Катарина молча кивнула, а я прислушался, не переставая гладить её волосы. Мне показалось, что она мурчит. Впрочем, ничего удивительного: она ведь наполовину кошка.
Пальцы скользнули с волос на шею, и храмовница поёжилась, тихонько хихикнув.
— Щекотно, — пояснила она.
Мы так и сидели: девушка — на полу, положив голову мне на колени, а я гладил её по волосам и шее. На душе было легко и тепло, куда-то делись сомнения о моем будущем, и я твёрдо решил продолжить путь, коря себя за слабость: ну как можно обидеть эту немного наивную и добрую девушку? Как я смогу потом жить, лишившись этого сокровища? Но выход всё же был: буду биться за права мужиков на равенство и против предрассудков, как феминистки на Земле, но палку перегибать не буду. Иначе борьба превратится в клоунаду и политические скандалы.
Я со вздохом провёл тыльной стороной ладони по щеке Катарины, а потом снова запустил пальцы в её густые волосы.
Сидели мы до тех пор, пока в полутьму фургона не влез лейтенант, щурясь и пытаясь что-нибудь разглядеть после яркого, почти полуденного света. Он залез наполовину, уставился на нас, но сослепу увидел что-то своё, отчего пробурчал «О, блин, совсем охренели!» и выскочил из фургона.
Я не стал его останавливать, хотя понял, что привиделось товарищу. Это добавило ещё позитива.
— Хорошо, — произнёс я, улыбнувшись и наклонившись к Катарине. — Я приготовлю что-нибудь необычное. Что-нибудь из рецептов народов Земли, но у нас так много стран, что даже не знаю, из чего выбрать. Ты когда-нибудь ела мясо, завёрнутое в тесто и сваренное с пряностями? У нас это называется пельменями.
— Венорские варёные пирожки с мелко нарезанным мясом? — переспросила Катарина, приподняв голову и снова положив её мне на колени, но уже боком — на щеку, и добавила: — Обожаю! Мама иногда готовит. Это и похлёбка, и пирожки.
Я поджал губы. Хотел удивить, но не получилось. Но пельмени я тоже любил и отступать не собирался.
— Не-е, нарезанное мясо — прошлый век.
Немного пододвинувшись, я сунул руку под лавку, в поисках нужного ящика, а потом громко выругался и отдёрнул руку.
— Напугал, падла! А ну, спрячься, пока не развеял!
Из-под лавки, недовольно визжа и скаля острые зубы, высунул чёрную глянцевую морду мой персональный страх. Я ударил пяткой по ящику рядом с ним и потянулся за спицей, чтоб создать первое в своей карьере мага заклинание, названное в шутку «Авокадо кадавра». Дух отрывисто прошипел на меня и спрятался — наверняка чтобы выждать другой удобный момент.
Я вздохнул, качнул головой и снова сунулся под лавку, а потом извлёк на свет блестящий волшебный артефакт.
— Мясорубка! — громко произнёс я, показав вещицу.
Катарина с лёгким любопытством поглядела на предмет и расплылась в улыбке, но, думается мне, не от самой вещи, а что её мужчина всё же хозяйственный и запасливый. В общем, домовитый, как тот домовёнок Кузя из старого мультика. Надо будет потом показать ей тот мультфильм. Но, думается, если достану из оружейки многозарядную винтовку с посеребрённым штыком, которые шли по описи из расчёта на телохранителей, меня с Андрюхой и Клэр с Ребеккой, радости и восторга будет в разы больше.
— Сейчас закончу занятия с магией и пойду готовить.
Катарина ещё раз улыбнулась.
Да, спешить было некуда, и я успею и приготовить, и магией позаниматься.
Сейчас мы не стремились добраться до конкретного района как можно быстрее, и режим движения изменился: скорость движения гужевых повозок, в которые запряжены волы, в среднем равна скорости пешехода с небольшим рюкзаком, то есть не больше пяти километров в час. Как и туристу, волу нужно отдыхать, есть и пить, и если путь известен и в конце маршрута ожидается длительная стоянка, то скотину можно подгонять и давать больше нагрузки, чем обычно, но во время экспедиции в неизвестные земли лучше животный транспорт поберечь. В общем, теперь мы будем начинать покатушки с рассвета и двигаться четыре часа, потом делать долгий обеденный перерыв, желательно в тени и около воды, чтобы дать животинкам отдохнуть, и как начнёт спадать жара, будем возобновлять путь, чтоб остановиться на ночёвку за два часа до заката. В среднем, если не будет форс-мажоров, мы будем одолевать по тридцать-сорок километров за сутки.
