От резкого и точно направленного толчка тело под ним выгнулась, зашипело хрипом, вырвавшимся из горла, не дав ему сорваться на крик.

– Адам, – зовет она его словно через туман, оплетает ногами и руками, держится за него, как за неподвижный предмет, вокруг которого бушует непреодолимая сила. Бескрайнее зеленое море вокруг базальтовых скал.

– Я здесь, – шепчет он, перед тем как найти ее губы своими и заглушить несдержанный финальный вскрик, родившийся в горле.

Двигаясь точно так, как следует, чтобы продлить ее удовольствие, Адам уже не может сдержать свое. Миа же оплела его, словно колючая проволока, и ему не выбраться без царапин. Нужно пройти сквозь тернии, чтобы увидеть звезды, и он следует за ней.

– Черт, – поздно сообразил, что он не в походной экипировке, и попробовал стряхнуть с себя девушку, крепкую державшую его. – Ми! – то ли простонал он, то ли просто звал ее, но она услышала.

– Можно, – тихо шепнула, обмякнув на нем, успокоила его метания и одновременно подхлестнула этим.

Расслабившись, девушка ослабила хватку, чем вернула Адаму возможность свободно двигаться. Много времени ему не понадобилось, чтобы догнать ее на финише, и уже падая рядом, он едва не придавил девушку. Адам сгреб Мию в охапку, опустив подбородок на ее макушку, и старался выровнять дыхание. Сердце, не переставая, колотилось, разгоняя по телу кровь с хлынувшим в нее удовольствием. Слушая ее поверхностное дыхание, щекотавшее кожу на груди, Адам сам не заметил, как провалился в сон. Он бы и спал так дальше, если бы копошения поблизости не выдернули из состояния полной нирваны.

– И куда ты собралась, – недовольно проворчал он на шевеления тела рядом. – Не спится тебе, – бубнил Адам и уткнулся лицом в подушку, когда Эванс все же выскользнула из-под бока.

– Хотелось бы в душ попасть, – она отвечала так же недовольно, но из-за расслабленности выходило у нее неправдоподобно и даже как-то неискренне.

Адам глухо рассмеялся в подушку и быстро схватил девушку за кисть, пока она не успела опомниться и начать злиться по-настоящему, и, не открывая глаз, посмеивался уже в ее растрепанные волосы, пропахшие камфорным маслом и лекарствами.

– Что смешного? – девушка все еще продолжала возмущения и вяло выворачивалась из крепкой хватки, но без привычного энтузиазма.

– Представил, как ты в таком виде идешь по коридору, – и вот теперь он почти хохотал в голос, а под ребра Адаму прилетел тычок маленького и острого локтя. – Поосторожнее никак нельзя было? – сказал он, пытаясь отдышаться и наигранно потирая ушибленное место.

– Простите, я не специально, – лукаво ответила девушка и хитро улыбнулась.

– Кто бы сомневался, – сказал он, закрывшись от Эванс ее же подушкой. – За что ты бьешь меня? Это не я пришел к тебе в спальню, – Адам быстро свалил вину со своей головы на нездоровую голову Эванс, и признаваться в соучастии преступления, конечно же, не собирался.

– Простите, сэр, впредь буду более внимательна при выборе места для сна, в следующий раз лягу на коврике у порога, – язвила она, задетая словами Адама.

Не на вражеском поле ей пытаться одержать победу. Адам, даже не оторвав голову от подушки, высунул руку из-под одеяла, затаскивая Эванс под него, и быстро обернул его вокруг девушки в несколько слоев. Обездвижив жертву сплетенной вокруг паутиной, паук приступил к передаче ей пищеварительных ферментов по средствам глубокого поцелуя. Целовал ее нагло, напористо, без ее на то разрешения и не давал возразить, хотя знал, что она бы возразила. Целовал до тех пор, пока тело внутри свитого кокона не обмякло и не прекратило конвульсии в ответ на поцелуи. Он бы так и целовал ее еще, но Эванс права, надо в душ. Она всегда права.

– Успокоилась? – с издевкой спросил Адам, но злобы в голосе не было. – Идем, – разворачивал он свой рождественский подарок из одеяла.

– Куда? – удивилась Эванс и опасливо посмотрела на него, окинув взглядом его полностью голое тело. По ее виду костюм для прогулок Эванс не устраивал, но и критиковать она его не стала.

