Пушка, которая предстала перед моими глазами, была красива. Нет, никаких украшений в виде декоративного литья на стволе, как в изделиях XIV- начала XVII веков, не было, но пушка все равно была изящна и поражала воображение своей мощью, гением воинской мысли. Не мы гении, но вот русские оружейники, которые создали пушку, наводящую ужас на протяжении всего XVIII века на всех врагов империи, точно были гении. Даже на Бородинском поле именно эти гаубицы били француза. Ведь гениальное просто. Нужно было только правильно отлить орудие с конусной каморой и все — дальность больше в два раза. Конечно, не все просто и к подобным решениям и технологиям шли год, были и неудачи, но вот сейчас она — богиня войны — передо мной.

Я, увлекаясь некогда реконструкцией времен наполеоновских войн, немного знал конструкцию, как и тактико-технические характеристики. Главное, что отличало единорог, как называлась пушка, к созданию которой мы и стремились — это конусная камора, которая обеспечивала правильное положение заряда при досылании пробойником. Это пока еще пушка с массой ствола в сто двадцать один пуд. Не получилось пока подойти к номиналу весу в сто двенадцать пудов, как это было в 1747 году. Тем более не получалось и создать и облегченный вариант единорога, но почин есть. Главное, чтобы стреляла, и не разорвался ствол на первом выстреле.

Я не заметил, как за моей спиной ковыляли со связанными руками понурые люди с узким разрезом глаз. Именно они вышли вперед, вытянув руки. Сам Дарен развязал руки пленникам и прикрикнул, со словами, которые, если убрать не цензурные звучали бы: «Быстро делайте, боярин смотрит!»

— То кто? — спросил я у главного кузнеца.

— Так то тати, что напали на нас, а мы полонили их, вот и бахают воны з той граматы, — ответил Дарен.

Стало ясно, что создатели пушки все еще боятся своего творения и привлекают смертников для выстрела. Не совсем гуманно и там всякие Женевские конвенции, но я одобрил такой подход. Мне жизнь не только мастера, но и любого жителя поместья важнее, чем те, кто преступил все грани и убивал женщин и детей.

— Не бахают, а стреляют, Дарен, — сказал я, наблюдая как пушку заряжают.

В дуло засунули картуз с порохом, который пробили через запальное отверстие, насыпали в отверстие порох и все прыснули в стороны. Остался один пленник, который, трясясь, смотрел с надеждой на Дарена. Я, приметив, что длинный пальник, по сути — факел на древке, находится в стороне от пушки, подошел. Подошел к орудию и осмотрел. Ни трещинок, ни каких-либо иных дефектов не усмотрел и решил покуражиться.

В голову вдруг пришло послезнание, как царь Петр I, не самый великий, на мой взгляд, правитель, требовал от производителей пушек, чтобы они лично стреляли из своих изделий, проверяя качество. Тут же ситуация другая — плохое изделие и тот, кому должны быть благодарны за сытую и интересную жизнь, погибнет.

— Ужо стреляли? Прочистили пушку апосля? — задал вопросы я.

— Так, — ответил испуганный Дарен.

Я же, под ахи и вздохи немного подбил пушку, забрал пальник у пленного и сам подпалил.

— Бах! — от грохота заложило уши, я даже забыл закрыть их и открыть рот, но контузии, даже оглушения не было.

— Боярин, ты якоже, по здрову? — выкрикнул Дарен.

— Посчитай шаги, куда ядро прилетело, — перебил я кузнеца. Некоторая оторопь быстро сменялась щенячьим восторгом.

Все собравшиеся «повылазили» из-за деревьев, которые использовали как укрытие и смотрели на меня благоговейно. Я так понимаю, что боятся этой вундервафли все и набрать артиллерийскую обслугу будет крайне сложно. Вот еще проблема из проблем, которую решить будет сложно.

Через некоторое время узнал, что ядро улетело на полторы тысячи шагов. Это было маловато. Такая конструкция и на все три тысячи может стрелять. Да и ствол чуть потеплел. Можно увеличить заряд пороха, как и пересмотреть сам его состав. Последнее — самое сложное, пороха еще перед походом в Юрьев я сделал мало, по моим подсчетам не более, чем на двадцать выстрелов. Да и качество его вызывало сомнение. В селитрянках постоянно собирается и выпаривается селитра, вот только таких селитрянок мало для использования артиллерии, да и только один человек собирает, а я уже сам смешиваю все составляющие. Да и нужен человек, верный человек, чтобы сам пороха составлял. И где такого найти? Не знаю! Если только обучить молодых — они лучше впитывают знания и часто лишены разных предрассудков.