Ужасно медленно и крайне убого для человека конца двадцать первого века, но иначе никак. Железнодорожного транспорта нет, дороги не асфальтированы, и нет никакой механизации вроде простейших автомобилей. Маршрут пролегает поперёк водных артерий, отчего нам придётся время от времени делать паузы и пересекать крупные реки паромами и плотами. И получается, в ином мире главный враг, что прогрессора, что агрессора — логистика, а мы сейчас как раз сравнялись по возможностям с тем же Пржевальским, который на верблюдах пересекал пустыню Гоби, изучая окраины империи и обходные торговые пути в Китай и Индию. Всё, это потолок наших возможностей! Нет топлива, нет необходимых запасов продовольствия, нет необходимой инфраструктуры. А пользоваться порталом — то же самое, что гонять туда-сюда один КамАЗ для целой дивизии. Он не справляется с потоком задач. А если мы начнём маленькую, но победоносную войну, как хотят некоторые диванные идиоты, не понимающие всего механизма этой самой войны, мы захлебнёмся, как немцы в сорок первом, как Наполеон со своими войсками, оторванными от тыла. Как советские, американские и британские войска в Афганистане, независимо от периода истории.
И даже если привлечь к разведке территорий вертолёт, то нужное ему для одного перелёта топливо выбьет портал из общего графика перебросок материальных ценностей на несколько суток, за которые необходимо подвезти пайки, медикаменты, оборудование, боеприпасы и прочее имущество и осуществить ротацию людей. К тому же вертолёт без аэродрома подскока или даже одного долбаного топливозаправщика на границе сферы влияния землян — полный ноль. Для пользования авиацией нужны аэродромы, а это очень сложно и дорого, и как в стратегических играх требует создания сперва низкоуровневых и дешёвых юнитов и строений. А для создания инфраструктуры, разведки территорий и взаимодействия с местным населением и существуют прогрессоры. Но всё это занимает не один день, не два, а годы и даже десятилетия. Даже на Земле это сложный процесс. Для освоения Арктики создают полностью автономные атомные ледоколы и заполярные порты, а первопроходцы рассекают по бескрайним полям на простых снегоходах и даже собаках. В горных районах до сих пор используют лошадей, и это в собственной стране. А что говорить о другой планете? Поэтому прогрессоры — совсем как те пингвины из старинного мультика, которые говорили: «Парни, улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем». Именно поэтому прогрессоры строят школы и дают технологии дикарям, хоть в Африке, хоть в Горном Тибете, хоть на Папуа — Новой Гвинее, хоть на Реверсе. Они создают базис для инфраструктуры.
***
Профессор Глушков сидел за столом, подперев подбородок ладонью, и гонял в «Героев», старых, как сама эпоха цифровых технологий. Не все же время работать, вкалывая с утра до вечера и отводя на сон по три-четыре часа. Иногда можно и отдохнуть.
Играла тихая музыка. Для молодого поколения Землян, выросшего на глупых видеоклипах, она была чересчур старомодной, а для местных, застрявших в средневековье, напротив, слишком прогрессивной. Так считал Артём Владимирович.
Он погрузился в меланхолию. Все его работы и достижения оказались никому не нужными, а последний доклад о магии куда-то затерялся, не дойдя до адресата при передаче с Реверса на Землю.
Профессор вздохнул и со стуком уронил голову на столешницу. Роза бегала где-то по усадьбе, а её мать, волшебница Констанция, в очередной раз покинула имение, чтоб утрясти какие-то тёмные делишки Магистрата. Чувствовалась обида, а также ощущение пустоты и одиночества.
— К чертям собачьим! — озвучил он свои мысли. — Для кого я ишачу? Эти военные придурки всё равно всё делают по-своему. Как об стенку горох. Говоришь, как лучше, а они все через задницу. И Нобелевка мне, похоже, не грозит. Надо было остаться дома.
