Я был уверен, что после всего произошедшего, Андр меня не простит. Я себя простить не могу, хотя до этого всегда считал себя, если уж не добрым парнем, то хотя бы не плохим.

Как же, не плохой…

Меня неприятно удивляет лишь одно — почему мне понадобилось пять лет, чтобы понять, что я настолько ужасен? Почему до этого я жил спокойно и воспринимал все, что происходило, как данность?

Почему, мред, мне за эти пять лет никто не набил морду?

Ладно, хорошо, признаю, что я, быть может, не был настолько плох, как думаю сейчас. Знаю, звучит, как жалкое оправдание, но, мред, Андра же я все-таки защищал. И воспринимал как друга, даже несмотря на то, что он обычный человек и дружба между человеком и представителем…

Звучит настолько отвратительно, что хочется самого себя ударить.

А еще стыдно, мучительно стыдно за все.

А ведь я еще считался едва ли не лучшим другом Андра. По крайней мере, я являлся самым близким его другом из всей Академии. И сейчас, вспоминая все эти года, я понимаю, что мы всегда относились к Андру… ну, слегка высокомерно, что ли? Даже Бер, дружелюбный, открытый и жизнерадостный Бер относился к Андру, скажем так, снисходительно.

Да, именно так.

Снисходительно.

Мы все относились к нему именно так, и все оттого, что Андр всего лишь человек. Даже не полукровка, а обычный человек. Без капли крови высших. И мы почему-то воспринимали это как какую-то слабость, недостаток, при этом в каждом нашем движении, в каждом слове мы словно показывали свое превосходство над ним, словно мы делаем ему одолжение, стараясь общаться с ним, как с равным.

Боги, почему я был так слеп? Почему я стал все это вспоминать и понимать только сейчас, после того, как совершил столько ошибок? И почему Андр все это терпел? Почему не показывал ни капли неудовольствия? Не показывал, насколько его задевает и обижает такое поведение?

Не замечал? Трудно такое не заметить. Нет, скорее всего, дело в его характере. Он всегда был самым добрым, самым мягким и ранимым из нас, хотя на первый взгляд и не скажешь. Они всегда старался в каждом найти что-то хорошее, что-то светлое…

А я это понял только сейчас.

Только после того, как испортил все, что только смог.

В тот момент это странное покушение выбило меня из колеи. Слишком неожиданное оно было. И мы, те, кто гордился своими силами и умениями, те, кто считал себя, чуть ли не превзойденными воинами, оказались неготовыми. Лишь только Андр смог постоять за себя в течение некоторого времени, да и я, при этом у меня было огромное преимущество в виде второй ипостаси. И то, это не сильно помогло.

Так что да, когда я пришел в себя, я чувствовал себя, мягко скажем, униженным и растоптанным. Мы с группой считали себя если не мастерами боя, то хотя бы достаточно умелыми воинами, а на деле оказалось… Эх, да что уж говорить.

В общем, я был совсем не в духе. К тому же дракон отчего-то упорно молчал о тех событиях, что происходили после того, как я перевоплотился. На самом деле все это было очень странным — то, что я не мог вспомнить ничего, ведь мы с моим драконом едины и то, что я меняю ипостась, совсем не означает, что я — не я.

Я говорю о том, что когда я дракон, я остаюсь в душе тем же Айсеном. Я все так же осознаю происходящее, я вижу и чувствую, просто я меняю свой вид, не более. Ну и на передний план выходит, так скажем, другая часть моей души. Воплощение моей магии, если будем более точными.

Я не должен был ничего забывать. Никогда до этого не забывал. Но что-то в этот раз изменилось, отчего-то моя магия словно решила пойти против меня, и на этот раз все принимало уже серьезные обороты. А ведь такое уже случалось раньше. Моя магия уже вела себя странно, и причиной этому был лишь один человек — Андр.

Думаю, мое недовольство ситуацией было понятным, верно? Впрочем, такие яркие эмоции не стали для меня чем-то слишком неожиданным — все же я дракон, и, как говорят, вместо крови у нам по венам бежит огонь. Так что я не сильно удивился эмоциям и был уверен, что смогу себя сдержать.

Не смог.

