Когда конные разбойники неистово орали от радости своей победы, они не сразу заметили подымающийся столп пыли в свете разгорающегося рассвета, и как переходит на рысь сотня закованных в броню ратников. Удар для татей был ужасным. Еще более страшным, чем немногим ранее сами разбойники уничтожали первую сотню воинской школы. Рогатины русичей находили свои жертвы и войны, не отвлекаясь на пораженных врагов, устремлялись дальше. За конной сотней показались и бегущие с бердышами наперевес мужики из поселений.

Они встретились в Речном, когда Дарен уже переправлял через реку свою маленькую армию, к которой присоединились уже и сорок два мужика из Лесного. Осознав, что нападающие на поселения уничтожены, общим решением стало срочное посещение боярской усадьбы и дальше в воинскую школу и в город. И теперь разбойники окончательно превращались в дичь, разъяренные жертвами поселяне, ремесленники и ратники брать в плен никого не собирались, если только не для информации. Все повторяли слова, сказанные некогда боярином Корнеем: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет».

Всего более трех сотен разбойников нашли свою смерть на земле поместья Корнея. Вот только и потери местных жителей были страшными. Больше ста поселян, в основном старики, бабы и дети, шестьдесят два ратника. Разорены два десятка домов, разорена усадьба, богатства которой нашли в обозе разбойников и никто не посмел взять себе хоть что-то. Вот только калиты разбойников их коней уже законно считали своими и предполагали разделить их после всего этого ужаса.

— Треба на Унжу идти, токмо и поместье беречь тако ж, — сказал сотник Божко, сейчас единственный начальник среди всех собравшихся.

Были сформированы три небольших конных отряда в десяток воинов каждый для патрулирования трех поселений. Дарен же отобрал шесть десятков поселян и ремесленников и вместе с оставшимися ратниками, оставившими только десяток в воинской школе, одвуконь отправились в Унжу. Ремесленники явно отставали от новиков и уже были слышны ругательства от толпы явно неприспособленных к конным переходам мастерам.

Уже на подъезде к городу стало очевидно, что крепость не минула участь разгрома. Везде были видны следы сражений, валялись тела, как горожан, так и незнакомых людей, скорее всего, разбойников. Вот только это явно не были простые тати — такую немалую армию невозможно собрать только из разбойников, даже если это будут бродники.

При подходе к детинцу отчетливо стали слышны звуки боя. И защитники сражались уже на стенах внутреннего городского замка.

Божко не спешил, сотник был уверен, что только один мощный удар способен переломить ход сражения, которое складывается явно не в пользу защитников, иначе можно надолго завязнуть в сражении на уже уставших конях.

Сотник послал разведку, которая дала возможность воссоздать общую картину происходящего. Так, было обнаружено не более двух сотен нападающих и еще примерно столько же раненных, которых сгрузили на повозки. Примечательно, что повозки находились буквально в ста метрах от отряда Божко.

Конные выдвинулись в обход повозок, а пешие должны были через пять минут после ухода вырезать немногочисленную охрану обоза разбойников.

Расправиться с тремя десятками легкораненых разбойников, которые были на охране обоза, не представило особого труда. Удар ополчения был неожиданным и беспощадным. Дарен даже не стал останавливать мужиков, которые начали мстить за убитых своих жен и детей, расправляясь с ранеными. Это было жестоко, но нелюди пришли убивать их и грабить только из-за того, что поселенцы стали жить сытнее.

Когда Дарен услышал звуки нарастающего боя, он поторопил свое воинство и сам уже только на адреналине побежал к детинцу. Они успели вовремя. Разбойники уже начали оправляться от неожиданного удара конных новиков, и появление еще одной силы окончательно поколебала веру в победу. Напавшие на богатые и, казалось, легкодоступные поселения, марийцы начали кидать оружие и падать на землю. Некоторые пытались бежать, что в них сразу же устремлялись арбалетные болты.

Интермедия 8

Резидент Венеции — верный помощник главного слуги дожа, который называл его Джованни Сконца. Сам же «Джованни» не знал своего имени, откликаясь и на Давида, и на Рикардо, и еще на десяток имен; он не знал ни матери, ни отца, воспитанный улицей, проявивший себя на флоте и в армии Венеции, слуга самого влиятельного венецианца. Достиг он большего, чем некогда мечтал.

Сейчас же он лично пожелал провести еще одну операцию, которая сделает Джованни богатейшим человеком, и он отойдет от дел и будет только наслаждаться жизнью, взяв в жены молодую знатную венецианку.

Венецианец наблюдал из укрытия за происходящим у крепости. Он заблаговременно занял комнату в городе, откуда можно было следить за большей частью происходящего на крепостных стенах. Его проплаченный авантюрист из Булгарии сделал все очень хорошо, сэкономив немало средств, которые планировались на покупку наемных отрядов.

Эта странная Русь — тут даже нет наемников, которые за деньги готовы решать любые вопросы. Но вот обман этих доверчивых марийцев — одна из лучших его операций. И даже не важно, что город так и не получилось взять, главное, что неразумные русичи и сами не поняли главную цель нападения, а это ремесленники в поместье этого странного Корнея. Именно туда отправился отряд верных дожу наемников, и они-то точно должны были решить проблему и быть уже в условном месте. И никто не посмеет и подумать на Венецию, пока, конечно его родина не станет производить все те товары, что так дорого можно продавать, но пока производились на этой окраине мира.

— Пора уходить, — сам себе произнес венецианец и вскочил на коня.

Однако, уже через десять шагов пришлось остановиться — на тайного агента летели четверо человек, которые и не замечали преграду на пути в виде всадника. Венецианец попытался править коня в сторону, но именно оттуда показались преследователи людей, что уже сами остановились в узком переулке, стремясь «прощемиться» мимо коня. Потом резкая боль в голове и небытие.

— Яко я кистенем ентого? — спросил один из новиков, указывая на свалившееся тело венецианца.

— Знатно, токмо-то боярин и треба десятнику його вести, — ответил другой новик и, спешившись, вопреки своим словам, перво-наперво начал разувать и раздевать всех четырех разбойников, ну или точно троих разбойников и непонятного всадника. Впрочем, чего это не понятного — что он тут делает? Правильно — он тать, другие в домах и лесе прячутся!

В это же время Божко искал посадника или вообще кого-нибудь из администрации и никого не было. Защитники детинца пока не хотели говорить с теми, кто их, по сути, и спас, так как не доверяли и подозревали уловку. Только, когда показался на стене знакомый сотника и он, узнав товарища, обратился к воину, дело сдвинулось.

— Никита, так что ведаешь того сотника? — отозвался незнакомый Божко голос. Сотник крайне мало бывал в Унже и был знаком ну, может, с несколькими ратниками, да и только по службе. Божко только первые полгода в воинской школе и постоянно то на учениях, то на учебе.

— Ведаю, дядько — то школьныя отроки, — сказал Никита, и Божко насупился.

Сотнику очень хотелось мокнуть в грязь этих воинов на стене, что не понимают степень участия этих вот «отроков» в битве, которая была уже проиграна и только «отроки» выбили татей. Но после рассмотрел лица защитников и отказался от словесной перепалки. Это были лица, улыбающиеся смертью. Они смеялись, веселились, но дрожащие руки, подкашивающиеся ноги, слезы, замешанные на крови. Пусть глумятся, Божко пока не станет их останавливать.

— Так, а посадник где? — задал самый интересующий вопрос Божко после того, как большинство ратников на стене отсмеются. Сотнику не терпелось сдать свою ответственность и получить приказ. Божко устал больше даже не из-за самого боя, сколько от давящей ответственности за других.