– Ты. Долго. Ехал, – в последний раз отрывисто произнес Альберто и нагло захлопнул дверь перед носом своей шестерки, оставив его без объяснений и инструкций.
Руки Эванс так и гуляли по его голому телу, а он не мог выдать ни слова. Трис Ронье. Даже потеряв мужа, это сучка умудрилась вывернуть ситуацию с выгодой для себя, прихватив весь общак семьи и свалив все на мужа. Вернись Филипп живым и здоровым, на кого бы пало подозрение в пропавших деньгах? Козлом отпущения стал бы сам Альберто, а, возможно, все изначально так и задумывалось, если бы Альберто не оказался быстрее французика и не заколол его тремя проникающими, пока тот телился со стволом. «Трис Ронье», – шептала ему на ухо та, что обнимала его далеко не дружескими объятьями, и лила в уши обвинения в его неосмотрительности. «Браво, Шарлотта», – вздохнул Альберто, притягивая ее к себе для поцелуя и глубоко вдыхая едкий запах ландыша. Благодаря Шарлотте ему теперь нечего боятся. Его руки чисты. Опять. Снова. С Трис Ронье он еще сочтется, а пока у него появились дела намного более важные.
Чужая слава.
В просторном зале для пресс-конференций здания департамента полиции Нордэм-сити скопилось неимоверное количество народа. Репортеры с камерами и диктофонами наготове, служащие из администрации, офицеры, обеспечивавшие сохранность правопорядка, и просто любопытствующие граждане города, среди которых и удалось затесаться одному очень приметному высокому мужчине. Благодаря росту во все добрые шесть с половиной футов, ему открывался превосходный обзор поверх голов с самых дальних рядов, а далеко шагнувшая техническая база департамента обеспечила зал развешенными во всех углах мониторами, где можно было рассмотреть в деталях происходившее на трибуне, облепленной репортерами новостных изданий и телеканалов, словно кусок сахара мухами в жаркий летний день.
Как и ожидаемо, в начале пресс-конференции слово взял комиссар Морган. Вечно собранный, не в меру строгий, со следами непроходившей усталости на пожелтевшем пергаментном лице, но гладко выбритый и в отглаженном костюме вместо парадного капитанского мундира. Речь он затянул знакомую, но короткую, и интереса у публики она не вызывала. Слушали по большей части из уважения, к которым прониклись за время службы, наверное, первого в истории неподкупного комиссара полиции города.
Мужчина тоже слушал, но с интересом. Выхватывал каждое слово, смаковал его на языке и выискивал контекст. Прислонившись спиной к стене, он держался подальше от толпы, прекрасно зная, что скоро грянет гром, и в тихом омуте лениво позевавших журналистов поднимутся волны вопросов, затрагивающие все слухи и сплетни, коими полнилась земля под проклятым городом. Морган устоит. Ему не впервой сносить этот шторм, но кто предупрежден – тот вооружен, и не стоит лезть на рожон в эпицентр намечавшейся бури без веской на то причины. Укромный уголок в конце зала как нельзя кстати подходил для пережидания грядущего ненастья.
– Смерть Пирса Салли – начальника криминалистической лаборатории, – начал с насущного комиссар, и гомон в зале немного поутих, а микрофоны в руках репортеров взвыли вверх, как по команде, – невосполнимая утрата для жителей Нордэма, – завершил свою мысль комиссар уже в полной тишине.
Вокруг стало заметно тише. Засверкали вспышки и защелкали затворы фотоаппаратов, запечатлевшие начало официальной части пресс-конференции для газетных полос, ведь впоследствии оное будет уже невозможно от грядущей бури.
– Доктор Салли всегда служил для нас примером, но, к сожалению, тяготы судьбы оказались сильнее его несгибаемой воли и веры в торжество правосудия, – комиссар не стал размусоливать, и быстро перешел к поводу для самой пресс-конференции.
Завершив прощание с коллегой сухими и избитыми фразами, он продолжил в том же сухом и официальном тоне:
– До официального назначения на должность начальника криминалистической службы исполняющей обязанности назначена доктор Мардж Вальц, – огласил он для всех собравшихся, и по залу пополз тихий шепот.