Я пришел в себя уже в лесу, собирая этот мредов хворост! Что, зачем, почему — я ничего не мог понять.

Помню, тогда собранные ветки посыпались из неожиданно ослабевших рук, а я устало прислонился к дереву, безуспешно пытаясь понять, от чего же я так взъярился на Андра. Он ведь отчасти был прав — нас в Академии учили и тому, что не стоит доверять никому, даже себе. Но отчего-то, услышав, что Андр соглашается с этим мредовым дроу, а не со мной, я вспыхнул, словно сухой хворост.

Почему он вдруг поддержал этого Кирсена, а не меня, своего друга? Почему он согласился утаивать правду от ребят? От тех, с кем ты прожил пять лет, тех, кто стал даже ближе, чем некоторые родственники по крови? Как он мог вот так легко согласиться с этим Хьюзом? И вообще, что-то он слишком быстро сдружился с этим странным дроу. Как то подозрительно быстро.

Впоследствии я не единожды корил себя за эту глупость, прекрасно понимая, что, если бы я смог удержать язык за зубами, если бы я включил голову и немного подумал, то многое бы поменялось. Не произошли бы те события, о которых мне пришлось не один раз пожалеть.

Я рассказал все ребятам.

Кратко, не вдаваясь в подробности, я поведал им о том, что напали на нас явно не случайно, о том, что Андр слушал часть разговора нападавших, о том, что сейчас в наших руках находится странный артефакт, предназначение которого еще предстоит выяснить. А также, не сдержавшись, рассказал и о том, что Кирсен Хьюз был против того, чтобы эта информация была озвучена ребятам. И Андр его активно в этом поддержал.

— Нет, отчасти я понимаю опасения Хьюза, все же ситуация довольно неприятна, — хмуро произнес после долгого молчания Лейтан, — и признаю, что его молчание можно оправдать, хотя мне это совсем не по душе. Но вот Андр? Он-то почему поддержал его?

— Это довольно низко с его стороны — умалчивать информацию от своей группы. Не думал, что Андр на такое способен. Впрочем, что еще можно ожидать от человека? Эм, я имею ввиду, такого, как Андр. То есть, вы же сами знаете, он, порой, бывает слишком зациклен на задании и не раздумывает над моральной стороной, — произнес Шейт.

Он, конечно, преувеличил — никогда не замечал за Андром склонность к жестокости, о которой нам пытался намекнуть Шейт. Но, с другой стороны, его можно понять — именно командира нашей группы сильнее всего задело поведение Андра. А вот Лейтан, что удивительно, был достаточно сдержан, хотя я думал, что он тут же помчится выяснять отношения.

Бер, безусловно, расстроился. Он казался легкомысленным, открытым и доверчивым, хотя, на самом деле, ему, как и любому другому оборотню, было достаточно тяжело действительно довериться другому. Зато, если он кому-то поверил, он уже подсознательно считал этого человека «членом своей стаи». И разочаровываться в ком-то настолько близком было неожиданно больно.

Легче всех, казалось бы, всю эту ситуацию принял Хомден. Он не сказал ни слова, лишь внимательно выслушал меня и неодобрительно покачал головой, о чем-то сильно задумавшись. Впрочем, Хомден всегда был таким — мрачным, немногословным, скупым на эмоции. И он единственный, кто не одобрил наше решение на счет Андра.

Это, пожалуй, был самый глупый, даже неприглядный поступок, который я совершил за всю свою жизнь.

Я говорю о том байкоте, который перерос в неприятную, некрасивую ссору, что, в итоге, вообще привело к тому, что мы просто-напросто бросили Андра в лагере наедине с группой Дерека.

Мне это казалось таким правильным. Казалось, что он должен на себе ощутить, что значит — остаться без группы. Я считал, что так он сможет понять, что поступил в корне неверно, когда принял сторону Кирсена и решил утаить от ребят информацию. И, что самое странное, Хьюз, который совсем недавно поддержал Андра и чуть ли не клялся ему в вечной дружбе, отчего-то вдруг тоже стал практически игнорировать парня.

«Вот, может, хоть так Андр поймет, что не стоит предавать друзей и вставать на сторону малознакомого дроу», — именно такая мелочная мысль проскользнула в моей голове тогда.