Земцова приняли как родного, в шутку называли «молодым», и общались с ним полностью на равных.

Это означало, что пахал он тоже на равных со всеми: не спал по ночам, мотался на личной машине по служебным делам, присутствовал на допросах жуликов и тому подобное.

За две недели стажировки Денис быстро усвоил – на следствии нет места карьеризму. Тут нужно отдаваться любимому делу целиком и полностью, иначе результата не будет.

Здесь мужество и героизм были обычным делом, о них не принято было кричать.

Все больше и больше молодой человек прикипал к этой работе.

Но один случай навсегда оставил отпечаток в его сознании и предопределил дальнейший путь.

Его стажировка подходила к концу, и все сотрудники собрались в кабинете начальника, чтобы это дело отметить.

Все похлопывали Дениса по плечу, хвалили за усердие и обещали место в кадровом резерве прокуратуры.

Но тут дверь кабинета открылась.

На пороге стояла семья – отец, мать и молодая девушка, младше самого Дениса.

На ней, что называется, не было лица.

Родители привели ее подавать заявление об изнасиловании.

Девушке предстояла нелегкая процедура допроса, в ходе которого ей пришлось в деталях вспомнить весь ужас произошедшего с ней.

Ее губы тряслись, голос дрожал, она то и дело всхлипывала, пока следователь вносил показания в протокол.

Родители, на которых больно было смотреть, все это время стояли за спинкой ее стула…

-–

«Тогда я подумал» – сказал Денис – «как ей, бедной, должно быть тяжело, рассказывать все, что случилось нам, трем здоровым мужикам… В тот день я понял, чем должен заниматься, и что для этого нужно».

Он минуту помолчал.

«Нужно переживать то, что испытывает жертва преступления, которую ты должен защитить. Только осознание всей боли и ужаса, которые ей пришлось пережить, наполнят сердце яростью и неистребимым желанием воздать по заслугам…».

Денис умолк.

Сильви внимательно посмотрела на него.

«Ты романтик, Денни, хоть и тщательно это скрываешь…».

Денис откашлялся.

«В моей профессии мало романтики… увы…».

Сильви продолжила.

«В медицине нас наоборот учили, скорее забывать пациентов, иначе просто сгоришь… Не выдержишь…».

Майор кивнул.

«Проблема в том, что ошибки медиков, как правило, уже ничего не могут сказать, а наши ошибки – это искалеченные человеческие судьбы…».

Сильви поддержала его.

«Поэтому и я так не могу…» – она помедлила.

«Знаешь, почему я занялась своими исследованиями? В детстве у меня была слепая подруга. Я мечтала, чтобы она могла смотреть на мир также как и я, видеть все его краски…».

Денис улыбнулся.

«И кто это мне говорит о романтике…?».

«А что, если я скажу тебе, что нам удалось изобрести роботов, программа которых позволяет видеть абсолютно все, что слышит человек!?

Она с жаром продолжила.

«Их можно просто выпить с водой, и они сами встроятся в мозг! Это позволит дать зрение даже тем, кто слеп от рождения!».

Неожиданно девушка осеклась.

«Ой…я ведь не должна говорить об этом…» – она с видом провинившейся школьницы посмотрела на Дениса.

Майор рассмеялся.

«Мне можно! Тем более я все равно не поверю ни единому слову, потому как все это звучит как чистая фантастика!».

Сильви посмотрела на него с благодарностью.

Спустя несколько минут девушка остановилась.

«Вот мой подъезд».

Они стояли, молча глядя друг на друга.

Глаза Сильви были печальны. Она теребила кончиками пальцев незабудки, глядя на Дениса с какой-то необъяснимой надеждой.

Она была так хрупка и беззащитна, что Денису хотелось подхватить ее на руки, обнять и закрыть собой от всех невзгод и опасностей этого мира.

Наконец решившись, он попытался склониться к ее губам, но Сильви неожиданно отпрянула.

«Прости… Прости меня Денни… Ты замечательный, но… Мне нельзя…» – она сделала шаг назад.

«Я должна была сразу тебе сказать… Я обручена… Прости…».

Денис секунду молчал, глядя на нее, а затем выдавил.