Комиссара же он отнюдь не смутил, и, дав переварить людям официальное заявление, Морган продолжил с присущей ему серьезностью:
– Доктор Вальц – квалифицированный специалист с большим стажем работы, и пока криминалистическая служба не дождется нового назначение ее главы, она остается в надежных руках доктора Вальц. Прошу, доктор Вальц, Вам слово, – завершил речь комиссар, и предоставил стойку с микрофонами высокой рыжеволосой женщине чуть старше сорока с прямой осанистой спиной, резко очерченными и крупными чертами лица и светло-зелеными глазами в обрамлении густых и светлых ресниц лишь слегка тронутых тушью.
Макияж на женщине был очень легким, а костюм хоть и выглядел строгим, но очень выгодно подчеркивал превосходную физическую форму доктора Вальц. Надо честно признаться, что выглядела она весьма презентабельно в противовес своему предшественнику, который по большей части походил на ожившего покойника из морга. Среди репортеров уже давно ходила шутка, что по приезду на место какого-либо происшествия сложно было разобрать, где, собственно, сама жертва, а где начальник кримлаба, очень смахивавший внешне на оную. Шутка была хоть и весьма забавная, но злая. Не в угоду причудам или странностям доктор Салли возымел столь плачевный внешний вид, а в угоду честному выполнению должностных обязанностей сверх любой человеческой нормы. Это его и сгубило. Плечи главного летописца города не вынесли взваленного на них груза, отчего все собравшиеся и были сейчас на своих местах.
Доктор Вальц же не стала долго расшаркиваться и сразу же перешла к делу. Публики она, очевидно, не боялась и чувствовала себя совершенно раскованно, а то был не суд, где по должности частенько приходилось выступать сотрудникам криминалистической службы. Журналисты не просят принести присягу, и контекст слов их мало волнует, по крайней мере, ту самую менее востребованную часть, информирующую общественность. Каждый же, кто дорожил репутацией, относился к изложению фактов с большой осторожностью, когда дело касалось громких дел. Громких дел на текущий момент было несколько, и все они волновали не только медиа, но и притаившегося в нише слушателя.
– Во вступлении хочу сказать несколько слов о внезапно покинувшем нас докторе Салли, который до последнего оставался на своем посту, – не смогла не отдать дань уважения предшественнику доктор Вальц, и честь ей, и хвала. То был человек, который этого заслуживал.
– Он был человеком дела и человеком слова, – ни прибавить, ни убавить от ее слов не смог бы никто. – Пирс Салли всецело отдавался работе и безукоризненно выполнял ее последние двадцать лет, – двадцать лет в аду, которые и сгубили Пирса, осталось неозвученным, но читалось жирным подтекстом.
– Мне довелось проработать с ним достаточно долго, чтобы проникнуться уважением к нему и как к руководителю, и как к человеку. Занять эту должность на правах исполняющей обязанности большая честь для меня и большая ответственность, – и вот теперь настал черед презентации персоны самой Вальц в новом для всех качестве.
– Администрация Нордэм-сити от лица его жителей выразила ко мне доверие как к специалисту с моими профессиональными навыками и квалификацией, – напомнила она, что она здесь не из-за броской внешности и умения держаться перед камерой. – Что я смогу занимать этот пост до официального назначения на должность, и я спешу заверить вас, что приложу все усилия, чтобы оправдать выказанное мне доверие, – с немного резкими гласными, но не от нервозности, а от своего обычного говора докладывала доктор Вальц, огладывая толпище журналистов с микрофонами, замерившие при ее словах.
– Буду с вами откровенна, – весьма неожиданно заявила она, и вот это уже попахивало новыми веяниями, и стилем руководства Салли тут и не пахло. – Мне известно о многих кадровых перестановках в административном аппарате в преддверии грядущих выборов. Также мне известно отношение многих из вас к женщинам на руководящих постах, – популярные феминистские веяния вылезли наружу, куда ж без них, не дай бог забыть и грех на душу взять, что не было исключением даже для женщины.
