Он взял девушку за руку и потянул слегка за собой. Однако её кисть выскользнула из его крепкой хватки, и она осталась стоять на месте.

– В чём дело? Ты не идёшь? – удивился доктор.

– Я устала так жить, – вздохнув, ответила девушка. – Когда ты найдёшь его?

– Я думал поговорить с тобой об этом после того, как ты поешь, – сказал доктор, присаживаясь обратно на софу,– но раз ты сама заговорила об этом, то изволь. Сегодня я побывал в крепости.

Девушка дёрнулась и пристально посмотрела на мужа.

– Нет, нет, – сказал он, – я не добыл его, но я видел крепостные стены изнутри, запомнил все её дорожки, посты охраны и дворы. Я даже видел вход в крепостные подвалы, и храм, но, к сожалению, не попал туда.

– И сколько же ещё ждать? – нетерпеливо, спросила девушка.

– Думаю, не очень долго. Ты ждала этого столько времени. Неужели не подождёшь ещё? Обещаю, через месяц, через два, но я попаду туда и найду подземный ход, указанный на карте. Твой отец рассчитал всё, но не смог до конца своего исчезновения найти его. К сожалению, время и пески поглотили твоего отца раньше.

После его исчезновения я принял руководство орденом, который разрешил мне отправиться в это путешествие. И вот, за столько лет скитаний по старой Европе, я нашёл то, что искал. Я перевёл и расшифровал большую часть записей твоего отца. Нашёл эту треклятую карту и отыскал священное место предков нашего ордена. Теперь уж я не остановлюсь ни перед чем. Не для того мы столько претерпели. Да, за это время я накопил много знаний и опыта, но не оставил и не забыл своей цели! Нашей цели!

– Ах, если бы мой отец был здесь,– сказала, раздосадовано девушка.

– Твой отец достиг таких знаний и могущества, что забылся и бросил вызов самому Господу. Это-то его и погубило. Тщеславие, самый любимый грех Дьявола. Именно он толкает людей на преступления. В таблице, я бы вписал его в первую клетку, а уже от неё начертил направления к свершению других грехов.

– И ты надеешься, что я выздоровею? – спросила мужа, девушка.

– Согласно писаниям, ты должна переродиться и стать такой, как все люди, – ответил, Штанц.

– Но я ни когда не полюблю тебя, как женщина, – сказала девушка, отводя глаза.

Штанц насторожился.

– Я буду любить тебя за нас двоих, – сказал он, вставая с софы и приближаясь к ней. – Ведь ты ещё не нашла его? – задал он ей вопрос, приподняв её опущенную голову, за подбородок.

– Как же я могу кого-то найти, если ты всё время прячешь меня, или сопровождаешь, не отводя взгляда? – спросила она, убирая его руку и отворачиваясь.

– Ты ведь знаешь, даже если ты когда-нибудь найдёшь его, я не отпущу тебя. Я уничтожу его,– сказал, стиснув со скрежетом зубы, доктор Штанц.

Девушка отпрянула от мужа и прижалась к входным дверям. Доктор вновь приблизился к ней и внимательно посмотрел в её глаза.

–Ты выглядишь понуро, – сказал он, проведя тыловой стороной ладони по щекам девушки. – Словно днём ты не спала, а бодрствовала. Может, что-то мучит тебя? Ты скажи, и мы вместе подумаем, как это исправить.

– Просто мне становится плохо, – отворачивая лицо в сторону, сказала девушка.– Подходит моё время. Ночь будет сегодня ясная и лунная.

– Хорошо, – резко отстранившись от жены, сказал доктор Штанц. Он открыл входную дверь и предложил девушке жестом, выходить из спальни. – Пошли, ужин тебя ждёт. А потом, ты отправишься, как обычно гулять. И смотри, не найди кого-нибудь себе в спутники. Они после этого так мало живут.

Девушка, покачиваясь и опираясь на стену, вышла из комнаты. В коридоре верхнего этажа её встретила тьма, такая приятная, липкая и таинственная. Это лакей итальянец уже как с полчаса покинувший дом, погрузил его перед своим уходом в эту полную темноту.

Поднявшись в каморку на чердаке, доктор Штанц и его жена увидели привычную для себя в это время суток картину. На столе, стоящем посреди комнаты, лежала очередная жертва. Это был совсем ещё ребёнок, мальчик лет двенадцати.

