Раньше, когда он служил в университете, тамошняя лаборатория была в его полном распоряжении и проблем в создании необходимых ему лекарств не возникало. Он мог в любой момент воспользоваться ей в своих целях, какими бы они не были. Хоть это создание порошков от простуды, хоть это создание настойки от желудочных колик. Но с тех пор прошло ни мало времени, и он давно покинул свой пост преподавателя. А для дальнейшего ведения своей докторской практики, ему была необходима своя собственная лаборатория. И вот она появилась.
Данное подвальное помещение, подходило для этого идеально. Оно было не очень большим, но достаточно уютным и тёплым. Здесь стояла печь, с выводом дымохода наружу, имелось несколько прочных дубовых столов, разных размеров, и немного мебели; только самой необходимой.
Ни кого, кроме своего верного Гэтсби, он больше сюда не пускал; до сегодняшнего вечера. А что сегодня? Сегодня он ждал посетителя. Это был молодой и очень амбициозный доктор, Иоганн Рихтер. Тот самый, с которым он познакомился на своём первом в этом городе, приёме.
Молодой человек, сам, подошёл тогда к нему, и попытался навязать свою дружбу. При этом он, как, оказалось, знал одну из медицинских работ по военно-полевой хирургии, доктора.
Но что больше всего подходило для заведения дружбы Штанца с этим человеком, так это его должность. Он служил ротным фельдшером при госпитале, организованном в гарнизоне, стоящем в крепости Мариенбург. Хотя это был даже бо̒льше лазарет, но и его вполне хватало в мирное пока время.
Не воспользоваться такой дружбой, Штанц не мог. В конце концов, именно желание попасть в Мариенбургскую цитадель, привело его в этот город.
Для того чтобы расположить к себе, как можно быстрее и завоевать полное доверие со стороны молодого доктора, Штанц и решил допустить его в свою лабораторию. Приходилось переступить через себя и свои принципы. Но, как говорится цель, оправдывает средства. Да и вообще, на счёт этого молодого человека у него были определённые планы, которые он собирался осуществить в ближайшее время.
При любой другой жизненной ситуации, Штанц ни за что даже не посмотрел бы на столь молодого, посредственного, и обычного военного фельдшера. Другое дело, когда он помогал поставить на ноги жену первого советника бургомистра, Абеларда Вагнера. Вот здесь он чувствовал себя с человеком на равных, понимая, что занимающий такое положение чиновник, будет ему просто необходим, и что он сможет в нужный момент сказать в защиту Штанца веское слово или взять его под своё покровительство.
В чуть приоткрытое подвальное окно, Штанц услышал шаги приближающихся людей. Он встал на приступок возле стены, и посмотрел в узкое окно. Он не ошибся, это были его лакей итальянец и Иоганн Рихтер. Лакей был предупреждён и естественно вёл гостя через домашний вход, а не через уличный. Через пару минут, в дверь лаборатории постучали.
Доктор Штанц разрешил войти. Когда Рихтер переступил порог данного помещения его восторгу и любопытству, с которым он принялся всё осматривать, не было предела.
– Добро пожаловать в мою лабораторию, – приветливо и искусственно улыбаясь, сказал Штанц, когда лакей закрыл за Рихтером дверь.
– Добрый день, герр Штанц, – ответил молодой человек, протягивая руку, но Штанц сделал вид, что не заметил этого.
– Как вы находите мою лабораторию? – спросил он, отвернувшись.
– Она восхитительна, – ответил, Рихтер, смущённо. – Я не видел ни чего подобного со времён своей учёбы. И откуда только все эти вещи?
– Что-то мне прислали из Мюнхена, что-то из вашего университета, что уже было ими списано за ненадобностью, а мне просто необходимо, а какие-то вещи сделаны на заказ. Есть и то, что я приспособил сам, своими собственными руками.
Сначала, Иоганн Рихтер осмотрел стол с колбами и пробирками. Заметив разбитую колбу и растёкшуюся жидкость странного цвета, он не стал спрашивать доктора о ней. Ему показалось это неловким.
Отойдя от пробирок, Рихтер подошёл к раскрытой на другом столе книге. Штанц не шелохнулся, внимательно наблюдая, как молодой человек перевернул несколько её страниц.
– На каком языке это всё написано? – спросил он, поднимая глаза на доктора.
– Одна часть книги на греческом языке, а другая на арабском, – ответил, ехидно улыбаясь, Штанц.
