— Атанас, все, что ты мне говорил, сбылось. Я уже начинаю думать, что твой знакомый отрок колдун, — правитель провел ладонями по лицу, очищаясь и воздавая хвалу Аллаху.

— Мой повелитель, Великий, дозволено ли мне будет говорить, — произнес Атанас в поклоне, не смея поднимать глаз.

— Говори! — правитель махнул небрежно рукой.

— О, Великий! Этот юноша, много знает, но и много думает. Он с врагом твоим, Субедеем, говорил, монголов знает. И говорит о том, что будут они из степи приходить и часто и большими силами и города умеют брать. Хорезм с его крепостями весь взяли. А царство наше считают они уже своим. Слова его подтверждаются, и делает он много для того, чтобы встретить монголов, — все еще в поклоне говорил Атанас.

— Что же может юный боярин в этой маленькой крепостице, что мы с такой легкостью взяли? — с сомнением спросил эмир.

— Мой повелитель! Когда шесть лет назад мы взяли Унжу, она была другой. Теперь это город большой и людей в округе много, да и ратных под семь сотен и выучка у них высокая. И то заслуга и юного боярина. Сталь его крепка и оружие имеет разное, — Атанас сделал паузу набрать воздуха. Стоять, согнувшись, столько времени сложно, но на официальном докладе иначе нельзя.

— Что предлагаешь? — спросил повелитель Великой Булгарии.

Атанас оторопел. Великий спрашивает его совета? Это и честь, и ответственность большая. Нервы сдавали даже у прожжённого купца, разведчика, воина и сразу Атанас не смог ответить повелителю.

— Говори же, — уже раздраженно сказал эмир.

— О, Великий! С Русью мир нужен и союз. Вместе мы сможем монголов разбить и расширить свои владения вниз по Итилю. С урусами и нашей степью мы разобьем монголов. А начать дружбу можно с этого юнца, — все начал излагать свои мысли Атанас.

— Но как? Он же князю служит? Нужно с Юрием договариваться, — спросил повелитель.

— Да, нужно через великого князя, но думаю я, что наша помощь в решении проблемы рыцарей и бунтующего Новгорода Великого придется кстати князю. Но и мы можем взять себе товары и трофеи с походов. Нам нужны доспехи, оружие и сталь. Нужно молодых воинов учить и набирать их в армию, чтобы достойно встретить монголов, — закончил свою мысль Атанас.

— Не думаю, что все так есть, как ты говоришь, — эмир задумался. — Но я дам тебе то, что ты обещал юнцу. Можешь от моего имени прибавить сто овец и двадцать коней из моей конюшни. Но… за это он должен желать мира между Русью и моей страной и приоритетно торговать с нами сталью. А еще можешь брать воинов столько, сколько вместится в твои ладьи и помогать князьям в их проблемах. А сколько у тебя ладей, купец?

— Семь, повелитель, — смущенно ответил Атанас.

Эмир задумался, видимо подсчитывал примерное количество воинов, которые могут поместиться на таком количестве ладей и довольно усмехнулся.

— Хорошо, а еще за труды твои и на расходы возьми серебра. И мне нужен крепкий мир и чтобы русские стояли своими полками на одной стороне с нами, если степные волки опять пойдут. Я стар, и не хочу оставлять свой народ без поддержки. Чем больше умрет русов за булгар, тем больше останется воинов в Булгарии. И ты, купец сделаешь это! — эмир грозно посмотрел на Атанаса и тот, все еще не разгибаясь, и не поднимая глаз на повелителя, почувствовал жжение на спине от взгляда Великого.

Глава 1. В новый год с новыми задачами

— Вот, Фома, а ты не верил! — сказал я мужику средних лет с залысиной на голове и шрамом на правой щеке. — Есть сахар и ладный. Токмо помни, што крест целовал мне — тайна то. Ведай, коли ты с добром, то и я не обижу, а коли станешь обман чинить, то и згинешь.

Фома, повидавший в своей жизни многое, переживший захват Унжи булгарами, гибели всей своей семьи, не смутился.

— Боярин, что я акаем? Разумею — то богатство великое! — ответил мужик и поклонился.