«Все в порядке, миледи…» – он кивнул на незабудки – «синий – цвет верности… всегда помни, что у тебя есть верный рыцарь…».

Сильви тяжело вздохнула, и, вернув ему плащ, пошла к подъезду.

У самого порога, уже открыв дверь, она вдруг обернулась и едва слышно сказала.

«Если бы мы встретились раньше…».

«Верный рыцарь…» – натянуто улыбнулся Денис и помахал ей рукой.

Сильви грустно опустила глаза и скрылась за дверью.

Денис еще долго не уходил, молча стоя и глядя на темную дверь.

Во второй раз за день мир для него перевернулся.

Каннок-Чейз это огромный лесной массив, раскинувшийся почти на двести миль от Каннока на Юге до Милфорда на Севере, от которого, в свою очередь, уже рукой подать и до Стаффорда.

Идущая на Восток от Каннока дорога А-460 фактически разрезает лес на две неравные части, в середине чащи переходя в Хеднессфорд-роуд, выводящую к маленькому городку Рагли, расположившемуся на восточной опушке.

Когда-то Каннок-Чейзский лес был непроходимой чащобой, вызывавшей священный трепет и первобытный страх у жителей здешних мест.

В наши дни лес уже неплохо освоен, и на его территории даже имеются два вполне приличных гольф-клуба и центр экстремального туризма Каннок-Эйп-Эдвенчер.

Однако в северной его части все еще остались неизученные участки с непроходимыми кустарниками и крутыми склонами, ведущими к ручьям с ледяной водой.

«Места тут восхитительные…» – рассказывал Маклафлин сидевшему рядом на пассажирском сидении Земцову.

Маклафлин, как знаток здешних мест, сам предложил поехать на его машине.

«Тут неподалеку есть прекрасное озерцо! Ну и, я часто беру своих в охапку, сажаю в трейлер, и едем мы на выходные! Рыбалка, что надо!» – с упоением вещал суперинтендант.

Земцов лишь периодически из вежливости кивал, думая между тем о своем.

По всему было видно, что Маклафлин любит рассказывать о своем семействе.

За, без малого, час поездки майору казалось, что он уже лично знаком с супругой шефа полиции – «хохотушкой и пампушкой» Мартой Маклафлин, суровой матушкой Маклафлин, и раздолбаем братцем Эдвином, проживавшими в Белфасте, а также с близнецами – подростками – сыновьями суперинтенданта.

«У-у-у-у, майор, хорошо, что у вас нет детей!» – с видом знатока вещал Маклафлин – «когда твоим сыновьям по четырнадцать – это, скажу я вам, нечто!».

Земцов неопределенно хмыкнул.

Посчитав, что встретил единомышленника, Маклафлин продолжал философствовать.

«И чего это современной молодежи не живется! Странные они какие-то! Все время в этих своих гаджетах! Даже на улицу их пинками гнать приходится!» – сетовал он.

«Вы, я вижу, часто бываете в лесу…?» – осторожно спросил Земцов, пытаясь направить разговор в нужное ему русло.

«Частенько, это верно!» – отозвался суперинтендант.

«В основном выбираюсь с семьей воздухом подышать, да рыбу поудить!».

Он на секунду замолчал.

«Служба у нас, видите ли, спокойная. Все друг друга знают, у всех общие знакомые или родственники, отсюда и с уровнем преступности полный ажур! Все чин чином – количество преступлений стремится к нулю, уровень раскрываемости – к ста процентам!» – он рассмеялся собственной шутке, хлопнув себя свободной рукой по пухлой ляжке.

«А в лесу никогда ничего странного не замечали…?» – как бы невзначай поинтересовался Земцов.

По лицу Маклафлина скользнула едва заметная тень, не укрывшаяся, однако, от внимательного майора.

Но суперинтендант тут же беззаботно рассмеялся.

«Что тут может быть необычного, сэр?» – он повернулся к Земцову – «разве что белка иногда шишку на голову уронит, да окунь в реке слишком сильно леску удочки потянет!».

Земцов не очень-то поверил Маклафлину.

Во всяком случае, он решил, что попросит Садхира поднять всю сводку происшествий по графству Каннок-Чейз за последние полгода… а лучше за год.