Между нами залегла разрушительная тишина, оставляя мне возможность обдумать нелицеприятную правду. Да, теперь я знала чуточку больше, это оказалось безобразно. В солнечном сплетении залёг мерзкий осадок, растекаясь по сердцу и лёгким. И всё же, это было терпимо при условии, что он хотя бы малость раскаивался. Смотрел на меня своими опьяневшими голубыми глазами из-под полуприкрытых век со всем возможным сожалением, готовый выслушать любые обвинения и злые ругательства. Но вместо этого я странным образом твердила: Брэндон мне доверился. Узнать подобные факты из его жизни было одновременно и пыткой, и сказочным вознаграждением. Пускай сейчас потерять контроль было бы самой идиотской, смехотворной затеей, но я не колеблясь подалась вперёд и нашла его горькие от виски губы, снова узнавая их забытый вкус. Мягко обхватила и слегка замерла, чувствуя, как дрогнуло мужское лицо.

― Боже, ты целуешь меня после того, что я тебе рассказал…

Вместо ненужных объяснений я напросилась на тесные ласки языками, опустившись поверх блондина на кровать. Приникнув ртом к моим дрожащим губам, он закрыл глаза, слегка слышно простонав и отложив свои попытки что-то добавить. С силой сжал мою кофту, вымещая на одежде своё алчное влечение. Из раза в раз представляя, как мы с Брэндоном делаем это снова, я отчаянно не верила в явь: за прикрытыми веками темнота закружилась в бешеном темпе, цепляясь за его изнуренное желанием лицо.

Мужские руки обернули меня в судорожные объятия, а мои обхватили его голову: влажный сбивчивый поцелуй отобрал последний кислород, вынуждая вдыхать, едва оторвавшись от горячих губ, и повторять это вновь, словно на откровенной репетиции. Мы упрямо спорили и с нежностью насмехались над общей потребностью быть вместе, вздрагивая от каждого сочного звука в комнате. Холодные ладони плотно проскользили на мою обнаженную спину, ненароком задирая одежду, и ощупав порябевшую от пробирающего возбуждения кожу, принялись томительно сползать к поясу домашних брюк. От стремительного стихийного развития нашей спонтанной встречи я ощутила, как телесный жар терзающе опаляет меня изнутри.

― Теперь ты не жалеешь, что заставляешь меня испытывать это? ― я не без жгучего удовольствия намекнула блондину на его скомканные извинения между невыносимых поглаживаний, и стала прислушиваться к хоть немного исчерпывающему ответу. В этих прикосновениях не было фальши, только искреннее неравнодушие, но я хотела знать наверняка то, что никак не могла услышать из его упрямого рта. Брэндон от чего-то нерешительно замер, сглотнув, и на короткое мгновение приоткрыл глаза, обнажив в них пелену лихорадочного возбуждения.

― Я очень хочу быть вместе, ― шёпот угодил прямо в мои ахнувшие губы, расходясь по телу судорожным трепетом. В груди что-то надорвалось, впилось ещё глубже вместе с тёплым изумлённым вдохом.

Пользуясь кричащим замешательством, он тут же уложил меня на кровать, расположившись сверху, и принялся старательно стаскивать с нас одежду. От меня, окончательно выпавшей из реальности, не было никакой помощи: я была оглушена одной неосторожной фразой, потеряв способность контролировать происходящее. Брэндон выглядел слишком обеспокоенным своим лестным, но безумным заявлением, стараясь не смотреть мне в глаза. Крепкий напиток и очевидное нестерпимое желание оказаться внутри позволяли ему продолжать, пока я старалась выловить ещё хоть один зачарованный взгляд.

Впустив в душу эти слова, моё тело воспламенилось нежностью, что всё время теснилась по соседству с отрезвляющим разочарованием; и без того бешено отстукивающее сердце принялось биться более гулко. Фраза звенела в ушах, не давая покоя, вынуждая раскрыться нараспашку жарким поцелуям, и вот я, наконец, обвила широкие плечи блондина руками, моля его о спасительных объятиях, пока ловкие пальцы пробрались в мои трусики. Он слегка наклонился надо мной, позволяя обхватить крепче за шею, и сладко впился во всё ещё раскрытые от удивления губы. Алкоголь явно развязал ему язык и руки…

Между половых губ сосредоточилось разрастающееся напряжение, и я жадно вдохнула тёплое дыхание Брэндона, ощущая терпкие нотки виски. Его дразнящие прикосновения вынуждали меня приподниматься тазом навстречу горячим пальцам и со стонами тянуться к медленным волнующим поцелуям, пытаться искать в них хотя бы хлипкую опору от головокружения. Но они только сильнее сердили во мне желание вцепиться ногтями в раскрасневшуюся бледную кожу. Рука блондина напористо играла с клитором, раздвигала складки и проникала обезоруживающе глубже, вгоняя меня с сумасшедшее исступление.