С порохом — беда! Те запасы серы, что привез мне булгарский купец, крайне малы, и даже еще один заказ на подобный товар не решит проблемы. Я уже думал выходить на венецианцев с этой проблемой, чтобы они привезли ингредиент, запасы которого имеются на Сицилии, но вот их действия на сегодняшний день ставят крест на торговых операциях. Придется отправлять Гильермо и Франческо в родную для них Геную, чтобы они и организовали доставку серы. Шаг рискованный — их контракт заключен на два года и я могу потерять и деньги и наемников, но нужно рисковать, да и кормить генуэзцев зиму и весну, когда никаких боевых действий не планируется, не очень то и хочется. А так, пусть еще наймут такой же отряд — хорошо они проявили себя.

Еще проблемой в кузнечном и оружейном деле — отсутствие марганца. Знаю, что его добавляли, но, как и в каких пропорциях — без понятия. Но главное — я без понятия, где находится тот самый марганец. Как я не спрашивал Атанаса, но он не мог понять, что именно мне требуется, несмотря на то, что в Булгаре консультировался с каким-то знатоком, что и продавал купцу серу.

Но вот, что точно — артиллерии быть!

Уточнив, что пороха осталось на десять выстрелов, дал распоряжение, чтобы Дарен делал срочно вторую пушку, и выдал ему десять гривен, чтобы уже кузнец распределил на всех, принимавших участие в создании «оружия победы». Кузнецу же дам пятьдесят гривен — целое состояние на сегодняшний день.

Глава 18. Мирское и духовное

Следующий на очереди большой инспекции был мельник Демьян. Тут я столкнулся с мольбой от мастера и коммерсанта. Суть ее была в том, что одна мельница не справляется со всеми заказами, уже на ноябрь формируются очереди. Работает вся семья и бывает, что и по ночам, но никак не успевают. Демьян уже и сам готов ставить еще одну мельницу с водяным колесом, а подросший сын может и работать на ней, да и готов троих-четверых работников на достойную плату взять. Я же почесал затылок и задумался о налогах. Не мало ли я беру, что мельник за один год уже накопил денег на самостоятельную постройку новой мельницы.

— Так и ладь ту мельницу! — не выдержав словесного потока, чуть не закричал я.

— Так, Дарен то нужон и плотники, а енты увалень усе на тя говорит, что боярин наряд даст — и вон сладит, а коли не — то и не сладит, — уже молящим тоном, словно ребенок клянчит сладость, сказал мельник.

— Ты, Демьян сына свого поженил? Не? А Дарен дщерь свою? Також не? Так и радейте, а я супротиву не стану, — ответил я, а Демьян осмотрел своего сына с головы до ног и улыбнулся своим мыслям.

Хороший получится союз двух важных ремесленников. Тут, чтобы не спелись, да не стали той несистемной оппозицией, о которой так любят говорить в XXI веке. Человеку же сколько ни дай — все мало. Это пока в работе и заботах, так и думать нечего, а после могут найти и всякие обиды. Ну, или я уже вижу черную кошку в черной комнате, а ее там и нет.

Уже направляясь на дальние рубежи своих владений к Крече, что был главным пчеловодом, я почувствовал себя сводником несовершеннолетних. Уже начал избавляться от, как мне сейчас кажется, предрассудков будущего — пока восемнадцать не стукнет — ни-ни. Тут все иначе. Сыну мельника, как я помню, лет шестнадцать-семнадцать, дочери кузнеца, которая старшая, лет пятнадцать и ведь сговорятся два ремесленных олигарха. А там, по-родственному и мельницу поставят.

А в целом, деловой Демьян, не спешит отдавать всю мою долю в производстве муки, что позволяет ему прикрываться, так сказать, государственным заказом, чтобы еще больше заработать на повышенных тарифах. Так же и копит деньги на расширение производства, а уже с двух мельниц он вообще развернется. И ведь прав мельник, людей, несмотря на нападение, только прибавится, так как на подходе большой караван с несколькими сотнями, да и из-под Городца Радилова по осени собираются прийти девять семей. Это те, кто сообщил об этом, прислав посыльного. Еще люди придут и с Жадобой. Многие сядут на землю, получат новое зерно, культивированное из лучших семян XX века. Вот и увеличится роль мельницы, которая всяко лучше измельчает зерно, чем любая ручная.