– Надо будет сказать Гэтсби, чтобы не забывал накрывать свою добычу,– недовольно сказал, Штанц, подойдя к столу и накрыв тело мальчика лежащим на полу, окровавленным покрывалом.

Обернувшись к жене, доктор заметил, как она окончательно потеряла силы. Девушка качнулась и упала в огромное старое рваное кресло. Закрыв лицо руками, она запрокинула голову.

Щтанц решил больше не медлить. У него уже всё было приготовлено. На столе стоял кубок и лежал испачканный засохшей кровью ланцет. Доктор взял их и, подойдя к ребёнку, совершил то, что привык уже делать на протяжении многих лет.

Мальчик выглядел болезненно и был очень бледен. Он умер почти сразу, как только доктор сделал ему прокол на руке. Ярко красная, тёплая жидкость очень медленно и лишь наполовину, заполнила подставленный кубок.

Доктор Штанц подошёл к жене и протянул ей его.

– Анабелла,– прошептал он, убирая ей её руки от лица.

Девушка вдруг замотала головой, сморщилась и отстранила страшное питьё.

– Нет, нет, и нет! – вдруг закричала она, вскакивая с кресла. – Я не хочу! Не могу больше этого выносить! – выкрикивала она, заметавшись по комнатке.

Её волосы растрепались и стали всклокоченными, глаза помутнели, а лицо побелело, как чистая белая простыня.

Доктор Штанц поставил кубок на стол и, поймав девушку в свои объятия, крепко прижал к себе.

– Аннабелла! Аннабелла, успокойся! – закричал он, сдерживая её попытки вырваться.

– Нет, не могу! Больше не хочу! Убей меня, прошу тебя! Убей меня, сейчас же! – кричала девушка, теряя силы. Вскоре её тело обмякло, и доктор Штанц положил её на небольшую кровать.

Вдруг дверь в комнату открылась, и на пороге появился Гэтсби. Это он, услышав шум и крики девушки, прибежал на помощь своему господину.

– Закрой дверь и поднеси мне кубок,– приказал ему, доктор.

Гэтсби послушно выполнил все указания. Взяв у него кубок, наполненный кровью, Штанц посмотрел на девушку.

Она выглядела ужасно. Её глаза закатились, щёки впали, а зубы стучали, как барабанные палочки, отбивающие дробь. Два передних клыка удлинились, и стали торчать, уродуя это милое, ещё минуту назад, личико. Тело дрожало и тряслось. Всё это было похоже на какую-то страшную тропическую лихорадку.

Штанц наклонился над девушкой, и чуть приподняв ей голову, приложил к её посиневшим губам кубок. Испачкавшая ей губы и острые клыки красная, ещё тёплая жидкость, заставила девушку разжать рот.

Глоток, ещё глоток, и она перестала трястись. Жидкость протекла по её пищеводу, согревая и расслабляя его. Не осознанно, она схватила дрожащими руками кубок, и стала сама потихоньку из него пить. С каждым последующим глотком, с каждой новой каплей крови, ей становилось легче. Дрожь исчезла совсем, глаза расширились, а зрачки загорелись здоровым блеском. Лицо стало розоветь, словно наливное яблоко. С последней выпитой каплей крови, её пальцы разжались и выронили кубок. Он упал звонко на пол и покатился.

Девушка легла обратно головой на подушку и, отвернувшись к стенке, приняв при этом позу эмбриона, громко прошептала: « Ненавижу».

Трудно было понять, кому предназначалась эта фраза; ей самой или её мужу. Только доктору Штанцу было уже всё равно. Он встал с кровати и, подняв кубок, подошёл к столу. В этот момент Гэтсби скинул с трупа ребёнка покрывало и потянулся к нему, чтобы взвалив на себя вынести из комнаты, но доктор его остановил.

– Не надо, – отстранил он рукой слугу,– в этом юном теле может ещё найтись что-нибудь полезное. Принеси мне мой саквояж и ёмкости для органов.

Гэтсби гукнул и засеменил по чердачной лестнице вниз. А за окнами дома, где-то вдалеке раздался протяжный, дикий, леденящий душу, жуткий и громкий волчий вой.

Маркус Фабер обмер, когда увидел прямо перед собой девушку. Он почувствовал, что все его члены налились свинцом и больше ему не подчиняются.

Девушка стояла футах в пяти от него, не больше, и смотрела ему прямо в глаза. Но скоро и это расстояние стало сокращаться, сначала в дюймы, а затем и вовсе превратилось в элль.