– И о чём она?
– Обо всём! – ответил, доктор, и подошёл к книге. – О метаморфозах природы, металлах и ка̒мнях. О растениях и земле, о силе человеческих знаний в любой области всех известных наук. Её автор и составитель, Кольмер. Хотя, миру он известен и под другими именами.
– Я не слышал о нём, – пожав плечами и хмыкнув, сказал Рихтер.
– Ещё бы! Это великий пилигрим научного мира. Он был учителем самого Сен-Жермена. Он познал тайну бытия и собрал знания древнейших учёных в своей могучей и гениальной голове. Он знал сто религий и все секреты кельтских народов. Обладал магией друидов и жил бесконечно долго, оставаясь в тени для всего человечества, но при этом правя десятками тайных о̒рденов им же и созданных. Это великий человек!
– Но он умер? – поинтересовался, Рихтер, смотря на доктора Штанца, как на божество, снизу вверх, и словно боясь его рассказа о неизвестном ему до сих пор гении древности, каком-то Кольмере.
– Такие люди живут вечно, – ответил с пафосом, Штанц. – Они живут в своих трудах, они живут в знаниях, которые передали своим ученикам.
– И много у него их было?
– Нет. Насколько мне известно, его единственным учеником был граф Сен-Жермен. Но у него была дочь; прекрасная, красивая и восхитительная. Она сочетала в себе черты предков отца и матери. Была наполовину гречанкой, наполовину египтянкой.
Доктор Штанц затих. Он закрыл глаза и сжал губы.
– И что с ней стало? – поинтересовался осторожно, молодой человек.
– С ней случилось несчастье, – медленно открыв глаза, ответил Штанц.
Рихтеру показалось, что доктор вспомнил о чём-то своём, очень для него близком. Он пошатнулся и облокотился одной рукой о спинку старого стула. Тот скрипнул и покосился так, что Рихтер подумал, будто стул сейчас сломается и доктор окажется в непристойном для себя положении.
Но Штанц вдруг, встрепенулся, выпрямился и посмотрел Рихтеру прямо в глаза.
– Она умерла? – решил уточнить, молодой человек.
– Нет, не умерла. С ней просто случилось несчастье, – опять пространно и туманно ответил, Штанц, не вдаваясь в подробности.
Рихтер понял, что продолжать задавать тот же вопрос в третий раз, будет уже неприлично, да и бесполезно, и не стал больше касаться этой темы, оказавшейся для доктора Штанца такой болезненной.
– Так что, вы готовы отправиться со мной в гарнизон? – спросил Рихтер, переведя тему разговора.
– Конечно, – ответил доктор, – и если вы не соизволите перекусить, мы отправимся туда немедленно. Мой экипаж давно готов.
Рихтер действительно не хотел обедать и предложил сразу ехать. Доктор Штанц провёл несколько манипуляций возле нагромождения пробирок и колб, и направился к выходу.
Сев в его приготовленный экипаж, они отправились в Мариенбургскую крепость. Путь был не очень близким, и можно было провести с полчаса в светских или дружественных беседах, но оба пассажира предпочитали отмалчиваться до самого приезда в крепостной гарнизон.
Незадолго до того, как Рихтер приехал к доктору Штанцу, тот несколько раз присутствовал при проводимых им на больных жителях Вюрцбурга, операциях. При чём, к этим больным был вызван изначально именно Рихтер. Но желая стать учеником столь великого, как он думал, доктора Штанца, он отправлялся за помощью к нему, не боясь себя дискредитировать перед своими пациентами. Для него это был шанс и повод сблизиться с доктором, который на удивление ему ни разу не отказал.
Две операции были по удалению конечностей, из-за самой запущенной стадии гангрены, а одна, по удалению части купола слепой кишки, воспаление которой всеми докторами называлось тифлитом.
Обычно Рихтер сам не раз наблюдал, как другие доктора делали людям с таким воспалением, клизмы, кровопускание, и применяли рвотные. Однако не всегда это помогало. Доктор Штанц же определил почти сразу проблему мучающегося страшными болями в боку человека и попросил Рихтера ассистировать ему. После небольшой операции по удалению червеподобного отростка кишки, набитой как оказалось вишнёвыми косточками, шелухой семечек и ещё всякой дрянью, человек не только не умер, но и стал себя чувствовать намного лучше.