Наконец, получился нормальный сахар. Долго мы искали способ его производства. Казалось, нарежь свеклу, пропарь ее, выжми и еще раз пропарь, процеди и кристаллизуй. Просто? Но какая температура должна быть? Знал, что до кипения доводить нельзя. А как кристаллизовать? Спалили казан, который на вес золота, и только отвлекали кузнецов и литейщиков. Чистили от привкуса свеклы сироп углем, но получалась черная пластина, которая выглядела ну крайне не эстетично. Только с добавлением жидкости на основе извести получилось на последнем пуде свеклы кристаллизовать и очистить продукт. Теперь технология известна, получилось мало продукта, но большая перспектива — особенно после роста популярности на ярмарке петушков на палочке. Такого лакомства было немного — меньше двадцати изготовленных из сахара XXI века, но покупались по шесть кун за штуку. И вот мы с сахаром!

Но не сахаром единым… Заканчивался год моего пребывания в этом времени и можно немного порефлексировать.

Получил я новую жизнь благодаря загадочной организации, которая сама вышла на больного старика. Они искали такого как я — отчаявшегося больного, одинокого человека, жившего только воспоминаниями. А вот они, — эти воспоминания были яркими и не требовали приукрашивания и идеализации. Реконструктор, фанат истории, повеса и рубака, который жил одним днем, работал только, чтобы хватало денег на новый доспех и билеты на очередные фестивали. Но все уходит, прошло и это, а в остатке — одиночество! Поэтому пожилой преподаватель с фатальной решимостью решился на авантюру, которую воспринимал как игру с полным погружением.

И вот уже год Корней Владимирович в XIII веке с молодым телом. Главное, что случилось с ним в новой жизни — женитьба и рождение дочери Ульяны, появившейся на свет аккурат после рождества на третий день. Жена Божана и дочь чувствовали себя замечательно, и Корней несколько дней после родов ходил с блаженной глуповатой, но счастливой улыбкой. Еще и с Юрием, которого попаданец назвал своим сыном, постепенно складывались хорошие отношения. Так что дом был полная чаша любви и семейного благополучия.

Прогрессорство, на которое надеялся Корней, медленно, со скрипом, но всеже было. Уже производились зеркала, сталь становилась все лучшей выплавки, стекло, вот и сахар, наконец, получился.

— Любы мой, пошто в печали? — спросила любимая жена, вошедшая сразу после Фомы.

— Как быть дале, люба моя? — ответил я задумчиво.

— Добре буде усе, — сказала Божана и присела ко мне на колени. — Можа в баню?

На лице молодой женщины, которая после родов еще больше похорошела, слегка округлилась в нужных местах и стала уже не миловидной девчонкой, а красивой, женственной, достойной воспевания красавицей. Колдовские завораживающие глаза манили к себе все так же как и в первые дни знакомства, замедляя время и искажая пространство.

— Да, у вечары, люба, токмо аще справы зладить треба, — сказал я, отводя свой взгляд от жены, иначе боялся впасть в беспамятство.

Были у меня женщины в прошлой жизни, много женщин. Тогда для меня это было как особый вид спорта, счет побед в котором значительно перевалил за две сотни. Но я и подумать не мог, что такие чувства, такое тепло, уют как с Божаной, возможны.

— Не запамятовал, любы, што праз три дни треба крестить Богдана — сына Еремея и Белы? А ты не споведался, да не причастился у храме? — спросила Божана, пряча волосы под массивный головной убор. Видеть ее распущенные волосы — моя исключительная привилегия.

Я согласился стать крестным для Богдана Еремеича, но был удивлен выбором меня в качестве кума, считал, что эту почетную миссию возложат на Филиппа, но Бела настояла попросить именно меня. В некоторой степени, позавидовал Еремею, что у него сын. Хотел и я, чтобы рядом на коне лет через десять сидел крепкий мальчуган, но хорошие отношения с Юрием в последнее время значительно сгладили сожаление. Божане же я, конечно, не сказал ни слова о своей зависти. А с чем черт не шутит — может, и породнимся в будущем? Вон у меня товар крикливый, а у Еремея купец-тихоня, только спит постоянно и ест. Вот главное, чтобы это будущее было, и мы сыграли веселую свадьбу через лет семнадцать-восемнадцать.