— Твоим злодеяниям нет прощения, — прошептала женщина, которую дочери называли Светлейшей. Ныне мёртвые дочери. Мёртвые, кроме одной, отрёкшейся.

— И ты возомнила себя судьёй моих деяний?! Падаль! Я разнесу эту крепость до основания! Вместе с половиной жалкого городишки, а потом скажу, что это ты виновата, твои тупые приблудыши и халумари в придачу!

Инфант медленно подошёл к безымянной светлейшей и взял её за горло.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, но хочу, чтоб ты увидела, как мир рушится в бездну, и на его обломках вырастает новый мир, где я буду в числе старших богов. А халумари, оскорбившие меня отказом принять мою милость, утонут в крови.

— Ты обезумел, — прохрипела в ответ женщина так, словно вновь стала смертной, и сдавленная шея причиняла боль. — Ты ослеп. Ты не сможешь уничтожить халумари, раз Небесная Пара молча приняла их присутствие.

— Я уже им помешал! Я уже направил твоё дитя туда, куда хотел! И они ничего не могут сделать, даже их хвалёная крылатая лодка, которой они сожгли дотла стражу Вечноскорбящей, ныне лежит в Чёрном Овраге, где его не достать! Это всё я! Я сломал пришлым крылья и вырвал зубы!

Инфант орал, роняя слюну изо рта, словно тоже был смертным. А вокруг его фигуры разгоралось тягучее, как смола хвойного дерева, багряное пламя. Рубиновый свет заполнил собой подземелье, и языки огня лизали каменный свод, оставляя на том тёмные шрамы. И в этом свете тонула бледная тень женщины.

Сын Кровавого Озера схватил свою жертву за волосы и рывком приподнял над землёй.

— Всё свершится, как я задумал! Голубоглазый халумари будет разорван на куски своими же страхами! Отряд выскочки графского рода затопчут дохлые недомерки! А тот, кого они послали к Преподобной Матери, пропадёт без следа! Я всё предвидел! Это всё я! Я! Я!

Он замолчал, сплюнул на пол и добавил:

— А когда всё кончится, я заставлю сожрать сердце твоей дочери, чтоб ты помнила до конца вечности, что со мной ссориться нельзя.

Демон инфант замолчал, а после несколько раз с силой ударил женщину головой о стену, отчего по кладке пробежали трещины, а с потолка посыпалась крошка. Пламя окончательно окутало переступившего черту духа, отчего тот начал терять человеческий облик. Кожа почернела и потрескалась, как от сильного жара. Из трещин потекла кровь, шипящая, словно убегающий из котла повара и капающий на угли очага бульон. Волосы вспыхнули и осыпались пеплом. Глаза побелели, будто у варёной рыбы.

— Ты проиграешь, — через силу прошептала женщина, обессиленно упав на пол подле ног Инфанта.

— И кто мне помешает?! Ты?! Я уже победил!

Демон со всей силы пнул Светлейшую, и та ударилась о стену, словно кукла, которую швырнули со всего размаху. Удар. Ещё удар. И ещё. На пятом стена пошла волной, как по водной глади, и приняла в себя Светлейшую.

— Что? — произнёс Инфант, глядя на пустое место перед собой. — Сбежала?! Тех хуже для неё!

Инфант стиснул кулак, отчего земля пошла ходуном, а задние пошло трещинами.

Профессор молча глядел в спину Констанции, едущей на передней колеснице. Отмеряв сорок миль, сменили на почтовой таверне бычков на свежих. И теперь, задрав хвост, резвой рысью колесницу тянул рыжий вол, гончей породы. Проф только сейчас с удивлением заметил, что тягловый рогатый скот местные кузнечихи подковывают, почти земных лошадей, разве что на ногу идёт не одна широкая изогнутая железяка, а две пластинки, похожие на толстые металлические листки. Зато стала понятой фраза, которую в поэтичном порыве бросил Винсент: «Лос-петалос делас-флорес де-херро сехан инсталладо эн-нэстро камино. Эста-флорес сон уна офренда аля Таурисса — И лепестками стальных цветов устлан наш путь. И цветы эти — подношение Тауриссе — богине-покровительнице рогатого скота». Это значило, чтоб двигаться приходится оживлённым трактом, где тягловый скот часто теряет подковы.