– В душ, – многозначительно улыбнулся он ей, а Эванс вздохнула и покачала головой.

– Что не так? – нахмурился Адам, перебирая в голове, что, собственно, с ним да еще в таком виде может быть не так, когда все именно так и никак иначе и быть не может.

– Не ругайте себя слишком уж сильно, сэр, – как-то сочувственно сказала она. – Вы не виноваты, что у всей вашей семьи потомственный топографический кретинизм.

Эванс выскользнула из-под одеяла и исчезла за дверью, давая Ларссону осмыслить ее слова и осмотреться. Оторвав взгляд от девушки, исчезнувшей из виду, Адам повертел головой по сторонам и с ужасом осознал, что сидел на кровати в комнате брата. Шторы на окнах были плотно завешены, и в стенах спальни царил полумрак, так что немудрено, что ночью Адам принял эту комнату за свою. Он помнил, как накануне вечером шел по коридору от детской к своей спальне, затем что-то вспомнил, развернул, затем решил, что отложит это до утра, и развернулся назад, пройдя по коридору дальше положенного. В итоге он заплутался в пяти дверях и выбрал не ту, что нужно.

– Да как так-то? – сокрушался он, зарываясь пальцами в волосы, когда спустил ноги с кровати и наступил точно на разбросанные вокруг вещи его и Эванс.

Выходит, это он не прав. Спальней ошиблась не Эванс. Она пришла точно по адресу, где ее уже и поджидал паук, оплетавший жертву руками паучьими лапами.

– Как так-то! – уже не спрашивал, а скорее восклицал он, собирая вещи с пола.

В ванной зашумела вода, и грешным делом Адам уже решил, что никто и не заметит, если он потихоньку проберется за дверь. Эванс никому не скажет, а если и скажет, то никто не поверит. Морган же не поверил без доказательств. Он уже взялся за ручку и потянул дверь на себя, как голую спину обдало сквозняком.

– Матерь Божья, срамоту-то прикройте! – полетели с пола в него спортивные штаны, которые Адам поймал на лету.

– Черт, миссис Престон! – зашипел он на экономку и плотнее прикрыл дверь в ванную.

– Что, миссис Престон? Кот из дома – мышки в пляс, да? – стыдила его женщина. – Одевайтесь шустрее и вон из спальни! – отчитывала его женщина.

– Клодия, я сам в состоянии… – Адам натягивал на себя штаны, пока экономка очень быстро стягивала постельное белье, бросая его на пол, чтобы заменить новым.

– Адам, я не о твоем целомудрии пекусь, – пригрозила она пальцем. – В других обстоятельствах занимайтесь чем хотите, где хотите, а сейчас вон из спальни брата и побыстрее, – очень серьезно сообщила она, со скоростью бегущего гепарда перестилая постель. – Ну? Чего застыл? За ручку отвести, или будем ждать очередного скандала? – кивнула она на приоткрытую дверь, и, судя по крикам Софии, один из скандалов уже был в самом разгаре.

– Ох, ты ж черт, – Адам бросился собирать с пола свою одежду.

– Легок на помине, – согласилась миссис Престон.

– Спасибо, Клодия, ты чудо, – бросил он на ходу, выбегая из спальни брата в сторону своей, и прокрался по коридору перед приближающимися криками матери, раздававшимися на лестнице.

В бурлящем и стремительном потоке жизни, вырывающимся неисчерпаемыми истоками из прошлого в настоящее, ничто не стоит на месте. Жизнь прокладывает тернистый путь переплетением тысячей человеческих судеб, сливающихся в единую окружающую нас реальность, стремительно набирающую ход и не останавливающуюся ни на секунду. Она движется только вперед сквозь нить времени от узелка к узелку связанных с датами событий, на ходу теряет намертво прибитые к берегу оборванные судьбы и вовлекает новые в бесконечную гонку без конца и начала. И мы подчиняемся ей. Стремимся вперед, сами до конца не понимая, чего же в итоге хотели и что обрели, обогнав на повороте кого-то другого. Порой окружающий поток прозрачен и чист, как горный родник, а иногда, ударяя со всей силы о дно, поднимает мелкие песчинки, кружа их в водовороте и не отпуская, сталкивает и роняет в самую глубокую впадину, куда те падают замертво и уже не могут подняться, придавленные сверху и притянутые к земле.