Она уронила голову лишь тогда, когда позади снова послышалось шлёпанье маленьких ножек. Существо повторило свои дела, а потом неожиданно заговорило писклявым голоском.

— Груша. Кушай. На. Кушай.

Женщина понуро поглядела на протягивающее фрукт создание.

— Нет.

— Надо кушать! — возмущённо произнесла тварь.

Дементэ скрипнула зубами и уткнулась лбом в пол, а потом произнесла:

— Буду кушать, если дашь мои вещи.

— Вещи? Зачем вещи? Вещи мешают.

Женщина беззвучно засмеялась. Эти глупцы отобрали одежду и сумку только потому, что они мешают пуповине?

— Я осторожно. Мешать не будут.

Существо суетливо оббежало женщину по кругу и снова принялось нюхать ненавистную красную привязь. Было желание пнуть это чахлое тельце, но разум дан высшими силами для того, чтобы овладеть животными чувствами.

Снова шлепки лапок, и что-то начало часто биться в макушку. Женщина подняла голову.

— Это не моё, — прошептала она, глядя на серый свёрток, который настойчиво протягивало существо.

— Вещи одинаковые. Что твоё? — обиделось существо.

Дементэ оглядела кучу, где вперемешку лежали сгнившие и новенькие вещи, ржавое, почти рассыпавшееся, а также отполированное, как только что из кузни, оружие, и сумки разных видов.

— Вон то и то, — показала деметэ на своё имущество. Когда в руки вещи оказались в руках, она начала рыться в сумке и чуть не расплакалась. Неужели разум этих существ настолько слаб, что они даже не догадались запереть на ключ другое подземелье?

— Теперь кушать, — пролепетало существо.

— Да, — ответила женщина, беря в руку большую грушу.

Надежды рухнули, когда за спиной раздался сдавленный сиплый крик:

— На место! Роженицу на место! Отобрать вещи! Всех убью!

Деметэ, прижимая к себе платье и сумку, медленно встала.

— Нечего терять, — прошептала она своё заклинание.

— Роженицу на место! — повторился крик. Это орала жирдяйка, одна из тех, что засовывала в неё эту проклятую пуповину, а точнее — та самая, что уговаривала старуху успокоиться.

— Иду, — проронила дементэ, но пошла не к дальнему углу, а к младенцу-великану. Когда до него осталось два шага, выхватила из сумки волшебный клинок. — У меня ключ Кая! Если кто шевельнётся без моего разрешения, я прирежу дитя!

— Безмозглая смертная, тебе все равно не удастся уйти отсюда живой! — прохрипела жирдяйка и вышла на середину, прокачивая отвратительными телесами. — Как только ты перережешь пуповину, ничто тебя не спасёт от меня! Как только ты убьёшь дитя, ничто не спасёт тебя от гнева Вечноскорбящей, и даже смерть покажется сладким сном в сравнении с теми кошмарами, что будут тебя ждать!

— Ах, так?! — заорала дементэ, замахнувшись клинком. — Тогда требую фургон, быков с упряжью, еды на месяц пути, слуг и стражу! Я забираю его с собой!

— Ты много мнишь о себе, смертная! — завизжала, брызжа слюной, жирдяйка. — Я — высшая стража этого места! Я не боюсь тебя! Ты сдохнешь с голоду, стоя с этим ножом, потому что ты в мышеловке, как глупая крыса!

— Тогда я убью его! Мне нечего терять!

— Убивай! И нечего терять будет уже мне! — ещё громче завизжала жирдяйка. — Я буду по дюйму срезать с тебя кожу, по волокнам вырывать мясо, по кусочкам доставать потроха. И поверь мне, ты будешь жить до самого последнего мгновения, пока я не начну заживо коптить то, что останется от тебя! Посему, брось нож! Пшла на место, тухлая падаль!

— Мне нечего терять. Я сначала убью его, а потом себя. Живой ты меня не получишь, — проронила дементэ и занесла нож над головой.

— Нет! — раздался скрипучий крик.

На свет вышла старуха.

— Делайте, как она говорит, — трясущимся голосом продолжила безумная богиня. — Только не тронь дитя, смертная. Не тронь.

Она перешла на шёпот и медленно приблизилась к дементэ, вытянув дрожащие руки.

— Не обижай моего мальчика.

А жирдяйка подняла голову и громко закричала.

