— А что значит слово «блин»? — тихо спросила Катарина, достав из корзины резную разделочную доску.

У меня чуть снова не вырвалось: «Блин, да сколько же она там напихала этих сомнительных подарков?», но я сдержался и виновато пожал плечами, мол, не бери в голову, это так, бессмыслица.

— Юра, — спросил Андрюха, по-прежнему глядя на меня сквозь пальцы и давя улыбку. — Когда будешь примерять приколюхи из секс-шопа, дай сфоткать. Я дома выложу в интернет, стану звездой ютуба.

— Иди к чёрту! — прошипел я, положив руку на эфес шпаги, которая была рядом: до этого снял перевязь вместе с ножнами и положил на скамью — так, на всякий случай, если вдруг разбойники нападут, а то не уверен в нашей удачливости.

Катарина по-прежнему глядела в мою сторону, ожидая объяснения слова «блин». Но меня спасла тётя Урсула. Мечница вломилась в тесноту фургона, окинула всё хитрым взглядом.

— Ух ты, юн спадин, ты совсем как Золушонок. А ты знаешь сказку о Золушонке?

Чтобы не отвечать Катарине и потянуть время, я покачал головой и брякнул: «Расскажи».

— Ну, значит, слушай. Жила давным-давно купчиха, и был у неё сынок. Купчиха овдовела вскоре после рождения мальчика, но через год траура опять мужнилась. И стоило ей забеременеть, как умерла. Имение досталось мужу, который хотел зажониться снова, а имение оставить себе, а не законному наследнику, а Золушонок, которого отчим не любил до всей бездны души, стал рабом в родном доме, делая самую чёрную и неблагодарную работу. И вот однажды…

Я натужно улыбался, догадываясь, чем продолжится сказка-перевёртыш, где Золушка — мальчик, вместо мачехи — злой отчим, а дальше наверняка будет не принц и хрустальная туфелька, а принцесса и не знаю… что-то тоже хрустальное. Но Урсула меня удивила, ибо после завязки сказка пошла совсем по другому пути.

— И вот однажды, — продолжила мечница, — Золушонок, значит, устал от рабства и заключил сделку с тёмным духом, ну, пообещал тому жертву в обмен на свободу и богатство. Дух согласился и начал обустраивать будущее мальчика. Сперва он помог мальчику сбежать, заставив новенький замок рассыпаться ржавчиной, а мышей — перегрызть верёвки. А потом он привёл мальчика к кладу. Малец оказался отнюдь не глупым лягушонком, и, выкопав кувшин с серебром и самоцветами, смог купить себе новую одежду и нанять слугу. А потом Золушонок явился на бал к королеве, в надежде покорить сердце принцессы и заполучить место при дворе… Катарина, как называются содержанты, только у трона королевы? — остановила рассказ Урсула и вопросительно уставилась на храмовницу.

— Не знаю, — пожала плечами девушка и добавила: — По-моему, куртизаны.

— Да, точно, куртизаны, — выставив вперёд палец, поддакнула Урсула и продолжила сказку: — Дух дал мальцу хрустальный гульфик, ну, такой, что сквозь него всё видно. И, вроде, одет и, вроде и, голый. А ещё дух дал мальчику приворотную зачаруньку, из-за которой принцесса будет думать, что он принц, и сказал, что с рассветом чары растают и принцесса поймёт, что юноша на самом деле не принц. И вот зачарованная принцесса попала под любовные чары. До утра был этот… бал. Утром, боясь, что не сможет справиться с гневом принцессы, Золушонок второпях сбежал.

— И забывает гульфик, — с улыбкой подвёл я итог, а потом застопорился, ибо как дальше пойдёт сказка с такими данными, предсказать уже не мог, но всё же рискнул предположить: — И она приказала привезти во дворец всех юнцов, и начали мерить этот аккуратный и миниатюрный гульфик, и кому впору будет, тот и избранный?

Урсула поглядела на меня, как на идиота, а потом цокнула языком и покачала головой.

— Юн спадин, это, будет ли принцесса бегать за каким-то юношей, если у него маленький гульфик? Там, думаю, содержимое гульфика было ого-го!

Мечница приложила одну руку к низу живота, а вторую аж к солнечному сплетению, изображая содержимое хрустального гульфика, словно рыбак, показывающий сказочный улов.

— Нашла? — чувствуя подвох в конце этой сказки, переспросил я.

— Три дня и три ночи она мерила пиписьки, — громко продолжила Урсула. — И да, она его нашла. Так мальчик Золушонок стал принцем. Но он не забыл о сделке с тёмным духом и нашептал принцессе, чтоб та приказала схватить ненавистного отчима и заковать в кандалы, а ночью спустился к нему в подземелье и принёс в жертву, заколов мужчину, и расплатился с демоном.