Глушков вздохнул и сел поудобнее. В почтовой таверне купил-таки себе подушечку под пятую точку, но та вышла золотая, как всякое барахло в земном аэропорту. Благо, в таверне очень сытно перекусили мясом, сыром и молоком. Куда уж без него в мире прогрессивного матриархата, двинутого на коровах и молочных продуктах.

Вскоре пыльная дорога снова запетляла между очередными полем и берёзовым колком, ставшими, несмотря на красоту пасторального пейзажа, безликими от несметного количества, как клоны одной и той же локации, или словно кто-то нажал кнопки «копировать-вставить», да так и завис, размножая картинку. Однажды мелькнул на перекрёстке столб подорожного санпилара духов, покровительствующих странникам и странницам. На сём перекрёстке колесницы сбавили ход и путники по очереди коснулись толстых отполированных сотнями рук жердин с вырезанными рунами, а после продолжили путь.

Пара звёзд, названных именами местных божеств, уже клонились к самой кромке небосвода, окрашивая облака и верхушки деревьев в сочные тёплые тона. Длинные тени лесных великанов легли на поле так, словно старались дотянуться до другого края земли. В глазах рябило от двух светил, замелькавших в зазорах между берёзами.

К вечеру должны достичь следующей таверны, где можно переночевать, поужинать и с первыми утренними лучами двинуться в путь.

Колесница гремела на ухабах, несмотря на то, что дорога укатана многочисленными телегами, которые приходилось огибать чуть ли не каждые полчаса, а это для средневековья очень много. Профессор снова поелозил отсиженной пятой точкой, не решаясь приподняться, однако, из-за риска не удержаться на этом транспортном средстве. Как же он хотел присесть в удобное, принимающее форму тела кресло электромобиля, поставить лёгкую музыку и откинуться, пока автопилот везёт по городу. Воистину, всё познаётся в сравнении, и если раньше жаловался на криворуких китайцев, собравших его авто, то когда вернётся, будет просто наслаждаться уютом.

Стоило вспомнить искусственный интеллект, как он дал о себе знать.

«Расчёт вероятности автономного возникновения местных языков, схожих с земными, произведён в черновой итерации с приближением в десять процентов», — прошелестела в голове система.

«Докладывай», — мысленно произнёс Глушков, готовясь убедиться в своих предположениях.

«В первой, черновой, итерации вероятность возникновения нулевая. Для проведения второй и третей итераций моделирования требуется повысить уровень глюкозы в крови, для питания процессора. Продолжить?»

«Нет. Перейти в режим ожидания», — отдал команду профессор и закрыл глаза. Кажется, наклёвывается вторая Нобелевская премия, — подумал он. И нужно опередить оппонентов, ибо не зря информация умалчивается. Наверняка кто-то уже нацелился на лакомый кусок. Зато у Глушкова есть очень хорошее подспорье — Винсент и Констанция, с помощью которых можно залезть в библиотеки гильдий. Там наверняка должны найтись заметки о бытии народов, если, конечно, не было намеренного вычёркивания станиц из истории, что в этой самой истории отнюдь не редкость.

Погруженный в размышления проф не сразу осознал, что передняя колесница резко сбросила скорость, а потом и вовсе свернула с дороги в поле, подпрыгнув на кочках, словно легковушка, которая шарахнулась от вышедшего на встречку грузовика.

Раздались крики, в коих возгласы удивления и паники смешались с матом.

— О-бисма, ке песадилла?! О, бездна, что за кошмар?! — заорала и привстала с доски возница, судорожно натянув поводья на себя, пытаясь удержать испуганного бычка, который дёрнулся в сторону от леса.

— Держись! — завопил Винсент, сам вцепившись в края повозки. От резкого манёвра колесница накренилась набок и чуть не перевернулась.

— Живодранский зверь! — завизжала возница, и совсем уж неожиданно спрыгнула с колесницы прямо на ходу. Она кубарем покатилась по траве и потерялась из виду.

— Дура! — завопил Винсент, пытаясь подхватить выпущенные поводья, а когда не получилось, сделал быстрый взмах рукой, словно отгонял назойливую осу.