— Притащите мне ту, что вела досмотр!

Безобразные твари, все это время прибывавшие в пещеру, отчего казалось, что к концу разговора шевелились стены, подняли вопль. Из толпы выволокли толстую многогрудую мразь, визжащую, как свинья на живодерне и бьющуюся в припадке.

Тварь бросили под ноги старшей стражницы. Та совсем обезумела, начав избивать провинившуюся. Она рвала в клочья плоть, отчего в разные стороны полетели брызги чёрной крови, выдрала глаза, а напоследок долго била головой о пол, пока не треснул череп, и жертва не забилась в предсмертных судорогах, словно сама была простая смертная.

Когда все было кончено, старшая стражница встала и утёрла лицо от крови.

— Липра! Ты пойдёшь с этой наглой смертной, и попробуй не вернуть дитя на место! Тогда тебя ждёт та же участь!

Из толпы вышла такая же жирдяйка, но на ней были кираса, наплечники и остроконечный шлем, прицепленный на саму макушку. В правой руке — двуручный чекан, в левой — крюк для мяса, какой обычно есть на скотобойнях.

— Да, старшая, — ответила Липра, — а что делать с отрядом солдаток, что встали лагерем у самых границ убежища?

— Ничего. Это просто люди.

— Не просто. Среди них есть не рождённые под светом Небесной Пары.

Дементэ стиснула зубы. Эти выродки пошли по следу.

— Надо что-то придумать, — прошептала она. — Непременно надо. Вот только что?

— Кро-ко-дил, — чуть ли не по слогам произнёс я, застыв с пластырем в руках.

Пока мы все болели то за одну девушку, то за другую, о рептилии дружно забыли. Катарина, которую я залепил первой, и которая сейчас лежала на лавочке, ревниво поглядывая на то, как я промываю перекисью водорода и заклеиваю раны Лены, быстро вскочила с места.

— Сейчас принесу, — протараторила она и бросилась к выходу. Там она замерла и снова поглядела на меня и мою землячку. На лице быстро отразилась целая гамма эмоций: то она подожмёт губы и хмуро уставится на мнимую конкурентку, то слегка досадливо улыбнётся, коря себя за излишнюю неуверенность, то снова хмурая тень. Но в итоге Катарина шмыгнула носом и откинула полог фургона. А там она чуть не стукнула коленом Марту, которая самодовольно улыбалась.

Немая колдунья замычала и начала эмоционально размахивать вилкой, зовя за собой. Когда все непонимающе уставились на неё, изобразила руками зубастую пасть, а потом откусила несуществующий кусок мяса с пустой вилки и снова махнула куда-то в сторону.

И, кажется, Марта стала спасительницей добытого Катариной мяса.

— Юрий, я сейчас, — быстро повторила храмовница и исчезла из поля зрения.

Я улыбнулся и прилепил очередной пластырь опухшему с левой стороны лицу Лены. Та зашипела и поморщилась. Из-под пластыря снова потекла кровь.

— Потерпи, — произнёс я, — сейчас обработаю, и будешь краше прежнего.

— Ага, краше! — ухмыльнулась спецназёрка. — Эта твоя подружка, у-у-у, нечто, энергетики с допингом вместо крови? Видел, что отчебучивает?! Я её на встречке ногой хотела, а она прямо в воздухе вывернулась.

Я улыбнулся и потянулся за флаконом с перекисью. Внутри потеплело от гордости за избранницу. Я аж разомлел.

— Ну, она не совсем человек. Я не заморачиваюсь над источником силы и просто считаю эдакой помесью черепашкек-ниндзя и ведьмака… в общем, она мутант. Да ты и сама фокусы вытворяла! Обычный человек после таких ударов выпал бы в осадок!

Лена легонько отмахнулась и скривилась, мол, не бери в голову, дело житейское, а затем пояснила:

— У меня помимо системы, которая в экстренной ситуации выполняет простые блоки, генная синтевирусная процедура проведена. Наши биоинженеры привили мне способность использовать гликоген в большем, чем простые люди, объёме, что позволяет использовать мышцы в холодном старте без разогрева, а ещё миоглобин, отчего я могу нырять до получаса под воду, и вдобавок получила эффект дятла. Ну, сколь ни стучи мне по голове, в нокаут не уйду. Ты бы видел, что они на биополигоне вытворяют!