— Боярина Корнея Владимировича до князя, — послышался зычный голос у ворот постоялого двора, что мы занимали своим воинством.

Собрался быстро, взял шпагу, кинжал, одел свою титановую броню. Вложил в наплечную кобуру пистолет. Я был уверен, что речь пойдет о вчерашнем происшествии. Если бы другое нужно было обсудить, то позвали бы и Глеба Всеславовича, но тот сидел на крыльце и со скорбным лицом, будто покусанным роем пчел, пил капустный рассол.

— Пошто вражбу учинили? — спросил Василько, как только я вошел в его палату.

— Прости князь, похвалялись удалью молодецкой, да и не до смерти, — ответил я в низком поклоне.

— Казали мне усе, яко вы секлись, то до смерти было, — молодой князь пристукнул по подлокотнику большого стула, восседая на котором он принимал меня и моего вчерашнего неудавшегося обидчика.

— Прости, князь Василько Константинович, то я повинен. Казали мне, что не одолею я боярина Корнея Владимировича, а я и порешил аще до пира твого побить його, — опустив голову, говорил неудавшийся бретёр.

— Кто? Кто есмь лис коварный, што у твою буйну голову то уложил? — прокричал князь и его голос дал петуха.

— Так купчина Жизнобуд дал и гривну и казал то, — понуро ответил князь.

— Вот пес, я казал тому купчине, што Корней и вой добры, и купец, аки царь Мидас, вон оно как — гордыня абуяла купчину. Ну, енто моя справа, — задумчиво еле слышно сказал Василько. А я удивился образованию князя — гляди ка — и про Мидаса знает.

— Ты, Алексей у паход идеш з двумя сотнями и Корней у щит стоять буде, а вы у соре. Миритися и збирай ратников у паход Алексей Вольгавич. Голова буде Глеб Всеславович. Почакай у дворы Корнея, да домовитесь, — сказал Василько и махнул Алексею на выход.

После установилась пауза. Князь, как будто видел меня в первый раз, впился взглядом.

— Даниил спрашал о те, — начал князь говорить после паузы. — То муж вельми мудры, да гонорливы. А никак з великим князем Юрием Всеволодовичем не домовится.

Меня перещелкнуло. Легендарная личность — человек науки и писатель, который для своего времени был, наверное, бунтарем и провокатором. Много споров было или будет об этой личности. И почему его называли Затворников тоже. Считалось, что его прозвище было из-за того, что жил он на склоне лет отшельником, затворенным от всего мира, или же это была некая аллегория. И вот, сейчас мне можно будет узнать правду об этом человеке, память о котором весьма скудна. Возможно, какие-то документы сгорели, когда был пожар в Григорьевском затворе — в принципе первом русском университете. Так, может он и затворник то потому, что был в этом затворе, который и располагался в Ростове.

- То той муж, что у затворе? — аккуратно спросил я.

— Да вон мого батюшку подговорил створить той затвор и сам головою у им, — ответил князь, одним предложением дав отгадку одной из многих тайн Древней Руси.

Князь окликнул холопа и уже через пятнадцать минут в палату к князю вошел мужчина лет сорока пяти. Высокий, с зычным голосом, уже седой бородой и аккуратно стрижеными волосами. Был он в монашеском балахоне, но выглядел как-то щеголевато и высокомерно.

— По здорову, князь? — пробасил Даниил.

— По здорову. А ты како ж, наказ великого князя убыть табе на озеро Лача, а ты у манастыры усе, у затворе, — с усмешкой сказал Василько.

— Так, княже одбуду наказ той, — развел руками Даниил, показывая всем своим видом, что наказ выполнять не собирается, но и конфликтовать не хочет.

— То муж Корней Владимирович, што ты говорил, — сказал Василько и облокотился на спинку своего высокого стула, показывая своим видом, что он свою роль выполнил — дальше сами.

Разговор был сложный. Я в своей прежней жизни не имел сомнительного удовольствия общаться с представителями спецслужб. Именно как допрос я с самых первых вопросов воспринимал общение с этим действительно уникумом. А еще очень болела голова, когда монах начинал пристально смотреть на меня.

