого рода, да и с тех пор, когда Дж. Говарду доводилось командовать, прошло немало времени. «Ну, давай, комэск!» Пожалуй, ничего страшного не будет, если они заметят его беспокойство, — так они могут лучше следовать его указаниям, но если он позволит себе раскиснуть, все пропало. Он должен держать себя в руках. Он собрался с силами и постарался придать своему голосу надлежащую уверенность.
— Здесь командую я. Меня зовут Джерри Говард. Мой друг отзывается на прозвище Киллер. — Карло презрительно скривился, а Гиллис нахмурился. — Кстати, он вполне заслужил его. Приказ номер один: до самого утра никто не выходит из дома, двери и окна запираются. Вам не позволяется даже дотрагиваться до занавесок или выглядывать на улицу. Надеюсь, это ясно? Я собственноручно пристрелю каждого, кто дотронется до занавески.
— Вы готовы застрелить ребенка за то, что тот выглянул в окно? — поинтересовался Гиллис.
Джерри покачал стволом пистолета.
— У меня может не оказаться другого выхода. Мы попали в очень опасную ситуацию. Я объясню, но вряд ли вы мне поверите. Вам остается только верить в то, что сам я верю в это, тем более пистолет у меня. Там, за стенами, — зло. — Он ожидал какой-нибудь презрительной реплики со стороны Карло, но ее не последовало. — Вы слышали вой в лесу?
— Что это, дьявол подери, такое было? — спросил Гиллис.
Джерри пожал плечами. Он не сомневался, что сначала слышал волков, но под конец вой заметно изменился, и он подозревал, что это гиены — звери, гораздо опаснее даже львов, поскольку у них куда более сильные челюсти.
Однако говорить о гиенах в Северной Дакоте — или где там эти люди полагают, что они находятся, было бы с его стороны не совсем разумно.
Главное, кто бы это ни выл, они узнали «узи» и убрались подальше — а это означало, что на подходе что-то посерьезнее.
— Насчет дьявола вы заметили верно, — ответил он. — Сегодня ночью здесь будет шабаш сверхъестественных сил.
— Что это за шантаж такой? — фыркнул Гиллис. — Вы получили детей. Чего вам еще?
— Заткнитесь, — отрезал Джерри. — Мы только хотели вернуть детей Ариадне, и единственная причина, по которой я удерживаю вас здесь, — это то, что вышвыривать вас на дождь слишком опасно. Если мы все доживем до утра, вы сможете беспрепятственно уйти. Я знаю, что вы не верите в привидения и призраков. Ничего, до утра поверите.
Выражения их лиц говорили: нет не поверят.
Он пожал плечами.
— Возможно, мне стоит продемонстрировать кое-что, поскольку я так и так собирался обыскивать вас. Будьте добры, сумочку миссис Гиллис.
Здоровяк нахмурился и поднял сумочку с пола. Джерри осторожно слез со стола, протянул жезл, подцепил им ремешок и вынул ее из рук Гиллиса. Трое пленников одновременно раскрыли рты — им должно было казаться, будто сумка плывет в воздухе сама по себе. Джерри обернулся и положил сумку Ариадне на колени, заметив, как зловеще оскалился Киллер.
— Проверьте только, нет ли там оружия, — сказал Джерри. Он заметил, что малышка Лейси не удивилась — значит, она видела жезл, поверив в то, что говорил ей Киллер. Забавно: те, кто не верит в магию и в Меру, видят чудеса, а те, кто верит, не видят ничего особенного.
— Ничего, — тусклым голосом сообщила Ариадна. Она была смертельно бледна и, должно быть, находилась на грани обморока. Он снова подцепил сумку жезлом и плавно опустил ее у ног владелицы.
— Ваш пиджак, мистер Гиллис? — попросил Джерри. — Встаньте и медленно снимите его, пожалуйста.
Здоровяк скрестил руки.
— Послушайте, Говард, если это ваше настоящее имя, вы вляпались в неприятность. У меня законные права на этих детей, значит, вы совершаете похищение. Ваш сообщник стрелял в нашу машину, используя при этом автоматическое оружие. Вы удерживаете нас здесь под угрозой применения оружия, так что по федераль…
— Пиджак!
— Сколько она вам заплатила?
— Она — миссис Гиллис — не платит мне ничего. Там, откуда я пришел и куда уйду, в деньгах нет нужды.
— Верно, поскольку вы попадете отсюда в тюрьму.
Джерри улыбнулся:
— Неплохо сказано, но вы ошибаетесь. А теперь пиджак, и быстро, а то мне придется спустить с поводка Киллера. Держите руки на виду, Карло!
Гиллис недовольно поднялся и снял пиджак. Джерри подцепил пиджак концом жезла, и здоровяк уставился на него, пытаясь разгадать трюк. В карманах не обнаружилось ничего интересного за исключением маленькой плоской штуковины с пронумерованными кнопками — похоже на разновидность счетной машинки.
Джерри из любопытства сунул ее в карман… впрочем, в Мере эта штука скорее всего не будет работать. Гораздо интереснее оказалась здоровая кобура под мышкой у Гиллиса; значит, пистолет — его. Может, респектабельным бизнесменам положено в эти годы разгуливать вооруженными?
Не петух, гусак — не такой шумный, зато шипучий.
Джерри вернул ему пиджак, заставил встать прямо и осторожно провел концом жезла вверх и вниз по ногам. Никаких подозрительных выступов.
Ну и хорошо.
— Так. Теперь мистер… мистер Карло, или это ваше имя?
— Экскременты нечистого животного! — огрызнулся Карло.
Последовала озадаченная тишина, прерванная хихиканьем Киллера. Джерри тоже ухмыльнулся: на каком бы языке Карло ни изрек свое ругательство, жезл перевел его дословно. Карло прикусил губу и слегка притих.
— Вашу куртку.
Карло упрямо выругался, но про себя. Джерри начал нервничать.
— Киллер? Можешь поправить ему пробор так, чтобы при этом не разлетелись глаза?
— Три из десяти, — с готовностью поднял «узи» Киллер.
Это был чистейшей воды блеф, поскольку, если коттедж и в самом деле пуленепробиваем, слепого рикошета в помещении не избежать, а это слишком опасно. И все же блеф сработал, и в кожаной куртке обнаружился вполне профессионального вида нож с выкидным лезвием. Водитель? Не осел, а ласка — гибкая, зубастая. Джерри потребовал, чтобы Карло разулся и бросил ботинки ему, потом так же прощупал его кончиком жезла и наконец решил, что полностью обезоружил своих пленников. Вторая миссис Гиллис явно не прятала на себе ничего, кроме разве что резиновой губки.