Я была беспомощна под обольстительной властью его удивительно расчётливых прикосновений, несмотря на то, сколько любил выпить блондин. И всё же томно полуприкрытые веки выдавали в нём гипнотическое бессознательное состояние: мы оба мучительно бредили присутствием друг друга, увлечённо рассматривая лица. Моя ладонь отправилась вниз по жёсткой мужской спине и скользнула по мускулистому торсу к краю плотно сидящего белья. Напряженный внушительный орган врезался в ткань, и, едва справляясь с собственным возбуждением, я обхватила его, чувствуя, как горячая плоть пульсирует в моих руках. Брэндон умоляюще простонал, чуть дрогнув и сбившись пальцами с темпа, а затем шумно перевел дух, пристально, лукаво заглянув мне в глаза. И пока я сжимала его отвердевший член, он позволил мне поиграть совсем недолго, вплотную склонившись сначала к шее, а затем ещё немного ниже.

Блондин припал через футболку к груди, жадно целуя и покусывая сквозь тонкую ткань кожу, набухшие от его опаляющего дыхания соски. Ласки между ног возобновились, приближая меня к острому помешательству. Я попыталась дотянуться до его паха, но Брэндон поспешил задрать мою майку, посасывая уже обнаженную грудь. Инстинктивно выгибаясь ему навстречу, я нашла его ладонь внизу живота, умоляюще сжав, второй рукой притягивая блондина за голову. Он довёл меня до крайнего невыносимого недовольства, вынуждая жалостливо стонать, стискивая его взлохмаченные волосы, пока вдруг не зашипел, увлечённый ласкающими терзаниями.

Тогда наше бельё отправилось на пол, а его горячее обнажённое тело торопливо опустилось поверх моего: промежность намокла от продолжительного баловства, и, уцепив ещё один короткий поцелуй с его мягких губ, я ощутила, как наша разгорячённая кожа соприкоснулась. Брэндон гладко вошёл на всю длину, срывая с моих губ восторженный несдержанный стон, и уткнулся лицом в порябевшую от мурашек шею, беспрестанно наращивая темп. Я чувствовала его щекотливые невесомые поцелуи и жёсткие пронзительные толчки, прислушиваясь к собственному скулящему голосу, к сочно чавкающим шлепкам наших влажных тел, и едва не теряла затуманенное его силуэтом сознание.

Секс с Брэндоном теперь был похож на откровение: после стольких попыток отказаться, после всего, что мы друг другу наговорили до гнетущего перерыва в общении и впоследствии, мы снова оказались голые в компании друг друга. Не прошло и пятнадцати минут, как блондин навестил меня в пьяном бреду, я сорвалась. Не сбавляя темпа, он продолжал выбивать из меня остатки дурных мыслей, отчаянно цепляющихся за его вырвавшееся признание. Я снова отдавалась блондину, с упоением целовала, прижимала, без оглядки принимала его страстные прикосновения с трепетным осознанием того, что он хочет быть со мной… Но один острый больной вопрос не оставлял меня в покое.

― Брэндон, так… Мы будем вместе? ― ощущая, как страх берёт шествие над физическим удовольствием, я вжалась в его грудь теснее, будто так могла избежать нарастающей тревоги.

Блондин продолжал настойчиво двигаться, стараясь приблизить нас к финалу; его раскрасневшееся исступлённое лицо было прямо над моим. Сначала мне показалось, что он не услышал вопроса, азартно увлёкшись процессом, и я продолжала самозабвенно смотреть на то, как мужчина закусил нижнюю губу от наслаждения и усердия. А затем увидела, что это был не случайный приятный порыв, а промелькнувшая жалостливая досада, которая тут же отозвалась в моём сердце неожиданным выстрелом боли. Он признавался, что хотел бы сойтись, но по каким-то причинам делать этого не собирался…