Вопросы лились рекой, и странным образом хотелось на них отвечать, но мне удавалось сдерживаться и не раскрывать главных секретов.

И расскажи, как ты льёшь сталь. А не хочешь, так я тебе расскажу, как лили наши предки, да другие народы. А еще как ты историю знаешь, вот я Геродота на греческом, да Плутарха читал. А что ты видел в Святой земле, да подробно, а как зеркало то получается? И сколько раз я не говорил, что то коммерческая тайна, он отмахивался и даже ухмылялся. В какой-то момент я даже подумал, что это такой же попаданец, как и я. Уставший от опроса, я даже и задал вопрос, что он думает о будущем нападении монголо-татар. Но мудрец ответил, что и понятия не имеет о будущем. Его дело учить в монастыре отроков.

Расставались мы уже если не друзьями, то хорошими товарищами. Даниил просил послать своих учеников из затвора ко мне в поместье, на что я так же договорился прислать прилежных отроков на обучение к нему, да и в мирное время знатно поговорить о науках и ремесле.

Я и сам думал об организации образования, что-то вроде школы, но не военной. Только быть преподавателем по всем дисциплинам да без учебных пособий, не реально. Да и чему я научу. Истории — да, основам математики, может быть до уровня так класса седьмого школы XXI века. Управлению, сомнительно, но что-то навыдумывать можно. Ну, еще риторика, философия и логика, чему самого в университете учили. Но на пальцах рассказывать — не лучший вариант, да и потребует это отказа от всех остальных начинаний. А тут — готовое учреждение. И как из головы выскочил этот затвор. Некоторые исследователи того, для меня уже прошедшего будущего, называли Григорьевский затвор русским университетом. Вот поспособствовать развитию оного — дело хорошее. Заработаю еще денег, да и вложусь в затвор. А когда и если освою производство бумаги, да изобрету печатный станок, так и вовсе смогу поставить на недосягаемый уровень возможности этого учебного заведения. Куда там Падуанскому, Пражскому, или Оксвордскому университетам.

Я вышел во двор, где с понурым видом ходил кругами мой вчерашний обидчик — Алексей.

— Замиримся? — спросил я сходу, не желая говорить долгие разговоры.

Ну не вызывал этот парень негатива. Вчера, слегка разгоряченный на адреналине я видел его в противниках. Сегодня — нет!

— Прощевай Корней Владимирович — бес спутал, — ответил Алексей.

Я протянул руку, и сотник княжьей дружины за нее ухватился. А я немного поразился. Был он немногим старше того же Филиппа и вот тоже сотник. Друг то мой стал таковым после изменений в Унже и благодаря созданию воинской школы, а этот добился этого в жесткой конкуренции.

Пообщавшись с Алексеем, я осознал, что мой товарищ, живший или живущий в XXI веке был недалек от истины, когда говорил, что «настоящая дружба рождается с мордобоя». Парень был фанатом войны, и с самых юных лет учился, как правильно жить и умереть. Отец его погиб вовремя битве на Липе, но великий князь Константин не оставил парня и он продолжал обучаться воинским премудростям. Уже в четырнадцать лет стал самым молодым новиком в дружине князя Василько. А князь в последнее время все больше внимания уделяет молодым воинам, видимо проецируя их участь на себя, или по другим причинам. Вот и его князь вчера назначил старшим над двумя сотнями ратников, которые и уходят с нами на Новгород.

Оставив в хорошем расположении духа Алексея, я двинулся в сторону торговища. Я не хотел создавать еще одну проблему, которой бы стала месть купцу Жизнобуду, но именно на торговище мы договорились встретиться с Шинорой, к которому у меня есть задание. Но пройдоха сам меня нашел.

— По здорову ли боярин, Корней Владимирович? — спросил из-за спины Шинора.

— Спаси Христос. А ты пошто аки тать со спины крадешься? — спросил я, и демонстративно взявшись за гарду шпаги, которую после вчерашней дуэли решил немного поносить.

— Так, яко увидал тя, також и спытал, — извиняющимся тоном ответил Шинора. — Боярин ни куны ужо, треба на справу серебра дать.