Я почесал в затылке.

— Тётя Урсула, а у тебя много таких сказок?

— Ой, да полно! — отмахнулась мечница.

— А ты можешь записать?

— Ой, юн спадин, я ж неграмотная! — всплеснула руками Урсула, — мож быть, я почитаю, а ты сам запишешь?

Я оглянулся на Катарину, а потом поджал губы и обвёл взглядом фургон.

— Сейчас.

Порывшись под лавкой, вытянул небольшой ящик и достал из него неубиваемую экшн-камеру в титановом корпусе и со свинцовым напылением изнутри, снижающим вероятность выхода оборудования из строя из-за помех в местной атмосфере. Удивляюсь, как ещё моя родная системушка в голове не спеклась! Ведь в теории, по условно шуточному периоду полураспада компьютера, она должна была сдохнуть месяц назад. А свинца в мою голову не закладывали, это точно.

— Тётя Урсула, эта волшебная вещица запоминает всё, что видит своим стеклянным глазом. Ты ей расскажи все сказки и байки из жизни. А когда вот этот красный огонёк погаснет, приноси мне, я вещицу снова волшебной силой халумари накормлю. Будешь у нас блог вести.

Мечница скривилась и неуверенно почесала в затылке.

— Это, юн спадин, я ж колдовства боюсь, да и чё за блог и куда его отвести надо, я не знаю.

— Ничего сложного, просто рассказывай хрустальному глазу байки и сказки, а я за это десяток серебряных дам на выпивку в трактире.

Урсула молча поглядела на камеру, а через полминуты просияла.

— Так это, юн спадин, я же с детства этих блогов люблю! Бывало, отвожу, как цыплят на птичий рынок, а самой жалко продавать на убой.

Слушавший этот бред Андрюха зажал рот рукой, стараясь не заржать, как конь, на всю округу. Ясное дело, что Урсула понятия не имела о вещах, присущих человеку конца двадцать первого века, но желание подзаработать победило боязнь.

К этому времени фургон встал, снаружи послышались голоса. Я глянул на внутренние часы, мелькающие в дополненной реальности системы. Местное время — одиннадцать утра, а это значит, сейчас будет долгий привал. Надо же, за тренировкой не заметил, как половину сегодняшнего пути одолели!

— О, время жрать! — произнесла Урсула и ехидно поглядела на меня: — Кошка хвасталась, ты готовишь так, что можно глиняную тарелку после обеда от этого… Катарина, как называется, кады жрать сильно хочется, потому что вкусно?

— Аппетит, — ответила храмовница.

— Да, вот с ним и тарелку можно, как тортильи, сгрызть. А то жрать варёное зерно с твёрдым, как подмётки, сыром после графинских разносолов не по нутру, — усмехнулась Урсула и выскочила из повозки.

А я стиснул кулаки от такой подставы. Ну, не умею я готовить на костре: либо спалю всё к чертям, либо, наоборот, будет сырое, потому что побоюсь спалить.

Вслед за мечницей и Андрюха потянулся и со словами «разомну ноги и отолью», вылез наружу. Мы с Катариной остались вдвоём.

Я вздохнул, а девушка села передо мной на пол, обхватила мои ноги руками и положила на мои колени подбородок, глядя так на меня снизу вверх.

— Не обижайся, — произнесла она. — Я просто хочу, чтобы всё было яси, чтоб как у обычных людей.

— Катарина, — с улыбкой проговорил я. — Ты — львиная стража. Я — халумари, то есть полупризрак. У нас не может быть всё как у обычных людей.

— А ты никогда не рассказывал о том, как жил дома. Всё отмалчивался и отмахивался.

В голосе девушки были слышны лёгкие нотки обиды и укоризны. От этого мне стало очень стыдно, но устав прогрессоров требует, чтоб мы как можно меньше рассказывали о Земле, чтоб ненароком не ляпнуть что-нибудь, что навредит этому миру. Это вошло в привычку.

— Давай вечером, — улыбнулся я и запустил пальцы в густые волосы Катарины. Они были немного жестковатые, тёмно-каштановые, но при этом объёмные и приятные на ощупь. А ещё от них едва заметно пахло украденным из моих запасов ванилином. Натуральная ваниль на Реверсе — страшенная ценность, используемая не только как приправа, но и как благовоние. Катарина экономила пакетик с ванилином и разводила буквально по нескольку крупиц на кружку перед утренним умыванием. И висевший на груди шарик серебряного помандера тоже был пропитан этим запахом, но не сильно, а словно прицепленная в машине на зеркале заднего вида вонючка, которая уже изрядно подвыветрилась.